Алексей Никитин - Victory Park
– Бабушки нам не надо, – Пеликан открыл дверь Катиной квартиры, и они беззвучно скользнули внутрь. Вся суета этого дня, весь холод осенней ночи остались за закрытой дверью, а здесь было темно и тихо, молчало радио, не работал холодильник, из крана не капала вода. Тишина казалась безграничной, и они с Иркой стояли в самом центре этих темных безмолвных пространств. Пеликан обнял Ирку и нашел ее губы.
Она ответила Пеликану каким-то быстрым, успокаивающим движением, и он почувствовал, что сейчас, как и все последние недели, почти все время, что они были вместе, оставаясь рядом, Ирка легко и незаметно ускользает от него.
– Иди в комнату, – сказала она. – И включи свет. Я сейчас.
Найти комнату в однокомнатной квартире несложно, даже в полной темноте. Пеликан сделал два осторожных шага и нашарил дверную ручку. Есть все-таки свои достоинства в типовом проектировании: в чужом доме мы чувствуем себя уверенно, отыскиваем нужные двери и коридоры, не зажигая свет, разве что наступая на ботинки, в спешке разбросанные торопившимися хозяевами. Отличия начинаются за пределами жилья, за окном; квартиры даже в разных городах строят одинаковые, а вид из окон у всех разный. У одних – лес, у других – свалка. Катины окна выходили на знакомый Пеликану двор двести четвертой школы, кое-как освещенной желтым мерцающим светом. На улице Юности все было как всегда, как обычно, но дальше, над парком, над самыми кронами деревьев ночное небо рассекали лучи нескольких прожекторов. Ничего похожего Пеликан никогда здесь не наблюдал, это было удивительно и странно.
Шум воды, несколько минут доносившийся из ванной, затих, и в комнату прокралась Ирка.
– Не хочешь включать свет? – спросила она.
– Нет. Если привыкнуть, то и так все видно.
– Что же тебе видно?
Пеликан снова обнял Ирку. Ее кожа была теплой и влажной, и одежды на ней не было. Где-то она успела оставить все – наверное, в ванной, где же еще? На мгновение Пеликану показалось, что Ирка теперь с ним и больше никогда не исчезнет. Он взял ее на руки и сделал два шага к дивану. В маленьких квартирах все расстояния меряются несколькими шагами и от окна до дивана редко удается насчитать больше двух шагов. Но пока Пеликан преодолевал это не самое большое в его жизни расстояние, Ирка опять выскользнула. Она уходила, хотя была еще совсем рядом, Пеликан чувствовал это. Ему казалось, что он может пробиться к ней, достать, дотянуться, стоит только быть еще нежнее и еще настойчивее, быстрее и сильнее, и тогда он догонит Ирку, тогда она сама оглянется и протянет руку, прижмется к нему, чтобы он обнял ее еще раз, чтобы не отпускал. Но ничего не вышло у Пеликана, время его пронеслось тугим смерчем, оставив только горечь и опустошенность. Он так и не догнал Ирку, она опять пропала, и на этот раз уже навсегда. Несколько минут спустя они лежали на небольшом Катином диване, и горячая щека Пеликана была прижата к ее едва теплой щеке.
Ирка открыла глаза, выбралась из-под него и подошла к окну. Никогда еще Пеликан не видел ее силуэта, вот такого гордого, тонкого и безупречно красивого.
– Я не люблю тебя, Пеликан, – сказала Ирка. – Я тебя не люблю и ждать не буду.
Он уже знал это, и знал давно, возможно, с тех еще дней, когда впервые увидел клубящуюся тьму на дне ее глаз, когда она сама не до конца еще все понимала, а может, и не понимала совсем.
Ирка жила по правилам, а в правилах девушки, парень которой уходит в армию, есть несколько обязательных пунктов. Теперь она выполнила все неписаные обязательства и больше ничего никому не была должна. Пеликан знал Ирку не первый год, знал, что просить ее бесполезно. Да и о чем он мог ее попросить, если изменить ничего невозможно?
– Я уже понял, – Пеликан включил свет, снял с дивана покрывало и набросил ей на плечи. Густая тьма, которую прежде он видел лишь на дне Иркиных глаз, теперь полностью затопила ее взгляд. – Ты так замерзнешь у окна. Идем чай пить.
Ирка сбросила покрывало на диван и ушла одеваться.
Они поставили на огонь чайник, сели за стол с разных сторон и стали молча смотреть на суету мощных иссиня-желтых лучей над парком.
– Что это такое? – наконец удивилась Ирка.
Вместо ответа в дверь позвонили.
– Мама пришла, – безразличным голосом сказал Ирка. – Услышала через стенку возню и пришла потрепаться с Катей.
– Открывать?
– Открывай, – махнула рукой Ирка. – Она не успокоится.
Ирка ошиблась. За дверью стояла Катя и с нею рядом, привалившись плечом к стене, кое-как пыталась держаться на ногах Гантеля.
– А ну-ка, Пеликан, помоги мне с Любкой, – еще не вой дя в квартиру, распорядилась Катя. – Я от самого парка тащу ее на себе, совсем уже сил нет.
