Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко
– Привет! Тут так здорово! Иди скорей, пока нет очереди за коньками.
Ее обыкновенно бледное лицо разрумянилось, в глазах отражался белый искусственный лед.
Максим сам не знал, зачем снова сблизился с Катей, это получилось как-то само собой, без участия его воли. Но он чувствовал, что постепенно пропитывается ее приторной нежностью, словно губка, погруженная в сироп. В последнее время она обязательно была где-то поблизости – красивая и нетребовательная, всегда в хорошем расположении духа, готовая слушать его с живым интересом. И он постепенно привыкал к этому удобству, несмотря на всю его искусственность.
– Тут так классно! – не ослабляя радостной улыбки, повторила она. – А вы идете, ребята?
– Нет, мы в бар, – отказался Добрынин.
– А кто-то собирался худеть.
– Я в форме, – буркнул Радик. – Круг – это форма.
Громко играла музыка. Котов и Наташа уже надевали коньки, сидя рядом на скамейке.
– А я бы посмотрел на Жирного на льду, – заметил Котов, двусмысленно улыбаясь Наташе. – Что ты его не уговорила?
– Ничего, скоро я его на фитнес отправлю, – пообещала молодая Кочеткова. – Будет еще фигура лучше вас всех.
Максим выехал на лед, сделал круг вдоль бортика.
Вика-Румпель в красном свитере и в короткой разлетающейся юбке быстро промчалась мимо, помахала ему рукой. Китти крикнула: «Макс! Смотри», – и закружилась на льду. Затем подъехала и взяла его за руку.
– Давай будем как фигуристы. Парное катание. Я так люблю!
Вместе с ней он сделал еще два круга. Катя запыхалась, он отпустил ее руку и прибавил скорость, а потом резко остановился, тяжело дыша.
В этот момент что-то произошло с окружающей реальностью – мир встряхнули, как он встряхивал в самых первых своих воспоминаниях детский калейдоскоп, и Максим увидел подо льдом мертвых проституток.
Они лежали, сложив на груди замерзшие руки, как девять Белоснежек в одном ледяном гробу. На их телах чернели запекшиеся раны, а лица были отмечены следами побоев, но не выражали страдания – только безучастность смерти. В одной из них Максим узнал девочку, убитую Радиком.
Смерть уничтожила все, что привнесла в ее облик жалкая профессия, и теперь ее лицо уже не казалось плебейским и невыразительным. Напротив, это лицо уже невозможно было забыть.
Рядом с ней лежала Таня. Мокрые волосы и частицы речного песка прилипли к ее бескровному лбу, белое платье облепляло тело. Она была мертва, как и остальные.
Все так же звучала из динамиков музыка, и нарядные люди скользили по льду, не замечая под собой трупов. Максим опустился на колени и закрыл глаза, чувствуя невосполнимый недостаток воздуха и острую боль в области сердца.
– Ты что, Макс? Ты упал? – послышался рядом звонкий голосок Китти. – Давай я тебе помогу… Держись за руку.
Он посмотрел на нее невидящим взглядом и поднялся сам, цепляясь за бортик, постепенно приходя в себя.
– Тебе плохо? – спросила она встревоженно. – Принести воды?
– Нет, – сказал он. – Нет, просто ушиб колено.
Ближе к ночи вся компания решила отправиться в клуб, но Максим отказался ехать с ними. Уговоры приятелей и почти искреннее огорчение Кати только сильнее расхолодило его, заставляя думать о новом бездарно потерянном дне, который он провел с чужими, неприятными ему людьми.
– Конечно, я тоже никуда не поеду, – решила Китти. – Раз ты устал, посидим дома.
Она расцеловалась с Наташей так, будто впереди их ожидала долгая разлука. Добрыня, а за ним Радик протянули Максиму ладони для рукопожатия, Котов похлопал по плечу.
– Жениться тебе надо, барин.
– Все-таки ты занудный тип, Измайлов, – вдруг заметила Наташа. – У тебя такая девушка, я сама завидую. А ты сидишь, как будто всех родственников похоронил.
Китти снова обняла подругу, потерлась носом о ее щеку.
– Во дают, – хохотнул Радик, но тут же взял строгий тон. – Правда, Измайлов, пора тебе развязывать с выпивкой. А то чего-то ты левыми темами загрузился.
– Все суета и шуршание гламура, – добавил Кот.
Когда они вышли из торгового центра и Максим сел за руль, Китти заботливо заглянула ему в глаза.
– Колено не болит? Знаешь, у тебя иногда бывает такой одинокий и загадочный вид… Это, кстати, очень нравится женщинам. Сразу хочется что-нибудь сделать для тебя, залечить твои душевные раны.
– К чему ты клонишь? – спросил он, поворачивая ключ в зажигании.
