Олег Михалевич - Форс-мажор. Рассказы
Капитан возмущенно попыхтел в затухшую папиросу и в сердцах выбросил ее за борт. Мы, понурив головы, выстроились на ходовом мостике. Выстрел боцмана был точным. Мотор взорвался, оба «мордоворота» вылетели в воду. Оставшиеся стрелки кинулись спасать своих товарищей, и им стало не до нас. Увядающий движок «Стремительного» вывел нас из забитой островами дельты Колымы и кое-как тянул вдоль берега. В тундре появились первые признаки растительности. Низкий стланец постепенно переходил в карликовые березы и ели, высота которых увеличивалась по мере нашего продвижения к югу.
– Значит, так. Властям ничего сообщать не будем. Тем парням все равно терять нечего, а нам только лишние приключения на жо… на голову то есть. Чтобы к нашему возвращению ни одного следа от пуль не осталось! Все, свободны, свободны!
После выволочки мы уходили с легким сердцем. Раз не будет сообщения властям, не будет соответственно и нежелательных замечаний в характеристиках. Боцман раздал нам краску и кисти, а сам вытащил моток тонкого, миллиметра в два толщиной металлического троса, приладил к нему большую блестящую блесну с огромным, как на акулу, крючком, вытравил трос за борт и свободный конец закрепил на приваренной к фальшборту утке.
– Приглядывай за снастью, – велел он мне. – Идем медленно, может, кто клюнет. Тут такие рыбины водятся!
Гидрофор стоял на руле, а мы с Имантом взялись за работу. Время от времени я подходил к тросу, подтягивал его на метр или два, убеждался, что блесна не вызывает ни малейшего интереса у представителей местной фауны, и отпускал трос обратно. Мы отскребали краску вокруг пулевых отметин широкими заплатами и затем покрывали их быстро просыхающим грунтом из свинцового сурика, только теперь начиная понимать, что могло произойти, если бы боцман своевременно не завалил нас на палубу.
Я очередной раз потрогал трос с наживкой. Мне показалось, что на этот раз он ведет себя по-другому. Кажется, у нас появлялась возможность реабилитироваться. На руках у меня были надеты рабочие рукавицы. Я осторожно начал выборку снасти. Первый метр троса поддался без особых усилий, но затем рыбина, ощутив, очевидно, мое вмешательство, рванула, и трос вернулся в прежнее состояние.
– Попалась! – закричал я. – Здоровенная! Имант, тащи опорный крюк, сейчас мы ее…
На поверхности воды рыбина пока не показывалась. Я потянул заново. Теперь трос не просто противостоял моим усилиям, а еще и пульсировал короткими и ритмичными рывками. На этот раз мне удалось выбрать почти полтора метра, но новый мощный рывок пустил все мои усилия насмарку. Наконец появился Имант с крюком.
– Делать-то что? – спросил он.
– Помоги. Слишком большая, зараза, одному не вытащить.
Мы потянули в четыре руки. Трос пошел легче, но после полутора метров рыба рванула так, что мы оба упали на палубу, а одна из моих рукавиц улетела за борт.
– Закреплять надо сразу, что вытащили. Сразу, сразу.
Я обернулся на голос капитана. Рядом с ним стояли обе судовые женщины – Яна и Алла.
– Может, на лебедку трос перенести и брашпилем вытащить? – предположил Имант.
– Не получится на лебедку. Пока переносить будем, можем не удержать, совсем уйдет. Подожди, мне рукавицу новую надо.
Я кинулся к кладовой, внутри которой боцман отесывал топором деревяшку, приспосабливая ее для размешивания густотертой краски.
– Клюнула, Иваныч! Громадина! Вытащить не можем. Дай рукавицы новые, у меня одна за борт улетела!
– Клюнула, говоришь?
Не выпуская топора, боцман прошел к корме, подергал трос и одним взмахом топора перерубил его.
– Не было там никакой рыбины, – коротко объяснил он. – Тоже мне, рыболовы. Трос на винт намотало.
Больше всех расстроился капитан. Недовольно пофыркивая, он походил по корме, и я расслышал, как подрагивающие от возбуждения щеки выталкивают пулеметную дробь слов:
– Да-да-да! Должна тут быть рыба, должна! Да-да-да!
Полчаса спустя «Стремительный» застопорил двигатель и встал на якорь. По берегу, насколько хватало глаз, расстилалась тайга. По указанию начальства мы спустили маленький трехместный ялик, капитан и Дзюба, захватив сеть из боцманского запаса, забрались в него, установили мотор «Вихрь» и покатили к берегу, к малозаметной протоке или впадающей в Колыму речушке. Боцман, недовольный тем, что его оставили на борту, наблюдал за ними в бинокль.
– Ну, блин, кто же так сеть ставит, – комментировал он. – А еще штурмана… Да сейчас в воду свалятся!
– Иваныч, дай посмотреть, – не выдержал я.
– Да было бы на что! – боцман протянул мне бинокль. – Хреново у нас в мореходках учеба построена. Вот вы тоже дипломы скоро получите, придете людьми командовать, а сами ничего толком не умеете.
Я подкрутил окуляры. Начальство изо всех сил пыталось распутать сеть, но усилия приводили к обратному результату. Оба, ожесточенно жестикулируя, о чем-то спорили. Потом капитан указал на что-то рукой. Я переместил окуляры в сторону и увидел плывущего по реке лося с огромными ветвистыми рогами.
– Что там еще? – нетерпеливо спросил боцман.
– Лось, кажется.
Иваныч забрал у меня бинокль, всмотрелся внимательно.
– Огромный! На полтонны потянет. С другого берега перебирается. Жаль, далековато. Не вовремя ялик отвалил. Пока шлюпку спустишь – уйдет. А свежее мясо не помешало бы.
Я посмотрел на ялик. Капитан сидел на банке, возле подвесного мотора, а Дзюба стоял в полный рост, лицом к «Стремительному» и махал руками. Я подхватил с палубы кусок белой ветоши и в ответ покрутил ею в воздухе. Тогда Дэюба взял в руки весло, приставил к плечу, как ружье наизготовку, направил его в сторону лося и выразительно подергал. Потом похлопал по веслу, по борту ялика и энергично стал загребать воздух правой рукой.
– На помощь зовет. С ружьем. Шлюпку спустить надо, – расшифровал я его знаки.
– Не успеем!
Боцман кинулся на шлюпочную палубу, мы с Имантом следом за ним. Ялик рванулся наперерез лосю.
– Срочный спуск шлюпки! – крикнул я Гидрофору. – Вызывай Курочкина на мотор.
Иваныч отдал крепления и начал стравливать фал. Шлюпка покатилась к воде. Имант раскручивал штормтрап. Курочкин прилаживал на плечо сумку с инструментами. Перед спуском я посмотрел в сторону ялика, который кружил возле лося, пытаясь отвлечь от недалекого уже берега. Боцман спрыгнул в шлюпку, и Имант подал ему двустволку.
Ровно застучал дизельный движок спасательной шлюпки, и мы отвалили от борта. Боцман с двустволкой устроился на носовой банке. Я сел за руль и вновь посмотрел в сторону берега. Ни ялика, ни лося не было.
– Где они? – удивился я.
– Ты рули, рули! – от нетерпения боцман барабанил пальцами по борту. – Упремся – разберемся. На фоне леса не видно. Да куда им деться?
Движок быстро набрал обороты. Низкий, густо заросший лиственным лесом берег приближался, но ялика по-прежнему не было видно. В двух метрах от узкой песчаной полоски днище проскрежетало по дну, и шлюпка встала. Курочкин остановил движок. Иваныч выскочил в воду со швартовым в руках, выбрался на сушу, зацепил конец за ствол ближайший березы и повернулся к нам.
– Курочкин остается на шлюпке, матросы за мной!
Мы с Имантом зашагали за боцманом вдоль берега. В небе безмятежно сияло солнце, и здесь, вдали от моря, его лучи вполне по-летнему прогревали землю, отвечающую на тепло буйной растительностью. Река в месте нашей высадки изогнулась излучиной, позволяя довольно хорошо просматривать ближайшую акваторию. Вдалеке на якоре мирно дожидался нашего возвращения «Стремительный». Мимо нас по течению медленно проносило несколько бревен, утерянных, наверное, за тысячу километров еще в верховьях Колымы. Звенящую тишину нарушало только жужжание насекомых. Боцман внезапно остановился и поднял руку.
– Тсс… – прошептал он. – Тихо. Там зверь. Крупный.
Мы уставились на сплошную стену зелени и тоже услышали шорох шагов и треск ломающихся веток. С каждой секундой звук нарастал, и теперь в него вплетались свистящее дыхание и пофыркивание. Зверь, возможно, услышал наши шаги, и уверенный в этом непуганом человеком краю в своих силах, рванулся за легкой добычей. Боцман взвел курки и встал наизготовку. Мы чуть присели за его спиной. Зверь вылетел из кустов и…
…мы с трудом узнали в нем капитана Приходько.
При виде двустволки капитан бросил покореженный мотор «Вихрь» и поднял руки. Боцман опустил ружье.
– Что с вами, Валерий Федорович?
– А что со мной, что со мной? Ничего со мной нет, кроме мотора. – Капитан провел ладонью по кроваво-красному лицу, сминая полчища облепившего его гнуса. – Там он, там, там он. Там.
Приходько сбежал к реке, встал на четвереньки, сунул голову и руки в воду, пофыркал, похлопал себя по телу, избавляясь от остатков гнуса, и полез по откосу к нам. Но на его пути стоял боцман.
– Где ялик? Дзюба где?
– Да ты что, Иваныч, ты что, ты что?
