Борис Сидненко - Человек из чужого времени
– Мы похожи на нудистов, – сказала Лиза.
– А мой вариант лучше.
– А мой смешнее. Голые, у всех на виду и не занимаемся любовью.
Она смеялась от души. Лиза и Михаил лежали рядышком, подставив спины пялящему солнцу. Он нежно гладил ее изящное тело и, смущаясь, любовался своей возлюбленной. Самопроизвольно начался спокойный разговор об их жизни и о событиях, которые с ними произошли за последнее время.
– Юле Америка понравилась, но жить бы туда она не поехала.
Лиза поняла, что Михаил огромным усилием воли переключился на совершенно отвлеченную тему. Она мило улыбнулась и поддержала разговор.
– Одна бы не поехала.
– Да, конечно, за компанию можно и на край света укатить. К нам там относятся, как к китайцам, – без любви и без ненависти. Терпят. В капиталистическом мире много других проблем. А как нас терпит Европа?
– Если знаешь язык, то проблем никаких.
– Даже в Германии?
– Германия сейчас решает свои внутринациональные проблемы с бывшими восточными демократами. Им пока не до нас. В тех кругах, где я вращалась, отношение к нам просто великолепное. Мне говорили: «Сейчас у вас неспокойно, оставайтесь здесь, мы сделаем вам вид на жительство, вы вызовете сюда мужа, и он тоже получит вид на жительство. Вы оба знаете язык, у вас прекрасное образование. Вы молоды. Такие люди Европе нужны. Вы – свежая кровь. Решайте быстро, ситуация может измениться».
– И что ты решила.
– Я решила решать с тобой.
– Я поеду за тобой хоть на край света.
– Тогда мы все и решили.
– Мы ведь это не навсегда?
– Конечно, когда все богатства России разделят, когда все крысы между собой передерутся…
– Когда король снимет шляпу, а мы останемся в головных уборах…
– Тогда Нильс сможет вернуться домой и снова стать большим мальчиком…
– И будет играть на палочке с десятью дырочками, чтобы заработать на пропитание.
– Развлекая жирующих крыс… Мы больше не будем воевать с крысами. Я вижу наше будущее более радужным.
– Каким бы оно ни было, жить без России я не смогу.
– Можешь не сомневаться, я тоже. Но смутное время надо переждать. Мы уже вдоволь навоевались.
С разговорами и прочим «баловством» они чуть было не опоздали на автобус. В Форосе было какое-то странное оживление. На вертолетную площадку сел военный вертолет, затем он взлетел, а на его место приземлился гражданский вертолет. С периодичностью в полчаса вертолеты то садились, то взлетали. Было много милиционеров.
Автобус на перевал отменили. Молодые люди договорились с частником, и он отвез их к Байдарским воротам.
– Вы ничего не боитесь?
– Это в Москве да в Питере надо бояться, а здесь нам все по барабану, – спокойно заметил таксист.
– Хорошо быть барабанщиком вдалеке от передовой.
– Эт точно. Вы сами-то издалека? – поинтересовался он.
– Из Криворожского горняка.
– Шахтеры, значит? Горы дырявите, землю роете?
– Это вы, милейший, глубоко копаете, а мы так, вышли погулять.
Водитель хмыкнул, ему эта пара явно понравилась.
– Я могу вас туда отвезти. Вы здесь надолго?
– На пару часов, погуляем, пообедаем и обратно.
– Тогда я вас подожду, мне все равно возвращаться в Ялту.
После получасовой прогулки по каменистым и заросшим колючим кустарником склонам они спустились вниз к полуразрушенной церкви Вознесения. В 1891 году Михаил читал о том, что академик архитектуры Н. М. Чагин «в память чудесного избавления Государя Императора Александра III от крушения поезда, произошедшего 17 октября 1888 года» создал проект ее строительства. Нужны были деньги. Их предоставил купец А. Г. Кузнецов. В 1892 году церковь была построена. Но Михаил этого еще не знал. В его реальной жизни это событие произойдет только через год. И вот сейчас он увидел то, что было на слуху у каждого культурного петербуржца в 1891 году.
Они вышли на смотровую площадку. Перед ними открылась восхитительная панорама, на заднем плане которой простиралось необъятное море. Неподалеку от Фороса на рейде стояли военные корабли. Такой концентрации военно-морской мощи в этом районе не было никогда. Поднявшись вверх по серпантину шоссейной дороги, они обследовали сами Байдарские ворота. На видовую площадку, находящуюся в верхней части пропилеев, их не пустили. Там шел ремонт. И все же желаемое удовольствие они получили. Программа культурного отдыха была выполнена. По дороге в пансионат молодые люди как бы между прочим поинтересовались у водителя:
– У вас здесь всегда такая оживленная военная обстановка?
– Да нет.
