Элеонора Кременская - Пьяная Россия. Том первый
Сунулась к двери с ключами, быстро и бесшумно провернула в замках, тихонько приоткрыла, нет, никто не выбежал, и Танька перевела дух, она боялась собак и не любила кошек. Но, как видно, тем двоим, таким представительным, не было дела до четвероногих питомцев, куда там, если все силы уходят на маникюры, педикюры! И Танька, состроив гримасу презрения, проскользнула внутрь. Легкой тенью пробежалась по квартире, везде заглянула, никого не нашла и вернувшись к входным дверям, заперла их на замок. Рабочие резиновые перчатки ей сейчас пришлись, как нельзя, кстати!
Танька проскакала на цыпочках в гостиную, открыла дверь серванта и сразу же наткнулась на шкатулку. В шкатулке лежали пачки банкнот и золотые украшения. Золото Танька проигнорировала, а деньги взяла. Вытащила из кармана брюк сложенный вчетверо цветастый пакет с ручками и сложила все пачки, не считая и особо не разглядывая, в пакет.
Возле телевизора, на тумбочке, стояла еще одна шкатулка, поменьше. Танька и туда заглянула, вытащила несколько сотенных, не побрезговала, взяла.
Пробежалась глазами по гостиной и решительно повернула во вторую комнату. Это была спальня. В зеркальном шкафу отражалась огромная кровать, застеленная атласным покрывалом. Танька завистливо повздыхала и принялась искать. В шкафу, в самом низу стояла новенькая обувь хозяина квартиры. В одном ботинке, под стелькой, Танька нащупала заначку солидного мужика. Достала и, усмехаясь на явное отсутствие изобретательности и мужскую тупость, сунула деньги к остальным пачкам.
На кухне искать было негде, но Танька не удержалась и заглянула в холодильник. Как и следовало ожидать, забитый деликатесами.
По-деловому, быстренько, Танька нарезала для себя по небольшим кускам от разных там копченых окороков, балыков и прочих вкусностей и положила все, как было, так, чтобы не сразу, а может, и вообще не было заметно, что в холодильнике кто-то копался.
Продукты она сложила в тот же пакет с деньгами. Деньгам что? Вкуснее пахнуть будут.
Из квартиры она выбиралась также осторожно, не теряя бдительности и не расслабляясь ни на секунду.
За дверью другой квартиры звенел детский негодующий визг, и по-прежнему ругались двое взрослых.
Танька бесшумно выскользнула из квартиры, аккуратно закрыла дверь на все замки, как и было, и, пробежав к двери тамбура, притормозила, выглядывая на площадку перед лифтом и лестницу. Никого. На цыпочках, прошмыгнула до первого этажа и торопливо подбежав ко входной двери, выглянула на улицу. Перевела дух, вездесущие старухи еще не оккупировали приподъездную скамейку и Танька, воровато оглядев пустынный двор, недоверчиво тряхнула головой, неужели повезло? Но на всякий случай прокралась возле самого дома, не выходя на тротуар. Из окон ее никто так и не увидел.
Домой Танька отправилась рысью, по дороге выбросила в решетку люка ключи и они, булькнув, унеслись вместе с бурлящим потоком отработанной, населением, воды.
Жила Танька в частном секторе, в убитом старостью домишке, настолько плохеньком, что, когда зимой, бывало, в жесткие морозы, покрывались инеем и льдом деревянные половицы и настеленные для тепла ковровые дорожки дубели, к Таньке в кровать, под одеяло, лезли мыши и спали с нею вместе, прижавшись к ее горячему боку. Впрочем, Танька мышей любила, они ей представлялись такими хорошенькими, с острыми ушками и черными глазками-бусинками. Для мышей Танька крошила хлеб прямо возле отверстия в норку, для них подкупала иногда плавленый сырок и дешевые сосиски.
Для них, от щедрот своих, Танька отщипнула от ворованных деликатесов. Тут же, возбужденно пища, выскочили из норы по паре мышей и кинулись на невиданную пищу. Танька тоже утолила свой голод, задумчиво разложила пачки денег на столе и принялась рассматривать и подсчитывать. После недолгих вычислений она поняла, что украла ни больше, ни меньше, как два миллиона рублей и еще пару сотен долларов с несколькими тысячами рублей.
Тут же, Танька нашла в хламе, оставшемся еще после ее отца железный ящик, в этот ящик предварительно упаковав деньги в полиэтилен, она положила деревянный ящичек и уже непосредственно в него почти все деньги. Себе оставила разве что несколько десятков тысяч рублей.
Железный ящик завернула в плотный полиэтиленовый мешок и зарыла под одним из углов дома, землю притоптала и засыпала сверху пожухлой листвой, во множестве усеивавшей все вокруг. В воздухе, особенно с утра, пахло морозом.
