Шамиль Идиатуллин - Rucciя
– Разговорчики.
– Виноват. Только не забудьте.
Впрочем, Томми и так видел, что Ту-160 сбавил скорость и слегка набрал высоту. Пилот улыбнулся и нежно погладил пальцем кнопку стрельбы. Шестиствольная пушка Volcano сохранила почти полный боезапас, около девятисот снарядов, но распорядиться ими следовало наверняка. Особенно сейчас, когда не было необходимости торопиться.
Как оказалось, Ла Гардия ошибался. В наушниках щелкнуло, и раздался мужской голос с сильным славянским акцентом:
– Орел, вы приблизились к воздушному пространству Российской Федерации. Предлагаем немедленно изменить курс.
Томми кивнул и открыл огонь. Первая очередь скользнула выше зализанной спины бомбардировщика, который, видимо, сманеврировал – так что вторая цепочка снарядов прошла над правым крылом.
– Орел, вы вторгаетесь в воздушное пространство России. Даю вам пять секунд на смену курса, потом открываю огонь.
Бортовой компьютер жалобно заныл, подтверждая, что F-15 стал чужой мишенью, а экран радара показал две стремительно приближающиеся со стороны Мурманска отметки.
Томми не обратил внимания на эти мелочи. Терять ему было, в общем-то, нечего: точку возврата Ла Гардиа миновал. Во всех смыслах. Томми выпустил новую очередь. Она оказалась более удачной: по меньше мере два снаряда выбили искры из хвостовой части фюзеляжа «Лебедя».
– Открываю огонь, – предупредил летчик русского истребителя, и через секунды сразу две огненных трассы прошли впритирку к крыльям F-15.
– Маму твою имел, – сказал Ла Гардиа с выражением и нажал на спуск. На этот раз он не собирался снимать палец с кнопки – и не снял. Он успел заметить, что несколько снарядов угодили в левое крыло, которое сразу задымило, и в горб кабины сразу за остеклением. Упавший на фюзеляж Ту-160 отсвет яркой вспышки разбежался по сетке трещин, наброшенной на стекло. Но Томас Ла Гардиа этого не увидел. Он сгорел в той самой вспышке, высеченной встречей российской ракеты с американским истребителем.
Двойка Су-27 с ревом прошла над падающими в море обломками и синхронно развернулась к берегу. Тот же голос осведомился:
– Ну что, герои, по вам тоже стрелять или так сядете?
– Да нет разницы, зема. У нас горючка на нуле, и мотор один остался.
– Блин. До земли дотянете?
– Постараемся. А керосинчику не подбросите?
– Летит уже керосинщик, потерпите. Вы там все живые?
– Ну, как бы да. В основном. Спасибо за встречу.
– Да ладно, разве это встреча. Все впереди.
– Е-мое, может, нам сразу в море булькнуть?
– Наоборот. Вы герои, парни.
– Ух ты. Это в России, что ли? Или Мурманск отделился наконец?
– Блин, болтуны эти стратеги. Летаете где-то сутки напролет, и не знаете ни хрена. Все, пацаны, кончилась Америка на нашей земле.
– Е… А поподробнее можно?
– Подробности письмом. Все, керосинщик идет. А мы почапали. Тут за вами еще желающие скачут, встретить надо. Räxim itegez27, как говорится.
– О господи. Наши совсем победили, что ли?
– А мы никогда и не проигрывали. Покеда, земляки. С вас бутылка, завтра занесете.
– Да хоть ящик. Скажи только, кому?
– Rawil Asılğareev minem isemem. Aňlıysızmı?28
– О господи. И тут уже они. Стоп. Асылгареев, ты что ли?
– О, татары по-татарски понимать научились. Я, конечно. А ты кто?
– Охамел ты, лейтенант. Зайцева такого Валерия помнишь?
– Валерий Николаевич? Товарищ майор?! Это вы, что ли?
– Ага, только полковник. И в отставке.
– Вот ни хера себе отставка. А я теперь майор. Ч-черт, товарищ полковник, все, не успеваю. Утром переговорим, обязательно, ладно?
