Наталия Терентьева - Похожая на человека и удивительная
– Здорово сказано, мам, я сегодня это повторю в эфире, скажу, моя мама меня такими словами отругала с утра пораньше. Всё, пока, звони!
Я выключила телефон, хотя мама продолжала что-то говорить на очень повышенных тонах. Хорошо, что у моей мамы всегда есть внешний враг. Ведь это лучше, чем безадресно корить судьбу или Всевышнего, а уж тем более себя. Ни Валерика, ни Петра Евгеньевича серьезно ругать тоже нельзя – они смысл маминой жизни. И какой же он будет, этот смысл, если мама в них по-настоящему разочаруется? Поэтому пусть лучше ругает меня.
– Слава, извини ради бога, мне мама звонит раз в год, только если что-то случилось. У нее просто серьезные неприятности с мужем.
– С твоим отцом? – зачем-то уточнил Слава.
– Нет, отец давно умер, то есть пропал без вести. С отчимом. Ладно. Ты готов к суровой и очень странной правде? Не сойдешь от нее с ума?
– Я от политики и спорта с ума не сошел, так что…
– А жуки?..
Ну что у меня за особенность мозгов! Конечно, Слава улыбнулся, но уж очень как-то через силу.
– Жуки – да. Это ненормально, я согласен.
– Слав, прости. У меня просто так созданы мозги. Я над всем смеюсь, даже если мне это нравится. Мне, кстати, именно твоя картина с жуком и помогла. Я ее повесила в холле и мимо нее хожу каждый день. Смотрю на жука, и мне так же хорошо от этого, как в первый раз, когда я ее увидела. Ты что-то такое вложил в нее… Свое, энергетическое, личностное…
– Ты серьезно говоришь?
– Да. Объяснения этому я не знаю, хотя думаю, что физическое объяснение есть, просто нам пока неизвестное. Наверняка, что-нибудь связанное с законами квантовой физики, которые будут изучать в школе твои внуки. Ну вот, от этой картины я почувствовала что-то такое… неприятное, тревожное в день ограбления или накануне, я точно не помню. Я еще хотела тебя предупредить, звонила поздно ночью, но ты не ответил на звонок.
– Да, я иногда отключаю телефон, – растерянно сказал Слава. – И что? Ощущение – и что? А откуда ты приметы грабителей знала?
– Откуда? – задумчиво переспросила я, всеми силами пытаясь отогнать от себя то, о чем Слава сейчас думал. Да нет, не может Слава такого предполагать обо мне. Как же неприятно заглядывать в душу другому, когда он так плохо о тебе думает. Плохо и глупо. При чем тут я и грязная политика, во-первых, а потом, своровать медали и деньги, чтобы выбить из предвыборной гонки бывшего чемпиона, – не самая изящная идея.
– Слав, если бы со мной посоветовались, я бы точно предложила что-то другое.
– Ты общаешься сейчас со мной тоже по законам квантовой физики, которые еще никто пока точно не знает? – продолжал настаивать Слава. – Я ведь тебя про приметы спрашиваю, откуда ты их узнала.
Я посмотрела на напряженное, уже не очень молодое лицо бывшего олимпийского чемпиона. Как же лица многих спортсменов удивительно похожи на лица рабочих, всю жизнь занятых тяжелым трудом. Грубоватая кожа, глубоко прорезавшиеся морщины, плотно сбитая нижняя челюсть – признак постоянных волевых усилий…
– Сказать тебе, чем тебя так достал сегодня сын за завтраком? Так, что ты хотел дать ему пощечину, да остановился?
Слава замер с крохотной чашечкой в руках. Теперь, выпив мутного зеленого чая, от которого исходил настойчивый запах прелой соломы, он пил черный кофе с сероватой плотной пенкой. Слава аккуратно поставил чашечку на квадратное блюдце.
– Я понял. Везде камеры. А ты?.. Ты… – он неопределенно обвел вокруг себя взглядом, – с ними? Или просто крутишься с органами, везде свои люди, что-то тебе дали посмотреть…
– Слав! – Я остановила его. – Это бред, ты сам не понимаешь? Ты же мне позвонил, когда я была на Пресне, и через полчаса я уже сидела в твоей машине. Какие органы? Где я кручусь? Я просто… Я просто всё знаю теперь про всех. С некоторых пор. После аварии, в которую я попала весной. Понимаешь?
– Всё про всех?
– Нет, конечно, выборочно. Про тех, с кем общаюсь. Самое такое, знаешь, больное и острое. Но иногда и ерунду понимаю какую-нибудь. Радости, кстати, такое знание не добавляет, поверь мне. Но зато я иногда кому-то помогаю. Вот про любовницу отчима, которая котят продавала на птичьем рынке, я узнала раньше мамы, мама только догадывалась, чувствовала что-то. А я взяла и прочитала у него в голове, как урывками, эпизодами фильм посмотрела. Но маме своей никак не помогла. А тебе – видишь…
– А мать у тебя тоже, значит, экстрасенс? – вдруг совершенно спокойно и другим тоном спросил Слава. – Со мной два раза работали экстрасенсы. После травмы и перед одной Олимпиадой как-то. Правда, в мозги не залезали…
– Или не говорили тебе об этом, – засмеялась я.
