Никки Каллен - Рассказы о Розе. Side A
– Сэндвичи лучше брать в лавке Тернеров, они старые протестанты, моряки бывшие, англичане, вынужденные эмигрировать сюда; они нас, ребят из Собора, вообще ненавидели ужасно; а теперь привыкли, даже по именам запомнили; это приятно… Это лавка именно сэндвичей, еды навынос; они там всей семьей работают, даже внук-школьник в обед прибегает со школы, ест и помогает, салат режет, кофе разливает, крышки закрывает… о них даже путеводители все пишут. Но если не поешь, вечером на банкете после оперы полопаем, и потом нас еще Клавелл горячими бутербродами покормит.
– Отличный план для первого…
– Для любого дня, – и Декамп улыбнулся.
Открытку в этот раз Дэмьен выбрал не с Собором – хотя хотел скупить их все и пообещал себе, что скупит все; он увидел картинку с завтраком – газета с новостями, чашка кофе, круассан на тарелочке – такая девичья абсолютно, тонкая книжная графика, в рамке арт-деко; она была так в тему; на обратной стороне он написал адрес отца Декампа и текст: «Декамп кинул в меня за завтраком блокнот со списком книг, толстый, понимаешь, был блокнот, а я не среагировал, как всегда, и на меня вылился мой какао. Я был весь в шоколаде. Такая история. Иду в оперу вечером, на «Богему», напишу завтра, как прошло, что я на себя еще опрокинул. Вот адрес Декампа» – посмеялся; спросил про серию «Дорожные картинки» – но в этом ларьке не было ни одной; кинул открытку в почтовый ящик и пошел до Собора – дорогу он запомнил, хоть они шли и разговаривали, и в таких случаях он обычно вообще ничего не помнил, кроме разговора; день был хороший – прохладный, солнце то появлялось, то исчезало, и от этого чуть-чуть кружилась голова; от давления; и от того, что не выспался; и не побегал – это тоже было нарушение расписания, тело спрашивало – а вечером, вечером побегаем; но Дэмьен пока не знал, как дальше всё сложиться… Какой же Собор огромный; Дэмьен запрокинул голову перед ступенями – мне никогда это не надоест, смотреть на такое – на эти огромные шпили, башни, розу; горы, звезды – вот чему уподоблялся Собор в своем величии; под его тенью можно было прожить жизнь, самую простую, обыденную – торговца открытками, кофе, официанта – и при этом жизнь была бы наполнена, заполнена до краев абсолютной, рафаэлевской красотой.
– О, привет, Дэмьен, слава Иисусу Христу, – Маттиас по-прежнему сидел в сакристии, только сейчас перед ним стояла чашка чая с лимоном, и кусочек рафинада на блюдце с чашкой; казалось, что он провел здесь всю ночь, за бумагами, но выглядел он вполне себе свежим, чистым, пах еле слышно белым перцем, жасмином, имбирем, и сутана была свежая, белоснежная; как это – быть Маттиасом Мёльдерсом? Как Мэри Поппинс? Совершенством?
– Во веки веков, аминь, – отозвался Дэмьен. – Ключи у меня, я пошел.
– Надо будет чаю, просто выгляните в коридор и крикните. Кто-нибудь из местных притащит.
И уткнулся в свои бумаги. Дэмьен повесил пальто в шкаф, помедлил, но Маттиас не поднимал головы, такой был неподвижный, будто заснул; Дэмьен вышел тихо, на цыпочках – а вдруг и вправду спит, и это секрет, – и отправился в свое первое самостоятельное путешествие по Собору, который уже жил своей жизнью – огромное здание, полное воздуха и законсервированного света, людей, дел; отец Амеди в нефе поприветствовал его кивком, улыбкой – он стоял в окружении пожилых женщин, судя по всему решая какие-то бытовые вопросы – график уборки, цветы для алтаря; цветочная мафия, вспомнил Дэмьен; тоже кивнул; он помнил, где библиотека; ему просто опять хотелось погулять, прикоснуться к этим стенам; он так об этом мечтал в университете; представлял, напридумывал уже всего; и вот теперь он один; со своими ключами – со своими ключами от Соборной библиотеки – это же просто сказка, фантастика, рок-н-ролл, прыгать до потолка. Гулял он долго, часа полтора – ему нравились стены, окна, лестницы, как здание может так нравится – как песня, которую всё время слушаешь, как книга, которую всё время перечитываешь, не хочешь начинать читать ничего другого; только предметы могут так нравиться – не люди; он везде задерживался, всё трогал, рассматривал – он так много знал обо всем; но видеть это вживую было всё равно как открытие; на стенах часто попадались надписи на латыни и старофранцузском, оставшиеся после войн; многие из них были оскорбительными – была даже похабщина про Папу, была даже: «Я убил на площади пятьдесят католиков» – а католические надписи были, в основном, молитвами за близких, были признания в любви, были завещания, от которых сошел с ума любой кладоискатель; все попавшиеся надписи Дэмьен переписал в блокнот, сфотографировал на телефон; ни одной не затерли, не закрасили, и это тронуло мальчика – Собор нес на себе всю память веков; живая история, шрамы веков; теперь-то он в хороших руках… Потом он открыл двери библиотеки – книги лежали тихо-тихо, ждали, что он будет делать, один в один ученики – смотрят на нового учителя и ждут, что он сделает в первую очередь – второго шанса не будет.