Они переговорили утром. Уже после того, как экипаж Зайцева благополучно принял полсотни тонн керосина, приземлился на ВПП североморской базы Североморск-3, вообще-то не предназначенной для приема стратегических бомбардировщиков, тем более таких истерзанных. Выяснилось, что почти сразу после бомбежки Белого дома – и не исключено, что именно из-за этой бомбежки, – на сайте whitehouse.gov оказался общедоступен раздел «Документы особого контроля». Там среди нескольких малоинтересных законопроектов находились планы «Свободная Россия» и «Духовное возрождение», предусматривавшие раздел и фактическую колонизацию России, которая в документах именовалась с русским акцентом – Rucciя. Еще до того, как документы стали достоянием мировых СМИ, Роман Борисов третий раз за день связался с Майклом Бьюкененом и потребовал объяснений. Бьюкенен в тот момент был взбешен настолько, что без малого послал собеседника, сообщив тому, что ничего не знает ни о каких сайтах и документах. Борисов, не меняя интонации, попросил ответа по существу. Бьюкенен, одумавшись, попросил несколько минут для консультаций, по истечении которых сообщил временному российскому правителю, что вызвавшие его интерес документы являются либо фальсификацией, либо рабочими материалами, выложенными на официальный ресурс в результате чьего-то возмутительного самоуправства. Борисов отметил, что между этими вариантами все-таки есть заметная разница, и попросил уточнить, какой из них представляется подлинным. Бьюкенен затруднился с ответом, однако на всякий случай заверил, что сам эти бумаги никогда не видел и, безусловно, не учитывал при определении параметров взаимоотношений США и РФ. Борисов не стал комментировать эту клятву, но сообщил, что обстоятельства требуют от него аннулирования договора о миротворческом участии Соединенных Штатов в разрешении внутренних конфликтов на территории Российской Федерации. В полном объеме и с сегодняшнего дня.
На этом все, в принципе, и кончилось.
Глава восьмая
1
А на Цейлоне-острове или на Майорке
Русскому с татарином никогда не жить.
Родина есть родина – лапти да махорка,
Так скроила матушка, и не перешить!
Олег МитяевКазань.
12 августа
Митинг собрался на площади Свободы. Окрестные здания обвесили, как мишурой, прожекторами, так что было светло почти как днем – только нервно и прохладно. Напротив оперного театра, под статуей Ленина, сбили огромный помост, на который набежала куча народу – но все равно меньше, чем тысячи людей, затопивших всю площадь и окрестные улицы, словно перекипевшая и вытекшая на плиту каша. Такого площадь Свободы не помнила с начала 90-х, когда татарские националисты выстаивали здесь сутки напролет, выкрикивая «A-zat-lıq!«29 и время от времени перестукиваясь с милицейскими кордонами. Теперь народу было гораздо больше, был он многонациональным, веселым и счастливым (при том, что многие присутствующие ушли с площади всего несколько часов назад, когда как завершилось прощание с погибшими в налете казанцами), и шум создавал соответствующий, затихая лишь иногда, в начале речи особенно уважаемого оратора. Наиболее уважаемого человека на помосте не было, но люди догадывались, что без его выступления не обойтись. За помостом установили здоровенный экран – явно, чтобы демонстрировать победительную речь Магдиева.
Когда Магдиев появился на помосте – невесть откуда и во плоти – народ взревел. Магдиев выждал полминуты, потом начал говорить. Говорил он о вещах очевидных и в последнее время активно обсасываемых всеми, кому не лень. Поэтому митинг воспринимал только отдельные фразы, то и дело срываясь в овации.
– Мы одержали беспрецедентную победу… Я хочу поблагодарить за это всех граждан… Спасибо, друзья… Räxmät, qaderle watandaşlar…30 Мы выстояли, но складывать оружие рано… Тем более, что наши возможности не исчерпаны – мы готовы адекватно отвечать на любые удары или, как принято теперь говорить, вызовы… Враг не сломлен, зато мы показали, что он уязвим, и главное – разоблачили его подлинные цели… У США только одна цель – уничтожить Россию в ее нынешнем виде… Начав с двух флангов: политического устройства и системы противовоздушной обороны… Почему именно так, объяснять не надо: все объясняют последние события… И у США только одна помеха – Татарстан, который бьется за всю Россию… Теперь подумайте, чем Америка помешала сугубо оборонительная система, и почему Москва потакает тем, кто обрекает российский народ, а его защитников пытается убить – своими или чужими руками… К счастью, такой подход остался в прошлом… Есть очевидная истина: без России нет Татарстана, но и без Татарстана нет России!.. Это давно поняли в Казани… Это, к счастью, поняли и в Москве… Я предоставляю слово исполняющему обязанности президента Российской Федерации Борисову Роману Юрьевичу…
Публика онемела, вообразив, что на помост тем же чертиком, что и Магдиев, выскочит его вчерашний оппонент, а теперь, получается, союзник. Но Борисов не выскочил, а солидно появился на вспыхнувшем экране. Он переждал бурю аплодисментов, и спокойно сказал:
