Алексей Лухминский - Мой Ванька. Том первый
– Александр Николаевич, смотреть будете? – спрашивает она, закончив.
– Да, я посмотрю.
Положительные сдвиги мне видны сразу. Всё-таки при энергетической обработке процессы действительно идут значительно быстрее. Может, именно это избрать темой диплома? Надо же! Я уже об этом думаю… Странно и смешно. Мне ещё целый курс.
– Таня, всё нормально. Думаю, ещё пара сеансов, и всё – пройдёт.
– Скажите, Александр Николаевич, а правда, что вы назад в Питер уезжаете? – осторожно интересуется пациент.
– Да. Это правда. Только вы не волнуйтесь и передайте другим. Я обязательно буду сюда приезжать раз или два в год, и всё будет так же, как и сейчас. Я обещаю.
– Извините… А вы будете только здесь принимать или и в больнице работать тоже? – не успокаивается мужчина.
– Всё, как и сейчас. И в больнице тоже, – несколько нетерпеливо и даже жёстко повторяю я.
– Вы меня ещё раз извините, Александр Николаевич, – понимает он мою интонацию, – просто по посёлку уже слухи – пошли…
Понимаю, что не надо было этой жёсткости. Но мне обидно, почему же про Кирилла Сергеевича он не спрашивает! Ведь главврач заслужил их опасений по поводу своего отъезда куда больше, чем я!
– Послушайте… Мы уезжаем вместе с Кириллом Сергеевичем. Он болен. Здесь ему оставаться нельзя. Умрёт! А я еду вместе с ним, потому что, кроме меня, у него никого больше нет. Один он совсем. Понимаете? Но я буду приезжать сюда и работать здесь так же, как работаю сейчас.
Вопросительно смотрю на мужика. Понял ли он наконец?
– Жаль… Очень жаль… – он вздыхает. – Но раз по-другому нельзя…
Дверь за ним закрывается. У меня остаётся какое-то неприятное чувство. Мне почему-то кажется, что тех, кто отсюда уезжает на Большую землю, здесь считают предателями.
* * *Трубку в Питере никто не снимает. Я сегодня дома один, поскольку Кирилл Сергеевич остался на сутки. Как мы его ни уговаривали…
Чёрт возьми! Номера телефона в Ванькиной квартире я не знаю, а он, наверное, там.
В общем, озадачил меня Кирилл Сергеевич! Пенсию-то дают по месту регистрации! А как и где мы будем его прописывать, мы совсем не подумали.
Придётся звонить Юрию Степановичу.
– Да! – раздаётся в трубке.
– Здравствуйте, Юрий Степанович!
– А-а! Саша! Здравствуйте! Сто лет жить будете! Только сегодня с Сергеем вас и Кирилла вспоминали. Как у вас дела?
– Всё входит в завершающую стадию. Недели через три будем вылетать. Всё зависит от моего знакомого экипажа.
– Отлично! Ждём с нетерпением! Мы с Сергеем уже готовы определить его в нашу кардиологию. Это первое, что надо сделать. Как он, сильно переживает? Может, я его сам спрошу?
– Позвать его не могу – он остался на сутки. Не смогли его убедить! Так что можете звонить в больницу. Но пока у меня просьба есть.
– Слушаю внимательно.
– Я не могу дозвониться до Ваньки. Надо в Питере решить вопрос с пропиской. Ведь пенсию по месту прописки дают. Надо, чтобы он там узнал про возможность регистрации.
– Понял. Поручение принял, – Юрий Степанович видимо усмехается. – Ваню разыщу и всё передам. Он вам позвонит. А мы тут с Сергеем вам тему диплома придумали.
– Какую?
– Ускорение процессов заживления методами биоэнергетического воздействия. Примерно так.
Фыркаю в трубку.
– Вам не понравилась тема?
– Нет, я не поэтому. Два дня назад я именно о такой теме подумал. Честно!
– Вот видите! Значит, не только у дураков мысли сходятся, – замечает он. – То есть вы тоже к этому пришли! Ну что, утверждаем?
– Утверждаем.
– Мы ещё подумали тут… Надо понять, может ли Кох быть вашим руководителем.
– Он не медик.
– Знаю. Но мы всё равно подумаем.
Я сегодня в приёмном покое. Приняли больного с острым аппендицитом. Захожу в кабинет Кирилла Сергеевича. Он с Николаем Фёдоровичем листает какие-то бумаги. Помня его слова о том, что заму надо войти в роль, соответственно обращаюсь:
– Николай Фёдорович, там гнойный аппендицит. Кто будет резать?
– Ты. Петра возьми с собой для практики, – следует незамедлительный ответ.
– Николай Фёдорович, может, лучше вы? Да и Петьке полезнее будет посмотреть…
– Саша, давай, не будем спорить! – твёрдо отвечает будущий главный.
Надо видеть лицо Кирилла Сергеевича в этот момент! Глаза смеются, на губах тоже хитрая усмешка. И молчит… Понимаю, что спорить сейчас не нужно. Теперь Кирилл Сергеевич воспитывает будущего главного врача, предоставляя ему право руководить и принимать решения.
