Диана Луч - Эмигрантка в стране магазинов
В целом, подругу Лукаса можно было назвать стабильной не только по количеству совместно прожитых с ним лет, которых в общей сложности насчитывалось около шести, но и по внешнему соответствию своему избраннику. Нет, вы, пожалуйста, не подумайте лишнего. От этой девушки ничем таким дурным не пахло, ее волосы не имели ни жирного блеска, ни перхоти, но что касается кривоногости, косолапости, толстопопости, тяжеловесности и прочих медвежьих характеристик, то все это, как и у Лукаса, органично сочеталось в ее внешнем облике. Да и по характеру она была такой же медлительной и монотонной. А еще их обоих отличала удивительная деструктивная способность. Помню, как однажды после работы я встретила эту парочку голубков сидящими на террасе какой-то кафешки. Завидев меня издалека, Лукас приветственно замахал рукой, а когда я приблизилась к их столику, любезно предложил мне к ним присоединиться. Немного поразмыслив, я решила, почему бы и нет, и присела рядышком, а затем мы втроем стали беседовать. В течение всего разговора Лукас периодически покачивался на стуле, а его девушка двумя пальцами одной руки сгибала в кольца чайные ложки, а потом, по очереди, примеряла их себе на разные пальцы. «Вот это да, вот это сила!» – не успела подумать я, как вдруг раздался ужасный треск, и в тот же самый момент Лукас очутился лежащим на полу вверх ногами. Полагаю, что вы, уважаемые читатели, не раз видели пластмассовые кресла, выставляемые в летних барах и кафе, которые за счет литой структуры кажутся довольно устойчивыми. Так вот, именно такое кресло, не выдержав раскачивавшегося на нем Лукаса, треснуло под его поистине медвежьим весом и развалилось на несколько частей. Ничуть не смутившись происшедшим, Лукас поднялся с пола и, отряхнув от пыли свои штаны, недовольно прорычал: «Вот, полюбуйтесь, какую теперь на фабриках гонят халтуру! Да разве это можно назвать стулом?!» Я же, глядя на гору обломков, поймала себя на мысли, что он абсолютно прав. Считать это стулом на данный момент было бы совершенно неправильно.
К слову сказать, среди служащих своей секции самым ценным продавцом Лукас считал Теодора. Не секрет, что традиционно ценность работника коммерческих заведений определяется его рентабельностью, другими словами, лучшим продавцом считается тот, кому удается продать наибольшее количество товаров. Причем, по моим наблюдениям, в вопросах продажи существует следующий парадокс: чтобы умело втюхивать что-либо покупателям, не только совершенно не обязательно быть умным и ловким, а как раз таки наоборот, чем примитивнее и немногословнее поведение продавца, тем больше ему удается продать. В частности, лучший продавец секции Лукаса, Теодор, при продаже модной одежды пользовался одной и той же стратегией, которая заключалась в том, чтобы на все вопросы покупателя отвечать словом «да». «Это мой размер?» – «Да». – «Это мне идет?» – «Да». – «Эта марка хорошая по качеству?» – «Да». Но однажды, сказав «да», Теодор трагически промахнулся. Случилось это в самом начале его трудовой деятельности в небольшом магазинчике той же самой корпорации, занимавшейся продажей спорттоваров. Кто-то из шефов, удивившись объему продаваемых товаров, предложил Теодору заступить на директорский пост, на что тот по привычке сразу же согласился. Однако по истечении нескольких месяцев выяснилось, что новоявленный руководитель не только не владел навыками элементарного счета и письма, но и, кроме безустанного даканья, вообще ничего не знал и не умел. В результате, после стремительного восхождения на директорский «Олимп», Теодора так же быстро понизили в должности, снова переведя в продавцы, и это в течение некоторого времени явилось поводом для язвительных насмешек со стороны остальных сотрудников.
Тогда Теодор решил отомстить за уязвленное чувство собственного достоинства. А в качестве демонстрации того, на что он способен, декорировал свою квартиру на особый манер, в так называемом стиле модерн, используя для этого весьма нестандартные подручные материалы. За сорок с лишним лет жизни Теодор был женат два раза и от каждого брака имел по дочери. На тот момент у обеих девочек малышовый возраст остался далеко позади, а потому Теодор собрал все их детские куклы, расчленил эти игрушки на части, а затем развесил их на стенах гостиной своей квартиры. Вверху стройной линией висели кукольные руки, под ними – ноги, ниже – головы без глаз, затем – глаза, а в самом низу – туловища в платьях. Любой попавший в его квартиру человек сразу решил бы, что перед ним – сумасшедший гражданин, нуждающийся в длительном лечении у психиатра, хотя на самом деле это было не так. Теодор всего-навсего был глуп как пробка, а потому и воображение у него было настолько скудным, что иногда своими высказываниями или на редкость пустым взглядом он производил на окружающих впечатление психически ненормального человека. Но если в чем-то он по-настоящему и нуждался, так это в обычном ликбезе, где его хоть чему-нибудь бы да научили.
