Александр Яблонский - Абраша
– Врет, наверное, что переучет.
– Конечно, врёт. У-у, сука жидовская, старая блядь.
– Что делать будем, Толян?
– Витек, кончай сопли жевать, раскинь мозгами, ёпт… Может вон ту бабу с сумочкой прихватить?
– Она не одна…
– Слушай, а может какой ларек пощупать?
– Не-е… Стрёмно… Загремим. Сигнализация…
– У меня всё нутро горит.
– Даже на пиво нет, блин.
– Ну, попадись мне…
* * *Сегодня Олежка был выходной, поэтому встали они с Настей поздно – по радио заиграли производственную гимнастику.
– Ничего себе, уже одиннадцать! Ну, мы и поспали!
– А куда торопиться?
– Это точно.
Торопиться им действительно было некуда. День выдался солнечный, сухой. Чуть подморозило. Позавтракав, Олежка вышел во двор, а Настя присела на минутку у окна. Событие это было чрезвычайное: сколько Настя себя помнила, с утра до ночи она носилась по дому, по двору, даже ела второпях, на бегу. А тут она сидела и смотрела в окно. Олежка, не торопясь, возился у калитки, налаживая защелку. Около него заинтересованно крутился Филомей, деловито помахивая хвостом. Подошла Зинаида Федоровна, остановилась, о чем-то поговорила с Олежкой. Постояла, постояла, почесала языком – Олежка в основном кивал головой – и двинула дальше, в магазин, наверное. А может, и в Правление. Олежка подошел к сарайчику, видимо, искал молоток или гвозди. Тишина. Такой покой давно не посещал Настину жизнь, и она была счастлива.
Накануне Олежка с Николаем пилили дрова. Николай где-то купил пять кубов хорошей сухой древесины и половину уступил им. После работы Настя накрыла стол, работников сам Бог велел угостить, тем более, что она загодя наготовила пельменей и не рассчитала, получилось на роту солдат. Всё сложилось удачно, потому что знакомый Олежкин мясник – тоже афганец – нарубил по блату хорошего мяса трех сортов понемногу, и оно пригодилось как никогда кстати. Пельмени Настя готовила по рецепту Ариадны Феликсовны с ее особым соотношением свинины, говядины и баранины плюс она помнила мамины секреты приготовления теста, поэтому, по общему мнению, никто из обширного круга Настиных знакомых не добивался такой сочности и такого вкуса начинки и такой прозрачной нежности теста. Пили, как ни странно, немного, хотя и Николай принес поллитра, и у Насти в загашнике хранилась бутыль самогона. Собственно, Олежка вообще пил мало, Николай же мог уйти в штопор, чего Настя, честно говоря, сильно опасалась. Но вчера всё было хорошо и чинно. Просто сидели, выпивали, закусывая зеленым луком с салом и хлебом, солеными помидорами, пельменями, и разговаривали. Слава Богу, Олежка в последнее время уже почти не заводился на афганскую тему. И вчера он больше слушал Николая, который почему-то стал рассказывать о своей жизни, о своих родителях, о своей жене – оказалось, что он был женат, но жена его погибла лет семь тому назад. Настя ничего об этом не знала. После этого, видимо, Николай и стал иногда запивать по-«черному», но тему эту, естественно, не поднимали. Родители же у него были известные люди, занимались наукой, но какой именно Настя так и не поняла.
После вчерашнего вечера у Насти камень с сердца упал. Хотя никаких последствий после той безобразной сцены у лавки не было, но всё равно натянутость и у Олежки с Николаем, и у неё была. Настя всё время корила себя, что как дикая кошка вцепилась в Николая. «Вот клок волос выдрала», – смущенно вспомнил он давеча. Подумаешь, выпил мужик, ну, понес какую-то ахинею, чего драку то устраивать! И Абраша, тот тоже хорош. Оба, как сумасшедшие, невменяемые какие-то, себя не помнят в драке. Ну, да и я хороша… Ссора угасла, но вот осадок остался. Абраша давно уже свою поллитровку с Николаем раздавил, а вот у них с Олежкой никак не получалось. Слава Богу, вчера всё и сладилось. Николай сам предложил дров, и было видно, что он рад возможности окончательно избавиться от «послевкусия» той драки. Слово «послевкусие» занес в Настин лексикон Абраша, и оно очень Насте нравилось. И вообще, что за жизнь у Николая? Такой мужик ладный, высокий, умный, у него книг – полный дом, а один. Все его близкие уже на том свете, а он вот мается в их забытом людьми и Богом поселке. Жаль его.
Олежка достал топор, приготовился колоть вчера напиленные дрова. Он посмотрел в окно и улыбнулся Насте. Его мохнатые ресницы смешно и трогательно сделали свои «хлоп – хлоп», и Настино сердечко скатилось вниз и в сторону.
* * *...УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области.
Пятое Управление.
Аналитический отдел
Дело №…/… « Лингвиста ».
Совершенно секретно.
В одном экземпляре.
За последние месяцы контакты с « Лингвистом » и его женой (« Боярыней Морозовой ») практически прекратились. Были две встречи, но интересующие Вас темы не затрагивались. Складывается впечатление, что они как бы отгораживаются невидимой стеной, не подпускают близко, иначе говоря, такой близости и откровенности, как было ранее, уже почти нет. Исходя из этого, считаю разумным контакты, если не прекратить, то свести к минимуму или, во всяком случае, не проявлять инициативы, которая может их насторожить.
