Вионор Меретуков - Лента Мебиуса
Памятник королю не понравился.
– Святые угодники, каких же это все денег стоило! – ахал Голицын.
– Видишь ли, милый дружок, короли Асперонии всегда экономили на мирском, – Самсон благочестиво сложил руки на животе, – они жалели деньги на подлинные произведения искусства: на покупку древнегреческих скульптур и приобретение шедевров знаменитым живописцев. Они покупали что подешевле, только чтобы заполнить помещения королевского дворца. Поэтому там столько всякого барахла… Зато смерть, как видишь, они обставляли любовно, не считаясь с любыми тратами. Над чем, кстати, стоит призадуматься каждому…
За могилой Людвига раскинулась обширная поляна, сплошь покрытая ковром из незабудок.
– Так вот где будут лежать косточки ныне здравствующего тирана!
– брякнул бестактный Поль. – Какие же вы, короли, предусмотрительные счастливцы! Какое, должно быть, это счастье, – он с восхищением и завистью посмотрел на друга, – еще при жизни знать, в каком месте после смерти тебя будет жрать червь! Мы, простые смертные, таким знанием обделены. Где, спрашивается, справедливость?.. – Поль с трудом удержался, чтобы не сплюнуть.
Перед уходом Самсон нарвал на поляне букетик незабудок, но, поколебавшись, возлагать цветы к ногам бронзового брата-футболиста воздержался, посчитав этот жест мелодраматичным и неискренним.
Он долго нес цветы в руках и изредка подносил их к лицу. И тогда легкая дрожь пробегала по его телу. Незабудки пахли разогретым на солнце медом и парным молоком…
У кладбищенских ворот он выбросил цветы в урну.
Глава 33
После отъезда Поля, Самсон решил воплотить в жизнь свою главную юношескую мечту.
Через Нисельсона, который один только и знал о намерении короля, Самсон велел передать да Влатти, что будет ждать того во вторник в семь утра на Большой Нибелунгской дороге, в месте ее пересечения с Военно-Асперонским трактом.
Королю был нужен попутчик и умный собеседник. Сначала он думал взять с собой Лаубе, но тот воспротивился, папа не был склонен к перемене мест, а да Влатти, как помнил король, некогда изъявлял готовность в любой момент отправиться куда угодно, лишь бы при нем были кифара и лук со стрелами.
Ранним утром король Самсон, переодевшись в лохмотья, вооружившись посохом и котомкой, в которой лежала краюха хлеба, покинул дворец. Его сопровождала чрезвычайно озабоченная Аннет, тоже одетая по-походному: на ней был синий джинсовый костюм, а за плечами – рюкзак, в котором лежал путеводитель по Асперонии.
Самсон сказал, что в дороге им ничего не понадобится, поскольку питаться им придется подаянием, а воду пить из луж и ручьев. На случай нападения разбойников у короля имелся кривой пиратский нож.
Он ждал, что, услышав это, девушка преисполнится энтузиазмом.
На расстоянии ста метров позади них крался начальник Тайной канцелярии граф Нисельсон. Граф, как мы знаем, был верен королю, и поэтому не мог оставить своего патрона без присмотра.
Нисельсон ради короля был готов на всё.
Но ничего экстраординарного не понадобилось.
Уже к вечеру уставший и проголодавшийся король был снова во дворце. Вместе с ним вернулась и Аннет. Оба были с ног до головы покрыты слабым налетом копоти.
Да Влатти по какой-то причине на встречу с королем не явился. То ли просьба короля до него не дошла, то ли переусердствовал писатель с питьем, не знаем.
…Когда король и Аннет ровно в семь утра оказались на означенном перекрестке, солнце только-только взошло над вершинами далеких синих гор, за которыми начиналась другая страна. И другая, как думалось Самсону, жизнь…
Аннет присела на покрытый мхом бугорок. Было прохладно, но солнце уже начинало припекать голову.
Аннет очень привязалась к стареющему королю. Сорбонна, подружки и приятели остались где-то за вышеозначенными синими горами. Всё, что было связано с прошлой жизнью, казалось таким далеким, словно происходило сто лет назад.
Она посмотрела на своего царственного любовника. В рваном плаще, с дурацкой котомкой за плечами, в грязных сапожищах он выглядел весьма непрезентабельно. Сильно поседевшие за последние месяцы волосы выбивались из-под широкополой шляпы.
На сухом лице – немигающие пустые глаза. Она вдруг поняла, что ближе и дороже этого человека у нее нет никого на свете.
Вероятно, и он что-то почувствовал. Потому что взглянул в глаза Аннет с такой пронзительной тоской, что у нее защемило сердце.