– Здравствуйте, милые мои, – сказал Дэмьен. – Девочки, мальчики…
Прошел, аккуратно переступая через стопки, груды книг и журналов, к одному из столов; с мебелью придется что-то решать – она очень хороша, но надо выбрать – нет, не один стиль, шкафы как раз здорово оставить разные – в самый старинный сложить красиво современные журналы и самые последние поступления; но столы и стулья надо разобрать; наверняка половина из них нуждается в ремонте, да и нужно ли столько мебели в библиотеке; собственно, этому Дэмьен посвятил время до обеда; проверял все стулья – сломаны или нет, столы – на предмет что в ящиках; в ящиках чего только не лежало: тоже книги, тонкие и толстые, старые ноты, старые открытки, атласы географические, звездного неба и насекомых, рукописи, чьи-то дневники, письма, – такое ощущение, что пару столов отдали сразу после смерти хозяина, даже не разбирая содержимого; Дэмьен даже что-то почитал; две открытки отложил, спросить у отца Декампа «а можно взять?», хотя, наверное, можно и не спрашивать – зачем это Собору; аккуратно переписал то, что нашел; разложил по столам обратно, но уже по системе, как считал нужным. Одну комнату он предполагал целиком расчистить под читальный зал – его можно использовать и для собраний и праздников, хотя в Соборе, наверное, полно помещений, в которых собираются прихожане; но читальный зал – это объективно хорошо; в мире всегда не хватает места, где можно просто посидеть и почитать; а вот оставшиеся две комнаты надо как-то забить под завязку… надо спросить, как часто приходят новые книги и журналы, чтобы понимать масштабы катастрофы – одно дело распихивать то, что есть, другое дело, думать, что пространство не резиновое… Отец Амеди застал его сидящим на полу, читающим каталог какой-то выставки современной религиозной живописи, случившейся в городе двадцать лет назад; он постучался в дверь костяшками пальцев, заглянул – в первой комнате никого не было, но все уже передвинуто и переворочено.
– Дэмьен, ау… месье Оуэн? Вы там? – крикнул отец Амеди вглубь второй комнаты.
– А, да, я здесь, я сейчас, – что-то долго шуршало, шебуршало, двигались стопки, будто ожившие, фильм ужасов про библиотеку, и появился Дэмьен, красивый мальчик в темно-красном свитере, рукава закатаны, темно-русые, шоколадные волосы всколочены, весь в мотках пыли.
– Уже два часа пополудни, а вы пришли в десять. Поесть не хотите? И Вас там отец Декамп зовет, нам привезли очень красивое распятие, наверное, он хочет, чтобы Вы его тоже посмотрели.
– Распятие?
– Да, гигантское такое… занимает полнефа. Наверное, его над алтарем повесят. В бриллиантах всё. Подарок Собору. Мы только ящик открыли. Там все стоят и на него смотрят. Ну, а я вспомнил, что Вы же тоже в Соборе, а не появляетесь, ни чаю, ни покурить – извините, мы тут все курим, это страшный секрет, и испугался за Вас…. может, стопка книг упала, и Вы, как в кино, лежите, прижатый, прибитый, и никто не слышит Ваших криков…
Потенциальный хичкоковский сценарий насмешил Дэмьена; да, чай не помешает, точно, в горле першило, и сигарета, да и в туалет, уж если на то пошло. По счастью, прямо аллергии-аллергии на пыль у него не было; может, разовьется с годами; кстати, надо как-то подумать, как совместить разгребание книг с уборкой; он спросил отца Амеди, тот сказал, что убирают обычно прихожанки по графику, и можно договориться; не, здесь надо всё вынести, все книги и бумаги, всё подвигать, а потом уже убираться; а двигать можно месяц, пока поймешь где что должно стоять, да я понимаю, сказал отец Амеди, а давайте я Вам помогу, я очень сильный, в доказательство вытянул руки – они были огромными, тонкими, уверенными; верные, хирургические руки.
– Вы скажите, когда помочь… можно вообще всех подключить, отец Валери тоже мужчина не хилый, и братья Эмиль и Морис, и прихожан отзывчивых у нас много, молодых парней веселых, Вы прямо не стесняйтесь… Тем более, что книги почитать берут многие, есть такие фанаты, что будут рады поперебирать книжки круглые сутки, как и Вы…