За последний период отмечу предновогоднюю встречу, о которой не успел доложить вовремя. Это, пожалуй, – единственная результативная встреча. Конкретная информация – нулевая. Но « Л .» был на редкость разговорчив. Он явился домой, когда я уже находился там, в состоянии алкогольного опьянения средней степени, что крайне не характерно для него. Свое состояние он объяснил удивленной жене совместным распитием спиртных напитков с сослуживцами по случаю приближающегося Нового года. Именно этим можно объяснить его непривычную разговорчивость и откровенность. Из разговоров того вечера могу выделить следующее.
На вышеупомянутую предновогоднюю вечеринку заявился один молодой писатель (далее – « Писатель »), фамилию которого « Лингвист » не запомнил (или не хочет открывать). Этот писатель заехал за своей пассией, которая работает под началом « Л .». Будучи уже в сильном подпитии, « Писатель » (человек, видимо, сильно пьющий) с удовольствием согласился остаться, и пробыл с сослуживцами « Л .» до тех пор, пока не закончилась водка, развлекая собравшихся всевозможными анекдотами. Однако « Л .» запомнил одну история, рассказанную « Писателем ». Во время одной из встреч с известной писательницей Верой Пановой (П. – трижды лауреат Сталинской премии, автор романов «Спутники», «Кружилиха», повести «Сережа» и др., второй муж – Борис Вахтин репрессирован в 1935 году, сын от этого брака – также Борис находится в ДОРе по делу Марамзина и Хейфеца, на третьего мужа – Давида Дара /Рывкина/ – активиста компании по защите Бродского и Солженицына также открыто Дело Оперативной Разработки – кап. Ник. Сергч.), с которой « Писатель » был в дружеских отношениях, зашел разговор об антисемитизме. « Писатель », являющийся, по словам « Лингвиста », евреем, заметил, что, при всем своем отрицательном отношении к антисемитизму, он считает, что руководящие посты в государстве должны, всё-таки, занимать коренные представители титульной нации, то есть русские – в России, французы – во Франции и т. д. На что Панова ответила, что это и есть антисемитизм. И пояснила: руководящие посты должны занимать не коренные, а достойнейшие. Эта сентенция привела « Л .» в восторг, и он долго развивал эту тему. В частности, он утверждал, что титульная нация обязана выращивать «достойнейших», но, если она не в состоянии этого сделать, то надо следовать примеру хотя бы англичан, которым хватило мудрости и политического опыта призвать к рулю еврея Дизраэли – самого удачного премьер-министра Англии XIX века, сделавшего королеву Викторию Императрицей Индии, основавшего Консервативную партию, установившего контроль над Суэцким каналом и, кстати, хорошо поставившего на место Россию во время Берлинского конгресса 1878 года, когда под давлением Дизраэли, пославшего флот в Дарданеллы, и Бисмарка российская делегация была вынуждена ограничить свое влияние на Балканах и, главное, подписать пункты договора, дававшие всем вновь образованным государствам Балкан свободу вероисповедания и гражданские права. « Морозова » процитировала Черчилля, сказавшего, что в Англии нет антисемитизма, так как англичане не считают евреев умнее себя. Затем разговор зашел о позитивной роли евреев в руководстве разных стран. « Лингвист » назвал «птенца Петрова» Шафирова – португальского еврея Шапиро, « Морозова » – потомка Шафирова – графа Витте. « Лесник » заспорил, доказывая, что Витте был православным из семьи голландцев, проживавших в Прибалтике, но « Морозова » настаивала, что Витте был прямым потомком одной из дочерей Шафирова. Вспомнили скандал, связанный с женитьбой Витте на разведенной еврейке Лисаневич. « Лингвист » заявил, что, слава Богу, этот брак не оборвал карьеру Витте, так много сделавшего для России, которая, «увы, не пошла по пути, предсказанному этим умным политиком». « Лесник » заметил: «это – к разговору об антисемитизме: Николай, как и Александр Третий был юдофобом, но Витте взошел на самую высокую ступень бюрократической лестницы, представить же себе в окружении Гитлера на столь высоком посту человека с долей еврейской крови, невозможно». Все согласились, но тема развития не получила. Далее « М » посетовала, что в руководстве СССР нет умных евреев, кроме, как она сказала, «дрессированного Дымшица», то есть нет «людей, способных остановить скатывание страны в задницу». « Л .» заметил, что Дымшиц – толковый хозяйственник, плановик и эффективный руководитель. Далее разговор продолжился в том же направлении: говорили об Австрии – « Морозова » заметила: поразительно – страна, давшая одной из первых в Европе при Императоре Иосифе – «вот уж идеальный самодержец был» – это « Морозова », на что « Лингвист » тут же среагировал: «идеальных самодержцев не бывает по определению», – страна, давшая, причем, без всяких революций, «Закон о веротерпимости», по которому евреи получили de facto невиданные послабления, страна, в которой со времен матери Иосифа – Марии Терезии стала традицией терпимость к иудеям даже некрещеным, но особенно к выкрестам – достаточно вспомнить фон Зонненфельда, того самого, кто законодательно отменил пытки в Австро-Венгрии, основал Национальный театр, был Президентом Академии наук и личным другом Императрицы – в этой стране появился зоологический антисемит Гитлер. « Лингвист » пошутил, что срабатывает закон «отрицательной корреляции», когда уменьшение одной переменной влечет увеличение другой. На этом разговор иссяк. Остальную часть вечера говорили об успеваемости сына «Л.», о книгах и пр.