Ей захотелось прижаться к нему и заплакать…
Самсону уже давно было ясно, что Поль не ошибся с долгосрочными прогнозами, когда говорил, то ли в шутку, то ли всерьез, что Самсона и Аннет ждет долгая совместная жизнь. И еще, Самсон хотел иметь детей от любимой женщины…
«Что останется мне?» – думал король. Роль главы добропорядочного семейства…
Добропорядочного?.. А что делать с королевой?
Господи, как все это решить?!
Человек, рожденный пустоцветом, так сказать – экземпляром второго сорта, останется пустоцветом, независимо от того, родился он в королевской опочивальне или в хлеву. И сколько ни меняй местожительство, второсортность последует с тобой не только на край света, но и дальше – за роковую черту…
А что если и его рождение – ошибка Вседержителя?
Очень странное было сегодня настроение у короля.
– Мог бы вообще не рождаться, – подумал он вслух и закряхтел.
Король сидел на пне, напротив Аннет, курил сигару и пепел стряхивал себе под ноги.
– Вполне мог бы не рождаться, – повторил он убежденно.
– Что, что ты сказал?
– Не твое дело, деточка… – Самсон недовольно посмотрел на Аннет. – Неужели ты проигнорируешь предложение своего повелителя и рванешь на вокзал?
– Разве в Асперонии есть железная дорога?
– Обижаешь. Конечно, есть. Только она кольцевая. Бесконечная. В форме гигантской восьмерки. Словом, почти по Мёбиусу…
– А кто он такой, этот Мёбиус?
– Господи, чему вас учат в вашей долбаной Сорбонне! В мои годы все было иначе… Ну, как тебе объяснить? Даже не знаю… Если ты сейчас сядешь в поезд, то через двадцать четыре часа сойдешь на той же станции. Поезд привезет тебя обратно, только с другой стороны. И хорошо, если он приедет не вверх колесами… Так что лучше вообще никуда не ездить, а дождаться поезда, сидя на лавке и листая газету. Понятно?
– У тебя такой тон, что я жду, ты вот-вот произнесешь банальность.
– Я произнесу ее…
– Не стоит…
– Я произнесу ее. Вернее, я произнес бы ее, если бы у меня, – у Самсона вдруг загорелись глаза, – если бы у меня ни возникла одна весьма забавная идея. Ты веришь мне?
– Да! – крикнула Аннет, и ее чистый голос, заглушив пенье птиц и стрекот цикад в кустарнике, понесся в сторону синеющих гор.
– Тогда мы сегодня же попробуем проделать фокус с лентой Мёбиуса! Я шучу, не бойся, просто мы немного прокатимся на паровозе…
* * *Когда старый, седой машинист увидел перед собой решительную фигуру короля в странном, совсем не королевском, облачении, то его едва не хватил удар.
Самсон положил руку на плечо старика, приблизил губы к его прыгающему уху и что-то сердито сказал.
Машинист в ужасе отпрянул в сторону.
– Режьте на части, ваше величество, но я не могу этого сделать. Это было бы самоубийством! А разве я похож на самоубийцу?
Король повернулся к своей возлюбленной. Тыча пальцем в жирную грудь железнодорожника, он спросил девушку:
– Он похож на самоубийцу?
Аннет оглядела старика с ног до головы.
– По-моему, более, чем кто-либо…
Машинист залязгал золотыми коронками.
– Там же завал, ваше величество! Тоннель не использовался с середины прошлого века. Рельсы проржавели, и в соответствии с инструкцией от…
– Ты что, старый дурень, лекцию мне вздумал читать?! Плевать! Я приказываю! Я повелеваю, наконец!
– Я не могу! В поезде люди!
– К черту людей! Они же все равно катаются по кругу! Тоже еще мне, машинист называется! Отцепишь паровоз от вагонов! Вперед, сухопутный подручный Харона! К вечеру мы должны быть по ту сторону…
Аннет смотрела на Самсона восторженными глазами. Она прижалась к нему и сказала:
– Я тебя обожаю!
На изрядном расстоянии от короля стоял граф Нисельсон. Он с обреченным видом наблюдал за действиями своего повелителя.
Ему уже все стало ясно.
Остановить бы короля…
– Бессмысленно… – с сожалением и завистью ответил сам себе граф. – Я его знаю. Теперь его остановит только…
Граф закрыл глаза и договорил запрещенное последним королевским эдиктом слово.
Черное чудовище с грохотом летело над землей Асперонии. Из трубы локомотива мощными толчками, искрясь на ветру, столбами фиолетового дыма вылетали натужные выдохи паровозной топки.
Казалось, гремит разбушевавшаяся Этна, поставленная на колеса.
Все ближе и ближе были синие горы. В одной из них, колоссальной гранитной скале без названия, больше ста лет назад был пробит пятикилометровый тоннель, который соединил две дружественные страны.