Возвращаясь к рассказу о магазинных стычках, неоднократно происходивших у меня на глазах, замечу, что политическим противником Лукаса был заведующий нашего отдела, Самюэль. Даже чисто внешне он представлял собой полную противоположность Лукасу: блондин, среднего роста, стройный, поджарый и чрезвычайно стремительный в движениях. Кроме того, у него была навязчивая привычка трясти челкой, откидывая ее назад. Согласно моим личным наблюдениям, подобное свойственно определенному типу людей, похожих на ту самую птицу Говоруна, которая не отличалась ни умом, ни сообразительностью, хотя постоянно заявляла об этом во всеуслышание. Так или иначе, но поверхностность и болтливость Самюэля проявлялись как по отношению к окружающим, так и самому себе. Помню, однажды, в процессе перестановки магазинной мебели он повредил себе колено, и мы вызвали ему неотложку. Сделав пару рентгеновских снимков его ноги, врач скорой помощи пришел к выводу, что у него сломан мениск, и выдал Самюэлю направление на плановую операцию. И хотя весь месяц продавцы нашей секции, а также все его родственники и друзья настоятельно советовали ему еще раз пройти доскональное обследование, чтобы убедиться в том, стоит ли оперироваться, тем не менее легкомысленный Самюэль никак на это не отреагировал и в конечном итоге лег на операцию. Но, как того и следовало ожидать, в процессе хирургического вмешательства неожиданно выяснилось, что мениск у него сломан не был. Увидев, что оперировать нечего, коленку Самюэля зашили, и его отправили домой. Так, из-за чрезмерной поспешности, ему пришлось оплатить совершенно ненужную операцию и в течение двух недель добираться до работы на костылях. Но если вы, уважаемые читатели, считаете, что этот опыт хоть чему-то научил нашего заведующего, то вы заблуждаетесь. К несчастью для себя и для окружающих, Самюэль никогда ни из чего не делал выводов. Буквально через пару месяцев после операции на коленном суставе он отправился к зубному врачу, который, заметив на корне одного из его коренных зубов большую кисту, отправил Самюэля к дантисту на удаление. А тот, в свою очередь, не проверив правильности диагноза своего коллеги, вырвал зуб, на котором при более детальном рассмотрении никакой кисты не оказалось. Словом, стоматолог по ошибке принял затемнение на рентгеновском снимке за кисту, а дантист, основываясь на этом предположении, лишил Самюэля совершенно здорового зуба.
И поскольку легкомыслие было основной и наиболее выраженной чертой его характера, то проявлялось оно глобально, буквально во всем, в том числе и по отношению к работе. Общался Самюэль со своими подчиненными на равных, и они держали его за своего парня, сутками напролет обсуждая с ним магазинно-политические и футбольные темы. Однако, оценивая Самюэля с точки зрения трудовой целесообразности, я бы сказала, что он был чем-то вроде собирательного персонажа, частично соответствующего Незнайке, Емеле на печи и Мальчишу-Плохишу. Практически все свое рабочее время Самюэль посвящал битью баклуш, испытывая от этого величайшее удовольствие, что было заметно по его чрезвычайно расслабленному выражению лица. Правда, иногда случалось, что ни с того ни с сего он отдавал приказ поменять весь товар нашей секции на товар из другого магазина, поскольку, согласно его мнению, данная мера должна была послужить увеличению объема продаж и кассовой выручки. Но как только обмен осуществлялся, он неожиданно заявлял, что, по-видимому, в своем поспешном решении дал маху, и тогда весь предыдущий товар нашей секции возвращался обратно. А все это время мы носились как заведенные с серфинговым снаряжением туда-сюда, то выставляя его на полки, то снова переправляя на склад и в другие магазины. Кстати сказать, однажды из-за своего легкомыслия Самюэль чуть не стал евнухом. А может, и стал, как знать… Когда в наш магазин поступила новая партия скейтбординговых досок, он, совершенно не задумываясь о возможных последствиях, решил прокатиться на одной из них на втором этаже магазина. И этот необдуманный поступок объяснил тем, что прежде чем выставить какой-либо товар на продажу, сначала нужно испробовать его на практике. Но, как того и следовало ожидать, разогнавшись на скейтборде, Самюэль не успел затормозить перед ведущей вниз лестницей и, в положении стоя на доске, стремительно покатился по ступенькам вниз. В общем, если бы не случайно оказавшийся на его пути покупатель, так и не успевший отскочить в сторону, Самюэль запросто мог бы домчаться на ней до дверей магазина, а, выехав оттуда прямо на дорогу, попасть под колеса первого же проезжавшего мимо автомобиля. Когда же ему удалось резко затормозить о беднягу-покупателя, они оба разлетелись в разные стороны, как бильярдные шары, причем покупателю повезло больше, а Самюэлю меньше. Клиент нашего магазина отделался легкими ушибами всего тела, а Самюэль получил очень сильный удар всего в одно место, по праву считающееся у мужчин самым болезненным. В момент столкновения с покупателем он стартовал вверх, раскрыв ноги в форме полушпагата, а затем с размаху ударился шириночной частью своего тела о лестничные перила. Сначала раздалось: «Хрясь!», – потом: «А-а-а!», – затем: «Ой-ей-ей!», – и снова: «У-у-у!». При этом кому-то из очевидцев вышеописанного события показалось, что последнее «у-у-у!» вырвалось у Самуэля так тонко и звонко, что достоверно свидетельствовало о завершенности кастрационного процесса.