После операции выходим с Петькой покурить.
– Слушай… У тебя так лихо получается!
– Жизнь заставит, и у тебя получится, – я раскуриваю сигарету.
– Под жизнью ты сейчас имеешь в виду Николая Фёдоровича? – подкалывает Петька.
– И это тоже, – соглашаюсь я. – Тебе всё было понятно?
– Старался… Я ведь и к нему с вопросами приставал. Кое-что взял почитать…
– Ну и как?
– Знаешь, Сашка, даже интересно стало. Только… Я бы с удовольствием посмотрел операцию на сердце…
– Для этого сначала надо гнойники всякие порезать вволю. Согласен?
– Согласен…
В моем кабинете пьём с Таней кофе перед приёмом.
– Александр Николаевич, я сегодня хорошо работала на операции? – осторожно спрашивает она.
– Всё было отлично, Танюшка.
– А почему вы меня не похвалили? – она прямо светится.
– Ты у меня умница и мастерица, – я притягиваю её к себе и целую в лоб. – Только ты часто слышала, чтоб Кирилл Сергеевич меня хвалил?
– Нет… Кажется, вообще не слышала.
– Вот видишь! Наша обязанность – делать всё хорошо, и даже отлично. И за это не надо ждать похвал. Вот так!
– А я вас всегда хвалю! – и, сделав паузу, добавляет: – И вам это, хотя вы и не признаетесь, нужно. Ведь доброе слово и кошке приятно! Так ведь говорится?
– Что сказать… Всё правильно. Мне приятно, когда меня хвалят, хотя я и не кошка, а скорее – кот.
Какое-то время молчим.
– Александр Николаевич, – Таня поднимает на меня глаза, – а до вашего отъезда… мы ещё… пойдём?
В её глазах такое! Только сейчас я понял, что в них есть даже что-то цыганское, даром что на «северном» фоне.
Молча смотрю в них… и так же молча киваю.
Знакомый топчан… И знакомые лохмотья… Мы с Танюшкой лежим, обнявшись и прижавшись друг к другу.
– Ты что наделала? – шёпотом спрашиваю я. – Зачем?
– Я хотела оставить кусочек вас себе…
В самый ответственный момент она, обняв меня ногами, не позволила сделать то, что я делал всегда.
– А что будет дальше? Тебе же надо учиться!
– А я и буду учиться… Не бойтесь! Сегодня, кажется, не тот день…
При этом Таня тихонько вздыхает. Ласково-ласково её целую…
– Я буду очень ждать, когда вы приедете…
– Танюшка… А если я женюсь? Ты же сама… знаешь.
– А я буду у вас… здесь… Здесь вы… немножко мой.
Она меня исступлённо целует. Как в последний раз!
– Танюшка, ну что ты…
– Я вас люблю… Люблю…
– Ты не жалеешь, что тогда мне отказала? Ведь тогда мы могли бы пожениться…
Опять поцелуи…
– Вы всё равно не были бы моим. Даже если бы мы поженились. У вас есть сын. А на чужом горе… – это звучит спокойно и убеждённо. – Я не хочу зла вашей… жене. Это всё равно, что желать зла вам…
– Даша мне не жена ещё, – машинально замечаю я и с ужасом понимаю, что впервые назвал Тане её имя. Всякое может быть… Внучка шамана всё-таки…
– Она будет вашей женой. Я знаю. Ну почему вы не хотите смотреть дальше? Вы же это можете. Я ведь вам всегда говорю!
– Могу, наверно, – и меняю тему: – Ну а ты? Ты как же будешь?
– Я буду… Я читала про войну. Тогда были военные жёны… Те, которые были только там… Я тоже… Я буду… только здесь.
Она водит пальцем по моему лицу, губам.
– Танюшка… Не могу я разорваться. Ты тоже для меня… очень много значишь, – бормочу я.
– Я это знаю, – очень просто говорит она, и я чувствую её щёку на своей.
Она мне часто чем-то неуловимо напоминает Ваньку. Может, своей покорностью… Самоотдачей…
* * *Отъезд уже совсем скоро. Захожу в церковь проститься с отцом Михаилом.
– Здравствуйте, Александр Николаевич! – радушно приветствует он меня, когда его позвала Анна Степановна.
– Здравствуйте, отец Михаил. Вот, пришёл попрощаться…
– Да, я слышал, – в его голосе звучит грусть. – Жаль… Но что делать! Уважаемому Кириллу Сергеевичу вы очень нужны. Я это понимаю. Бог даст, поймут и другие. Правда, таких, кто не понимает, совсем немного.
– Но, отец Михаил, я ведь буду сюда приезжать. Я не могу вот так всё бросить. Прирос я здесь…
– Понимаю, – он говорит задумчиво и смотрит на меня будто заново изучает. – Это благое дело, Александр Николаевич. Люди вам уже благодарны, а будете приезжать – будут благодарны вдвойне. Пойдёмте…
Ведёт меня опять в ту комнатку, в которой мы с ним беседовали тогда.
– Александр Николаевич, вы мне как-то сказали, что вы неверующий.