Они завели Гантелю в комнату и уложили на диван.
– Извините, зайчики, что весь интим вам поломала. Но иначе не получалось.
– У нас, Катя, с интимом все в порядке. Вот, сидим на кухне, чай пьем.
– А кстати, почему? Я вам не для этого ключи давала… Ладно, не мое дело, сами разбирайтесь.
– Что с ней? – Пеликан сел на пол, пытаясь снять с Гантели куртку. – Что вообще творится в парке?
– Давай дадим ей валерьянки, напоим чаем и пусть спит. А то мне на нее смотреть больно. Калаш совсем с ума сошел, скажу я тебе по секрету.
Услышав имя Калаша, Гантеля открыла глаза и внимательно посмотрела на Катю.
– Где знамя?
– У меня твое знамя. В сумке лежит.
– Отдай мне, – потребовала Гантеля.
– Сейчас, сейчас. Все тебе будет, – пообещала Катя. – Пошли, Пеликан.
Они ушли на кухню готовить чай и искать валерьянку для Гантели. Катя достала из сумки скомканное знамя, которое Пеликан когда-то видел в землянке Калаша. Знамя было в грязи, в бурых жирных торфяных пятнах.
– Может, его постирать? – предложила Ирка.
– Так что случилось в парке? – снова спросил Пеликан.
– В парке брали Калаша. Пригнали целую армию солдат, всю улицу Жмаченко забили машинами – от Дарницкого бульвара до Курнатовксого. И знаешь, кто всем командовал?
– Даже представить не берусь.
– Полковник мой командовал, прикинь. Вот я попала… Я уже уходила из парка, когда вдруг увидела знакомую «Волгу». Странно, думаю, что она тут делает ночью? Решила посмотреть и увидела все: от начала и почти до самого конца. Калаш, когда понял, что со всех сторон отрезан, вместо того чтобы тихо смыться, устроил парад. Сам – впереди, как на белом коне, знамя развевается, и еще труба откуда-то взялась. На что он рассчитывал, я так и не поняла, потому что кончилось все, как и должно было, мордобоем. Хорошо хоть Любку он в последний момент успел вышвырнуть в кусты. Как кошку за шиворот.
– А сам Калаш ушел?
– Очень в этом сомневаюсь, но точно не знаю. Я же сразу побежала Любку искать. Бегу по парку, кругом ночь, и куда Любка делась – непонятно. Темно, между деревьев ничего не видно. Но я же тоже не с неба упала, и наш парк лучше вас всех знаю – за пять минут ее нашла, а потом почти час сюда тащила. Ей теперь деваться некуда, потому что к ним домой, ко всем, уже утром заявятся. Калаш – тот свалит куда-нибудь из города, а она куда?
– И куда же?
– Здесь будет отсиживаться. Уж ко мне они точно не придут.
– Калаш молодец, – перебила Катю Ирка, – и Гантеля молодец! Если влезли в драку, значит, надо биться до конца, а не сливаться по-тихому.
Ирку оборвал короткий звонок в дверь. В коридор из комнаты тут же вылетела растрепанная Гантеля.
– Кто там?
– Сейчас узнаем. Иди спи, – попыталась затолкать ее назад в комнату Катя. – Если это менты, то ты их своей страшной рожей насмерть перепугаешь. Подумай о людях.
– Я к Калашу поднимусь. Он же над тобой живет?
– Над Иркой. Только нет его там. Уйди в комнату и не мешай.
– Значит, к тебе не придут? – переспросил Пеликан.
– Пусть только заявятся, – решительно пошла к двери Катя, – я ему потом покажу такую сладкую жизнь, что он диабетом не отделается.
– Тогда кто же это?
– На этот раз точно мама, – уверенно пообещала Ирка и не ошиблась.
– Привет, Катя, – послышался из прихожей голос Елены. – Хорошо, что ты не спишь. А то Ирки нет до сих пор. Четыре часа ночи скоро, а ее нет, заразы.
– Проходи, Лена, на кухню, она там сидит.
– А какого тогда черта?.. – начала заводиться Елена, увидев дочку.
– Тихо, тихо, – обняла ее Катя, – мы тут Любку спасаем. Чаю хочешь?
На маленькой Катиной кухне сразу стало тесно.
– Ладно, девушки, – поднялся Пеликана, – пора мне. Через четыре часа надо быть в военкомате.
– Пока, Пеликан, – сказала Ирка и отвернулась к окну. – Пиши нам.
– Идем, я тебя провожу, – Катя вышла на лестницу следом за Пеликаном. – Ты на улице сейчас осторожнее. Могут облаву устроить на тех, кто ушел от них в парке.
– Что ты, Катя, какие улицы? Пройду дворами, специально сделаю небольшую петлю. Я уже все продумал.
– Ты продумал, ты все знаешь, – прощаясь, обняла Пеликана Катя. – А мне что с этим полковником делать, дуре старой? Я к нему уже привязалась. Ладно, иди. А я все-таки поднимусь к Калашу на всякий случай. И пиши нам, правда…
