Наталия Терентьева - Ласточка
Борода прищурилась, листая дальше Никин телефон. Она села поглубже в тень, заслышав голоса идущих с моря. Жарко, и правда искупаться бы, но сейчас не до купанья. Очень хочется поскорее все узнать. Как здорово, что человек делает сам себе архив, дневник, видеопаспорт – как угодно назови. И если это попадет в умные руки – человеку конец, он раздет с ног до головы. Все кишки навыворот. Ну – что это? Зачем она еще детские фотографии сюда пересняла свои? На Дашу смотрела милейшая девочка с огромными сияющими глазами. Девочка ехала на лошадке, у лошадки была красная шапочка, а у девочки – красный берет, длинная широкая юбка и синие выпендрежные сапожки… А у Даши таких сапожек никогда не было. И на лошадке она не каталась. Потому что ее матери надо было много работать, чтобы прокормить Дашу, чей отец не выдержал и двух лет отцовства, пошел дальше гулять по жизни, совершенно не интересуясь Дашей. Плодится, размножается, не заботясь, как растут на него похожие дети…
Да разве дело в отце и в сапожках! Просто… Почему один человек растет красивым, стройным, гибким, любая фотография у него получается как шедевр – неважно, кто-то снимает его самого или этот человек щелкает небо, деревья, дома на бегу, особо даже и не стараясь. И сам он как шедевр, этот человек, как там в жестоких детских сказках рассказывалось – девять фей стояли у колыбельки, каждая подарки дарила… Зашли бы лучше в соседний дом, парочка фей могла бы и завернуть к Даше. Ничего! Она еще всем покажет! Даша резко переключила телефон, открыв другую папку. Сейчас она посмотрит записки. Адрес… Что за адрес? Область… село… почтовое отделение… монастырь… Ерунда какая-то, зачем Нике точный адрес монастыря? Ласточкина в монастырь собралась? А что? Она же чокнутая…
Даша стала читать сообщения, адресатов было не так уж много, в основном какая-то Таня, школьная ее подружка, которая вечно ходит с потусторонним лицом, отбрасывает пегие волосы с лица… Да отец… Надо же, какие нежности… Что-то противоестественное в том, когда такие близкие отношения с отцом… Бывает же так… Даша повела крупными плечами… Ну ясно… Избалованная, любимая, матери только нет у этой любимой папиной дочки… А у нее, у Даши – есть!
«Пап, а если она постриг примет, она уже обратно не выйдет?» О ком это она? Даша стала быстро листать дальше. «Дочка, маме там непросто, давай поговорим дома. Не думай в школе об этом. Хорошо?» Там – это где? Даша, чувствуя, что вот-вот поймет что-то очень важное, просматривала переписку… Интересно… Вот это, конечно, роман… Что может быть интереснее чужих писем, которые писались без оглядки на посторонних. Вот она какая, настоящая Ласточкина – слабая, слабая… ноет… к отцу своему все лезет, лезет, он пишет «занят, извини, не могу долго писать», а она все лезет, что-то там пишет, посылает ему какие-то сердечки, улыбочки… Даша бы так не стала. Если бы ее отец хоть что-то ей написал, она бы… Даша вздернула голову. Она бы просто и остроумно что-то ему ответила. Коротко. Без всяких сопливых сердечек. «Пап, а можно поехать в брюках? Меня пустят в монастырь?» Что за рефрен такой? Даша быстро перелистнула фотографии… Вот он, этот монастырь, наверно… «А если она не захочет со мной разговаривать, не выйдет ко мне…»
Даша даже опустила телефон и посмотрела на небо. Вот есть же Бог! Надоумил ее! Ведь она просто так взяла телефон Ласточкиной, сама не знает зачем… Вот оно как, оказывается… Мать – в монастыре. Точно. Ласточкина копировала всякие статьи о монастырях, о жизни, о правилах пострига… В телефоне куча сохраненных документов. Не для себя же. И ехали они к кому-то. И Ласточкина собирала какие-то вещи, а отец сказал, что ничего собирать не надо, что «у нее там все есть». Ясно, мать ее не в тюрьме – в монастыре! Почему Даша так уверена? Она – чувствует. Она точно ничего не знает, но чувствует. Потому что она привыкла постоянно иметь дело с людьми, хорошо разбирается в психологии, видит между строк, по крохам информации может восстановить картину. Она – администратор огромного интернет-сообщества! Да еще какого! Где обсуждается всё, что происходит в школе, и все, кто там учится и работает. И ограничений никаких нет. Писать можно все что хочешь и что разрешит публиковать Даша.
