Владимир Романовский - Средневековый детектив
– Не сейчас, – сказал Ликургус.
– Да, конечно. Повара твоего убили неподалеку отсюда. Очевидно, он ехал с ними. Под каким именем он у тебя служил … э … Ликургус?
– Без имени.
– Как же ты его называл?
– Повар.
– Понятно. До этого он обитался в Муроме, не так ли?
– Может быть. Не знаю.
– Звали его Торчин, и у него была дурная слава.
– Дурная слава? Неправда, – сказал Ликургус. – Не может быть.
– Это неправда, – подтвердил из угла Горясер. – Он все переврал, Торчин. Он вообще врал все время.
– Отчасти это так, – подтвердил Александр. – Взял вину на себя. Не по доброте душевной, конечно, а из страха. Поскольку Глеба, ехавшего на встречу с Ярославом, убил в его же ладье именно ты. А повар всего лишь его держал, покуда ты орудовал ножом. А убил ты Глеба потому, что он знал о твоих намерениях. Последний свидетель. Я прошу прощения, – обратился Александр сначала к Эржбете, а затем к Ликургусу. – Я не задержу вас долго. Мне нужно кое-что выяснить у этого человека, пока вы не сделали с ним то, что намерены сделать. Хотелось бы вас отговорить, но, по-моему, это бесполезно. Не так ли? – он посмотрел на Эржбету.
– Да.
– Эржбета, если не ошибаюсь? Вдова Рагнвальда?
– Да. А ты – Александр?
– Именно. У тебя превосходная память. Мы виделись всего один раз. Восхищен я тобою, Эржбета. Не подумай, я не держу на тебя зла. Просто восхищаюсь.
– Чем же это?
– Ты убиваешь племянника конунга, Эрик берет вину на себя, а все почему-то думают, что ответственность на мне. Я никого не пытался разубедить, ибо знал, что это невозможно. Вот и восхищаюсь.
– Александр, – сказала Эржбета. – Что тебе нужно?
– Выяснить … Даже не выяснить, а уточнить. Не откажите! После этого я дам вам из того, что искал здесь этот человек, столько, сколько вы попросите. Уверен, что вы не возьмете всего – вам помешает гордость. Ведь это принадлежит не вам, у этого есть хозяин.
– Кто же? – насмешливо спросил Горясер из угла.
– Я. То есть, не я лично, – поправился Александр, обращаясь к Ликургусу, – а целое общество людей, часть которого прибудет сюда через несколько минут.
– Я на службе у Ярослава, и он платит мне достаточно, – сказал Ликургус сухо. – Предложения Неустрашимых мне неинтересны.
Александр обратился к Эржбете, —
– Ты тоже считаешь, что общество мое – Неустрашимые?
– Нет.
– Примешь награду?
– У меня достаточно своих денег, – сказала Эржбета глухо. – Что тебе нужно узнать. Узнавай и иди. И забери свое общество с собой, иначе плохо этому обществу будет.
– Да … Так вот, – Александр повернулся к углу. – Насколько я понимаю, ты, Горясер, взял у Хелье один свиток, а второму свитку намеренно дал сгореть вместе с домом. Известно, что ты сводный брат Рагнвальда. Я также знаю, что содержится в свитке, который ты взял – карта с указаниями этого вот места. Ах, вот и свиток. Ликургус?
– Да, карта, – откликнулся Ликургус.
– Что было во втором свитке? – Александр посмотрел в угол.
– Брат Рагнвальда? – переспросила Эржбета.
– Сводный брат, – Александр кивнул. – А что?
– Так, ничего.
– Да, – сказал Александр, – он собирался оспорить и твои вдовьи права тоже.
Эржбета промолчала.
– Но, конечно, наибольший интерес для него представляла именно эта местность. Из всех владений Рагнвальда. Именно из-за того, что здесь спрятано. И, конечно же, удобнее всего было бы сперва получить права на эту местность, чтобы ни с кем не надо было делиться. А тут восемь человек пришлось с собою приволочь. Восемь? Я правильно посчитал трупы?
– Да, – мрачно сказала Эржбета.
Александр некоторое время молчал. Эржбета и Ликургус, оба с каменными лицами, смотрели на него.
– И тем не менее, – продолжал он, – Горясер, стоящий теперь в углу со связанными руками, думал получить больше, чем получает кладоискатель. Поскольку это зарыто в трех разных местах. Рядом, но места разные. А восьми прибывших с ним, осколку Косой Сотни, он рассказал только об одном месте. Рассчитывая, видимо, по получению прав на местность, выкопать остальное и уже ни с кем не делиться. Поэтому очень важно было избавиться от свитка, который сгорел в доме. Что было в этом свитке, Горясер?
– Вы за все ответите. Все вы. Неустрашимые этого так не оставят. Это их сокровище, – предупредил Горясер из угла.
– Вовсе не сокровище, и это принадлежит вовсе не Неустрашимым, как я уже объяснил, – сказал Александр. – Что было во втором свитке, Горясер?