Слава чуть спокойнее и внимательнее посмотрел на меня:
– Ну да. Или не говорили…
– Вот. Успокоился немножко?
Слава неопределенно кивнул. И спросил:
– И что, ты теперь можешь сказать, кто победит на выборах?
– Ага. И сколько проправильственных фракций будет в Думе. И кто станет министром финансов.
– А министром здравоохранения?
Я засмеялась. Мужчины, тихо разговаривавшие за дальним столиком, оглянулись на меня. Я подмигнула Славе:
– Может, еще громче засмеяться? Подойдут поближе, в головы им залезем, тайны какие-нибудь узнаем. Это кто, кстати?
– Да я не знаю, – пожал плечами Слава. – Нет, лучше громко не смейся. Подойдут, да не они.
– Тебе нравится вот так жить?
– Как? Я всегда жил по расписанию, в жестких тисках. Сейчас чувствую даже некоторую свободу. Так кто же все-таки будет министром здравоохранения?
– Слав, да ты что!
Я смотрела во все глаза на умного, вполне адекватного миру и самому себе, как герою спорта, человека и только диву давалась – он так наивен? Или же, как очень многие, живет в своей капсуле, в понятном ему мирке и законы остального мира для него просто не существуют.
– Слав, – терпеливо ответила я, – я тебе объяснила. Я понимаю лишь то, что очень беспокоит человека, душу его задевает, так, наверно. Хотя я не читала инструкции к своему дару. Не приложили, надо позвонить, попросить, чтобы выслали.
– Ясно, – ответил Слава. – Я так и думал. Все туманно и сомнительно.
– Слав… – негромко попросила я его. – Слушай, не надо быть таким. Тебе не надо. Столько лет потратишь на ерунду. На вранье. Ты же не бедный человек. Займись чем-нибудь полезным. Школу спортивную открой. И пусть там преподаватели хорошо получают, а родители, особенно небогатые, платят не очень много. Не знаю…
– Я буду министром, – ответил мне Слава. – Не сейчас, так потом. Понимаешь? Я хочу…
Да, я поняла. Он хочет почувствовать себя опять так, как тогда, когда он стоял на пьедестале с золотой медалью на груди, с самой главной спортивной медалью в мире. Плакал под гимн, и перед ним был огромный восхищенный им, Славой, мир. Это непередаваемо.
– Слав, ты взрослый человек. Зачем тебе это? Министр – это вовсе не чемпион, это суетная, часто бессмысленная и очень формальная деятельность.
– Ты не понимаешь, – Слава махнул рукой официанту. – Ладно, пойдем. Я понял, что ты не из органов, и не с преступниками заодно. И не от моих конкурентов. Странная ты все-таки, Борга. Или притворяешься такой?
– Ага. У меня оперативный псевдоним в разведке знаешь, какой?
Слава внимательно посмотрел на меня:
– Какой?
Я засмеялась:
– Слав, тебе точно не надо быть министром. Там другие законы. Не такие.
– Квантовые? – уточнил Слава.
– Отнюдь.
– Садись, я довезу тебя до твоей машины.
– Да нет, спасибо. Я с удовольствием в кои веки раз прогуляюсь по центру Москвы. Дышать, конечно, нечем, но посмотрю, что да как, в книжный зайду.
– Слушай, Лика, я вот что подумал… – Слава аккуратно взял меня под локоть. – Если все так, как ты говоришь…
– Именно так, не сомневайся.
– Тогда… Может, ты мне и сможешь помочь. Хочешь, будешь моим референтом? Таким, знаешь, – негласным.
– Ты предлагаешь мне работу? – Я постаралась больше не смеяться.
– Скорее, сотрудничество. Будешь там… по обстоятельствам… на переговорах присутствовать, на заседаниях всяких, потом мне расскажешь, кто да что на самом деле думал…
Я остановила его:
– Слав… Знаешь, откуда у меня приметы преступников? Их видел человек, который сам просто не может по ряду причин обратиться в полицию. А человек нормальный, хотя и вне закона сейчас, так вышло не по его вине. Вот он меня и попросил помочь справедливости. Он твой поклонник, давний и преданный.
– Та-ак. Ясно. Я что-то в этом роде и предполагал. В смысле, о тебе, что ты никакой не экстрасенс, а… А про сына ты как узнала? Ведь он действительно утром из меня просто всю душу вытряс.
Я пожала плечами:
– Да с потолка взяла. Я же знаю, что у тебя сыновья подростки. С ними всегда у всех разные неприятности.
– У тебя ведь нет детей, – зачем-то уточнил Слава.
– Нет.
– И не будет, да?
Я посмотрела на своего давнего приятеля. Конечно, мы никогда не были дружны, но иногда так бывает, что из всех людей, с которыми знакомишься по делу случая, с одним-двумя образуются более теплые, настоящие отношения, пусть и не очень глубокие. Мне казалось, что именно так у меня со Славой. Поэтому он доверился мне, подарил картину, рассчитывал, что я не буду осмеивать его странные художественные пристрастия на публике…