Борода быстро переслала себе, на всякий случай, контакты – отца Ласточкиной, ее друзей. Пригодится. Пролистнула переписку с Кириллом. Но он козел, конечно… Оказывается, увивался вокруг Ласточкиной с первого дня, как она сюда приехала! А так и не скажешь! Ерунду какую-то писал, котиков подмигивающих посылал, придурок… картиночки… Вот оно как… «Где ты летаешь?» Как разговаривать-то умеет! «Спишь? Мне не спится. Хочешь, до моря пройдем?» Прошли они, интересно, до моря? Что там у них было? Даша судорожно стала листать. Ну, ну… Где подробности? Ведь написала бы Ласточкина потом и ему в другом тоне, и своей подружке… Что там и как у них на море было…
Борода листала-листала переписку, попробовала зайти Вконтакт, но связь была средняя, загружалось все медленно, толком ничего не прочитала. Но главное она уже поняла. Кирилл увивался вокруг Ласточкиной только здесь, а в школе они как будто и знакомы не были, ходили мимо. Про мать – понятно, про близкие отношения с отцом – тоже. В общем, портрет врага стал яснее.
Даша спокойно сходила искупаться, не слишком спеша на обед. Все равно такая жара, есть не очень хочется. Издали она заметила парочку – Верунчика с Кириллом. Кирилл шел, раскачиваясь на длинных ногах, а Верочка семенила рядом, то и дело трогая парня за руку. Тот руку не убирал, но и никак как будто не реагировал. Даша выругалась про себя. Не так, нет, не так с ним надо. Вот увивается за Ласточкиной, бесится, это же видно, убежал вчера ночью наверняка оттого, что Ласточкина сразу с этим Игорем стала крутиться. Поэтому не надо так активно его атаковать. Верунчик не понимает…
Когда парочка поравнялась с Дашей, она подмигнула Кириллу и качнула головой Верунчику:
– А ну-ка, на минутку… Кирилл, ты подождешь?
– Ну… да… А вы надолго?
– Да нет… Верунчик, отойди с тропинки… Посмотри, у меня тут что? Да поставь ты свою сумку! Давай мне ее! – Борода повернулась к ней спиной. – Вот, около шеи… Что там? Не клещ?
– Не… подожди… не… родинка какая-то… А что, Даш, болит?
– Болит… А выше там ничего нет? – Борода одним ловким движением бросила Никин телефон, сняв с него чехол, в сумку Веры, на самое дно. – Нет? Ну, значит, изнутри у меня что-то болит. Сосуд какой-то… Ладно, пойду окунусь да и вернусь.
– А что ты делала? – спросила Верочка, беря свою сумку обратно. – Даже зря я полотенце взяла! Так бы Кирюшкиным вытерлась… – Она захихикала.
– Ты с ним построже, ему так больше нравится. Поняла? – негромко проговорила Борода. – А я что делала? С Ласточкиной общалась.
Она махнула Верочке и Кириллу, который с отсутствующим видом набирал что-то в своем телефоне, и тяжелым шагом поспешила к морю.
Когда она через полчаса вернулась в лагерь, там чувствовалось что-то необычное. Олег стоял посреди поляны, прислонив руку ко лбу и качая головой. Народ, который только что поел, толпился тут же, переговариваясь.
– Против кого дружим? – спросила Борода, заходя на поляну.
– Даш! Подойди! – кивнул ей Олег. Рядом с ним стоял дежурный. – Скажи… Ты… гм… ну, уж извини за такой вопрос… случайно… около Никиной палатки телефон ее не находила?
– Никиной? – полуутвердительно переспросила Борода.
Олег кивнул.
– А чё так? Почему именно телефон? Почему у палатки? Почему именно я?
– Да вот… – Олег показал на Нику, которая стояла неподалеку одна, и на дежурного, который, заметив, что пришла Даша, подбежал к ним.
Дежурным оказался чей-то отец, издалека похожий на нелепого невысокого подростка, у которого выросли руки и ноги, а тело осталось, как у семилетнего мальчика. Он был одет в шорты, натянутые выше талии, в рубашку с короткими рукавами, застегнутую доверху на пуговицы. Поэтому он и спал у дерева, откинув голову, подростки никогда не будут спать в двенадцать часов.
– Ты же крутилась около палатки? – Он ткнул пальцем в Дашу.
– Стоп… – отвела его руку Даша и посмотрела на Олега.
Тот лишь развел руками.
– Коротко, по порядку, – приказала Даша. Главное, уметь отдавать приказы, большинство людей никогда не знают, что им делать – в совершенно различных ситуациях – теряются и сами ищут того, кто бы им подсказал. Каждый ищет своего фюрера. Или своего царя, кому как милее.
– Даш, тут вот у Ники пропал телефон, – начал дружелюбно объяснять ей Олег. – А ты была в лагере.
– И крутилась около палатки! – вставил папа-дежурный.
Даша покосилась на него.
– Олег Александрович, у нас так не принято. Зачем он так говорит? У нас людей не принято оскорблять вообще-то. Вы же сами нас так учили. Ладно… – Борода пожала плечами. – Народ! – неожиданно гаркнула она, оглядываясь на тех, кто стоял вокруг и поодаль. Подтянулись к тому времени уже почти все. – Ну-ка, кому интересно…