Молчание.
– Это тоже ответ, – сказал Александр. – Ну, что ж, вы, пожалуй, продолжайте, что начали. У меня там снаружи дела.
– Позволь! – донеслось из угла. – Ты не уходи, Александр. Ты помнишь, мы с тобою…
– У меня нет сейчас времени предаваться воспоминаниям, – ответил Александр.
Он снова отодвинул дверь – и вышел.
Ликургус подошел к Горясеру и ударом кулака сбил его с ног. Нагнувшись, он схватил Горясера за ворот и снова поднял на ноги.
– Придет и твой черед, Ликургус, – пообещал Горясер, выплевывая передние зубы и кровь. – Это тебе не болгар безответных крушить. Не знаешь, с кем связался.
– Очень может быть, – ответил Ликургус. – Эржбета, он твой, но, пожалуйста, не убивай его. Он должен умереть той же смертью, что и погубленные им.
– Постой, – сказал Горясер. – Постой…
Ликургус вышел из домика, не желая видеть, на что способна Эржбета в таких делах – он и так слишком много о ней знал.
Обогнув домик, он увидел Александра, вглядывающегося в густые сумерки. В отдалении, у самой кромки хилого леса, двигалось нечто. Приглядевшись, Ликургус различил всадников, летящих галопом. Пятнадцать человек.
– Твои люди? – спросил Ликургус.
– Да, военачальник, – ответил Александр без улыбки. – Мои люди.
В домике раздался душераздирающий крик Горясера. И тут же прекратился. Возможно, ему заткнули рот.
– Суровая женщина, – заметил Александр.
– Да.
Как тоскливо, думал Горясер. Один на один с этой женщиной. Именно с этой. Вдова Рагнвальда. Она, Эржбета, любила Рагнвальда? Не может быть. Рагнвальд ничего такого не говорил. А я провел с ней два года бок о бок, на службе у Марии. Я бы знал, наверное?
Он действительно, как и предупредил его Ликургус, не представлял себе того, что началось. Горясер был очень смелым и очень крепким человеком и запросто терпел любую боль. То, что началось, болью назвать было нельзя.
Часть его разума, или души, существовала отдельно и наблюдала за процессом, и даже размышляла на отвлеченные темы. Боль страшнее любой боли пронизывала тело и душу, и несравнимость ее, думала часть души Горясера, имела много общего с ольфакторными ощущениями. Свет, цвет, звук запоминаются легко, и вспоминаются потом без усилий, поскольку всегда есть, с чем сравнить. Другое дело запахи. Люди редко используют ольфакторную память для ориентировки в пространстве и времени. Можно вспомнить запах, уловив похожий. Но очень трудно представить себе запах. Боль бывает разная – острая, тупая, мимолетная, постоянная. Но боль, которую теперь испытывал Горясер, не имела эквивалентов. Ее не с чем было сравнить. Сколько длились его мучения – он не знал. Что именно делала с ним Эржбета, он тоже не знал – отказывался знать.
– Не представляю себе, – сказала вдруг Эржбета, – во что и как верит Ликургус. Но на всякий случай, Горясер, я сделаю все, что зависит лично от меня, чтобы страдания твои не окончились. Чтобы они продолжались вечно.
– Я не знал, что Рагнвальд на тебе женился, – выговорил он тихо но внятно между судорожными вздохами. – Я бы действовал по-другому … если бы знал. Рагнвальд … был бы жив … Ты бы не потеряла … любимого человека…
– Какое мне дело до Рагнвальда, – сказала Эржбета. – Помолчи.
– Теперь понимаю. Это мальчишка, да? – Горясер, как многие, когда смерть смотрит в лицо, стал прозорлив, умен, искренен, убедителен. – Да, этой потери не вернешь. Но и ты пойми это. Что тебе даст моя смерть? Что тебе мои мучения? … Месть и любовь не равнозначны, потеря любви местью не искупается. Мы оба с тобою убивали. Я убивал без всякого зла. Я просто шел к цели. Люди, которых я убил, ничего для меня не значили. Но я для тебя сейчас значу многое. Я – напоминание, что твоей любви больше нет. И за это ты меня ненавидишь. Но ты не станешь ненавидеть меня меньше, не станешь меньше тосковать по потерянной любви. Убив меня, ты только усилишь свои страдания. Подумай. У тебя есть дочь – я знаю твою дочь. Я покупал ей подарки. А вдруг она меня помнит? А вдруг она спросит тебя – а где он, тот, который подарил мне вот эту куклу? И воспоминания вернутся.
– Они и так вернутся.
– Не с такой силой.
Говорят, убиенные без суда попадают в число спасенных.
Боль утихала постепенно. Горясер осознал вдруг, что руки его свободны. Он поднял ладони к лицу, чтобы в этом убедиться. Опустил. И почувствовал, что в правую ладонь ему вложили нож.