– Хочу, чтобы ты знал, как хорошо я тебя понимаю. Никто не знает тебя лучше, чем я. Мы ведь очень подходим друг другу, Макс.
– Вот как? – он нажал на педаль газа, и машина мягко тронулась с места. – Почему?
– Да потому что нам хорошо вместе, дурачок!
Она легонько потрепала его по волосам; это прикосновение было так неприятно, что он непроизвольно отдернулся. Китти только улыбнулась и покачала головой.
– Просто не знаю, что с тобой сегодня.
– Я отвезу тебя домой, – сказал Максим. – Мне нужно побыть одному.
Бритый Осипенко, полковник в отставке, начальник службы безопасности деда, теперь работал на компанию отца. Он встретил Максима на пороге кабинета, не выражая ни удивления, ни каких-то других эмоций.
– Мне нужно найти человека, – сразу приступил к делу Максим. – Вы же можете?
– Можем. Что за человек? Женщина?
– Да, женщина. Это личное дело.
– Личное – это хорошо, – кивнул Осипенко и положил перед собой листок бумаги. – Расскажи, что известно, а я отвечу, сколько надо времени.
С тех пор, как они расстались, Таня дала о себе знать только раз. Она написала ему по электронной почте, что уезжает в Москву, что ей подвернулся счастливый шанс из тех, что бывают раз в жизни. Она обещала позвонить или написать, как устроится, но так и не сделала ни того ни другого. Максиму стало казаться, что он начал забывать ее, но после странного видения на катке он ощущал все возрастающее беспокойство.
Режиссер Гриша, которого Максим как-то встретил в одном из ночных заведений, довольно резко отозвался о своей бывшей приме: «Я думал, она правда хочет стать актрисой, а она просто искала ёбаря с деньгами. Нашла какого-то продюсера, поехала с ним покорять столицу. И не ищи ее – не советую».
Припоминая эти подробности для Осипенко, Максим подумал вдруг, что у него, кажется, нет даже ни одной ее фотографии; ту, что была в телефоне, он удалил со всеми другими файлами, когда поменял трубку на новую.
Полковник покачал головой.
– Говоришь, из Твери? А подружки какие-то там остались? Или здесь? Обычно подружки все знают.
– Разве что в театре, – пожал плечами Максим.
– Ну ладно, найдем твою златовласку, неделя максимум, – пообещал Осипенко. – Что еще?
– А еще я хотел выяснить про одно дело… Просто из любопытства. Прошлой весной находили вдоль трассы мертвых проституток, всего девять девушек. Вроде как дело раскрыли, но я не знаю, был ли суд…
– И что ты хочешь выяснить? – спросил полковник, строго сдвигая брови.
– Не знаю, – ответил Максим. – Может быть, ничего.
– Скажу тебе по опыту – не надо парню из хорошей семьи лезть в такие дела. Даже «просто из любопытства».
Максим поднялся.
– Да, наверное, так. Я думаю, про наш разговор необязательно кому-то знать… Отцу или Марьяне Павловне.
– Ну этого мог бы и не говорить, – заметил Осипенко, протягивая ему руку на прощанье. – Сам тебя найду.
Глава пятая. Толкование сновидений
Когда внезапно в час глубокий ночи
Услышишь за окном оркестр незримый –
(Божественную музыку и голоса)…
Константинос КавафисТрель телефонного звонка вторглась в сон Георгия, запутанный и чем-то неприятный. Не открывая глаз, он приложил трубку к уху.
– Разбудил? – проговорил отдаленный и так же чем-то неприятный Марков.
– А сам как думаешь?
Георгий дотянулся до часов – полвосьмого утра. В комнате было сумеречно, только зеркало над камином как будто светилось изнутри.
– Ну, говори, что?
– На «Альмагесте» конструкции херакнулись, рабочему ноги раздавило, – сообщил без предисловий Саша. – Хорошо, ночь – внизу никого не убило. Две балки слетели, машину задело припаркованную.
Это были дурные новости – из тех, что всегда ожидаются подспудно, но всякий раз застают врасплох. Георгий сел на кровати.
– А какого черта тогда стяжки укрепляли по второму разу? И что там люди делали ночью?
– Ну ты же торопил со сдачей. Прораб и поставил их в три смены. В общем, я туда, и Казька по дороге. Сейчас же понаедут – и технадзор, и телевидение, и чёрти в ступе.
Уже прикидывая возможные последствия, Георгий уточнил:
– Так что там, кто-то сильно пострадал?
– Говорю, двух ног нету. Молодой парень, двадцать с чем-то лет. У него еще кровопотеря сильная… Они там скорую не сразу вызвали, боялись. Чувствую, сейчас начнется – этим же только повод дай, начнут рвать нас в клочья.
Георгий подошел к зеркалу, разминая затекшую от неудобной позы шею.