И Танька тут же сбегала куда надо, заплатила. Через час ей во двор ссыпали гору уже напиленных сухих дровишек. Она из них быстренько выстроила поленницу. Кинулась по улице еще кое-куда и через несколько минут мужички, деловито постукивая, принялись шуровать в доме и вокруг дома. Работа кипела дня три, а через три дня посвежевший, помолодевший дом как бы выпрямился, перестал заваливаться на сторону. Внутри и снаружи дома пахло краской, утепленные стены заново были оклеены обоями, печка больше не дымила, все щели в ней были надежно замазаны. Пропал и вход в нору, забитый железными пластинами и заклеенный обоями, но Танька только рукой махнула, новый ход прогрызут.
Печка весело потрескивала дровами, в доме заметно потеплело. После недолгих раздумий Танька выволокла на помойку все старые ковровые дорожки, покрывшиеся от сырости плесенью, к тому же пахнущие резко и неприятно.
А когда печка протопилась, побежала на рынок и купила новые дорожки. Да и вообще, сменила мебель, сменила одеяла. Купила цветной телевизор.
Всю эту невидаль ей тут же привезли и расставили, как она захотела.
Она не боялась проколоться со своим ремонтом дома и покупками. На ее улице жили новые хозяева жизни, и им было глубоко наплевать, откуда у Таньки взялись, вдруг, деньги. Все любопытные соседки уже давно полеживали в могилках, на кладбище, сожранные своими жадноватыми детками. Таньку сожрать было некому, детей она не имела, мужа-пьяницу схоронила давным-давно и ее родители почти сразу же составили ему компанию, упившись до смерти на его похоронах. Они очень переживали его смерть, да и любили они зятя гораздо больше, чем дочь. Танька не пила, а муж ее пил. Мать с отцом каждый день накрывали на стол, даже не стараясь отыскать предлога для пьянки, а напившись, заунывно, плачуще голосили народные песни. Теперь, поди-ка голосят все втроем на том свете составляя конкуренцию слащавым ангелочкам, восхваляющим Бога или вместе с чертями запевая застольную, орут в преисподней, помахивая кружками с пивом, фыркнула Танька…
Через пару дней она опять мыла ту же лестницу в том же подъезде. С работы не торопилась увольняться, неизвестно еще как посмотрят на ее действия следователи. В том, что те двое завели уголовное дело, она нисколько не сомневалась, ведь чем богаче человек, тем он жаднее.
Поэтому, она опять добросовестно размазывала грязь шваброй, на которую была намотана сырая половая тряпка.
Двое, появились из тамбура, неслышно, словно тени. Он, такой же, в костюме, в распахнутом шерстяном пальто, но более чопорный, нежели она. Она, такая же расфуфыренная, но более собранная и решительная.
Взглянула на Таньку и ринулась к ней.
– Послушайте, – вкрадчиво заговорила она, – нас ведь обокрали, может вы видели кого-нибудь незнакомого, пока мыли полы?
И с надеждой заглянула Таньке в лицо. Танька коротко взглянула ей в глаза, медленно оглядела нарумяненные щеки, белое пальто и воздушный шарфик, обмотанный вокруг морщинистой шеи, пожала плечами:
– Я что, внимания, что ли обращаю, мало ли, кто где ходит? Да и какое мне дело до жильцов? Вот намусорят, семечек наплюют – это мое, а ежели кого обворуют, это уже не ко мне, а в милицию надо.
– Да подали мы заявление! – с досадой вскрикнула женщина. – А они даже не соизволили прийти, отпечатки пальцев снять. Был один какой-то, осмотрел замки в двери и сказал, что царапин нет, стало быть, отпирали ключами. Вот, если бы отмычками открывали, сказал он, тогда другое дело…
– И много украли?
– Да в том-то и дело, что немного, – махнула женщина рукой, – всего два миллиона рублей, но обидно, вы понимаете? Очень обидно! Милиция не хочет заниматься расследованием, потому что, видите ли, нет царапин на замке. Мало того, менты намекают, что кто-нибудь из нас двоих и прихватизировал совместные деньги, а сознаваться не хочет! Они хотят нас поссорить! А я говорю им, что я в тот день ключи потеряла!
– Где потеряла? – не сводила с нее глаз Танька.
– Да не помню я, где! – вскричала женщина, хватаясь за голову.
Тут приехал лифт и солидный мужчина до того совершенно равнодушно взиравший на всю эту сцену, деликатно кашлянул, таким образом, как видно, призывая жену.
Она тут же скатилась к нему в лифт и, ни слова больше не говоря, эти двое укатили вниз.