– Может быть, – машинально добавила Лиза и тихо хихикнула. Она вспомнила их игру «да, нет, может быть».
– Ну да, может быть, в связи с приездом Горбачева. Уж больно чего-то они засуетились. С времен Брежнева такого не припомню, – не поняв шутки, добавил водитель.
Оставшиеся дни их короткого медового месяца были посвящены только морю, солнцу и любви.
По дороге в Симферополь они непроизвольно вернулись к той теме, которой не касались все время своего быстротечного отдыха, все время своего бесконечного счастья. Они не знали, как это вышло и почему они вдруг об этом заговорили. Может быть, потому что в троллейбусе почти никого не было, может быть, потому что они ехали плавно и монотонно, а может быть, потому что пришло время на некоторые проблемы взглянуть совершенно иным, хорошенько отдохнувшим, спокойным взглядом.
– Перед отъездом я поговорила с братом. Он сам приехал ко мне, чтобы успокоить меня и объяснить некоторые вещи. Вот что он рассказал о тебе. В Комитете до сих пор не знают, один ты или вас действительно двое. Но не это главное. Пропавшие документы, которые, они полагают, были переданы сотрудником Госбезопасности отцу Михаила, имеют очень высокий гриф секретности. Если они станут доступными для третьих лиц, могут возникнуть серьезные проблемы. В этом случае первым делом должны устранить всех тех, кто к ним причастен. В этом списке и ты, и я, и Михаил, и некоторые другие лица. Пока существует потенциальная опасность, тему курирует всего один специалист. Но стоит ей изменить свой статус и превратиться в прямую опасность, тотчас будут подключены другие люди и специальные группы.
– Да, наделал я тут шуму.
– Да, уж, не без того. Все шло своим чередом до тех пор, пока ты не потревожил кладбище.
– У меня не было выбора.
– Все шутишь, а дело серьезное.
– Оно не столько серьезное, сколько опасное.
– Я знаю, – Лиза замолчала. Наконец она слегка улыбнулась и, словно желая разрядить напряженную обстановку, продолжила: – Сама не заметила, как ты загипнотизировал меня.
– Клянусь всеми святыми, я этого не делал!
– Ладно, святых принимаю. Тогда скажи, как ты вовлек меня в эту опасную игру?
– Я не вовлекал.
– Значит, завлекал. Я все поняла, ты – профессиональный ловелас.
– Ничего этого не было. Я не такой. Я…
– Чуиа, сошедшая с ума.
– Ты, словно молния, поразила меня наповал… Я влюбился в тебя отчаянно, безрассудно, раз и навсегда.
– И всего-то! А я-то размечталась, что ты влюбился в меня по уши из-за моей сказочной красоты. Просто ошалел от моей неписаной красоты.
– Я влюбился в тебя на всю жизнь, сразу и окончательно. На всю жизнь, до самой смерти.
– Вот когда ты сошел с ума!
– Я потерял голову.
Лиза перестала шутить и стала очень серьезной.
– Для ситуации, которая была полностью под контролем, появление вместо простака-гуманитария свихнувшегося и по уши влюбленного юриста – хуже некуда!
– Да уж. Это была бомба.
– Лопух-историк в итоге сдал бы документы, а вот тертый, устроенный в Смольный юрист со светлым будущим, к тому же безумно влюбленный в меня, мог их вообще уничтожить. Сдуру. При таком раскладе они ему ни к чему. Так что при здравом смысле их нет.
– Они есть.
– Ага, значит, здравый смысл вышел погулять, и документы нашлись!
– Между прочим, дело нешуточное. Из-за них уже убили несколько человек.
– Не пугай меня. Я не хочу говорить на эту тему.
Наступила продолжительная пауза. Лиза снова не выдержала и заговорила первой.
– Они хоть хорошо спрятаны?
– Не беспокойся, сейчас все документы находятся в очень надежном месте. О том, где они лежат, кроме нас с Михаилом знает еще один человек. Но это – всего лишь копии. Где лежат оригиналы, знаю только я. И еще: я единственный, кто знает о другом тайнике. И чтобы ты знала, насколько я тебе доверяю, расскажу, где он находится.
Михаил наклонился к Лизе и стал шептать ей на ухо свою маленькую опасную тайну. Он рассказал ей о том, где и как спрятал пистолет, кортик и эти злосчастные документы.
– Но есть и еще одно обстоятельство. Может быть, именно поэтому я еще жив.
– Что ты имеешь виду?
– Они полагают, что я обладаю какими-то сверхъестественными способностями, а это, вероятно, куда ценнее, чем какие-то там бумаги, тем более что огласка событий в эти дни уже ни на что не повлияет. Яичко дорого к Христову дню. А Пасха уже прошла. Все надо было делать раньше. Выстрел грянул. Его уже не отменишь никакими бумагами.
