Борис Пугачев - Игры желтого дьявола
Родик только успел разъединить телефонную линию, как позвонил агент, взявшийся вывезти с производства терраблоков металлоломом и забывший опечатать помещение. Родик упокоил его, а сам по ассоциации вспомнил о Дмитровском заводе и подумал, что давно не беседовал с Георгием, а он не только не звонит, но и не предпринимает никаких действий по установке линии для производства светильников, а Александр Павлович тоже помалкивает. Набрав номер рабочего телефона Георгия, он долго слушал длинные гудки. Отложив звонок на вечер, когда тот появится у себя дома, он переключился на другие дела.
Уже дома он все же дозвонился до Георгия и договорился к одиннадцати утра в понедельник подъехать к нему в институт. Тон Георгия насторожил Родика, а невнятные ответы на вопросы об отсутствии действий его не удовлетворили.
В последующие дни его преследовало тревожное состояние. В ночь с воскресенья на понедельник ему привиделся Георгий, но какие действия происходили во сне, после пробуждения вспомнить не удавалось. Такое происходило впервые и поэтому мучило ум Родика, заставляя напрягать мыслительный процесс вплоть до подъезда его к институту. Около центрального входа он припарковался за черной «Волгой», обвешанной массой антенн. Поставив машину на сигнализацию, он было направился к входной двери, но его окликнули. Родик остановился и, оглянувшись, увидел Георгия, выпрастывающего свое массивное тело из салона «Волги». Дождавшись, когда он приблизится, Родик спросил:
– Что за чудище такое?
– Моя персональная машина, – гордо ответил Георгий. – Мэрия выделила.
– О-о-о. А зачем столько антенн?
– Имею прямую связь с мэром и другими службами.
– Круто. Идемте обсуждать наши дела?
– Как договорились. Прошу…
Кабинет Георгия тоже претерпел существенные изменения. Старую мебель сменили на современную офисную. В углу красовался новый компьютер с невиданно большим дисплеем, а на столе появилось несколько новых телефонных аппаратов, один из которых был с диском, украшенным гербом СССР. Рядом стоял селектор. Георгий по-хозяйски прошел за стол и, нажав кнопку, с расстановкой произнес:
– Танечка, организуйте нам чайку.
– Сколько перемен, – заметил Родик. – Так неплохо все. От этого аппарата забытым веет.
– Хм… Такой поставили. Раритет, но у них других нет. Спецсвязь.
В это время появилась девушка с подносом в руках и стала расставлять чашки.
– Оставьте, Танечка, мы сами, – остановил ее Георгий и, когда девушка удалилась, огорошил Родика: – Проект по прожекторам сворачиваем.
– Не понял, – ошеломленно произнес Родик.
– Закрываем. Планы хозяина изменились.
– Так… А что мне делать с заводиком и тратами?
– Оставите себе. Пригодится, думаю.
– Так не пойдет. У нас договор.
– У нас – да, но мы люди подневольные. Как хозяин скажет… С ним я спорить не могу. Придумаете чего-нибудь. Вы у нас голова. Вон какой бизнес раскрутили. Кстати, имейте в виду: вам никто не мешает.
Родик, почувствовав скрытую угрозу, взорвался:
– Жора, вы отдаете себе отчет в сказанном? Я не позволю о себя вытирать ноги. Да и не один я в этой жизни…
– Хотите совет, Родион Иванович?
– На черта мне ваши советы. Кидняк так просто у вас не пройдет.
– Вы идите, подумайте…
– Да не пойду я никуда. Давайте конструктивно решать.
– Я ведь и охрану могу вызвать.
– Что?
– Ничего. Вас выведут. До свидания.
Родик от такого хамства потерял дар речи, тело свела незнакомая судорога. Он сжал кулаки, желая ударить по лоснящейся, самодовольной физиономии Георгия, но что-то удержало его. Это что-то вызвало чувство беспомощности, а затем стыд. Стараясь как-то сохранить лицо, он встал и, не прощаясь, вышел, хлопнув дверью. Он не помнил, как доехал до офиса. Там он, не поздоровавшись, заперся в переговорной и постарался осмыслить произошедшее, но мозг, охваченный крайним возбуждением, отказывался от анализа. Тогда он позвонил на пейджерный пункт и вызвал Алексея, продиктовав условное для экстренных случаев слово, и позвал Михаила Абрамовича.
Родик поведал ему, опустив унизительные детали, суть случившегося. Тот поразился в не меньшей степени и стал строить различные предположения.
– Миша, дорогой, какая разница, из-за чего все произошло. Это во всех случаях свинство. Я повел себя позорно. Растерялся, хотя сейчас думаю, что нет худа без добра: могло произойти непоправимое. Со мной такое, когда еще в институте работал, было. Чуть в тюрьму не угодил. Надо делать ответный удар, но даже не представляю какой. Не только в деньгах дело. Он вытер об меня ноги, как когда-то Айзенский. Однако тогда у меня в руках было экономическое оружие, а тут… только морду бить, оглядываясь на его депутатскую неприкосновенность. Один путь – пусть Алексей поработает.
В это время дверь переговорной отворилась, и в комнату вошли Алексей и Вахтанг.
– Поработаем, – услышав обрывок фразы, сказал Алексей. – Что произошло, Родион Иванович?
– Небывалое. Проделки болгар по сравнению с этим – детские игры…
Родик подробно пересказал разговор.
– Не по понятиям. Да и за базар должен ответить. Позвоните ему сейчас и забейте стрелку на завтра. Часа на два дня.
Родик набрал номер телефона Георгия. Ответил женский голос:
– Добрый день. Представьтесь, пожалуйста.
Родик назвал свою фамилию. В трубке что-то зашуршало, а потом тот же голос вежливо проговорил:– Извините, но Георгий Эммануилович сейчас занят. Он сам вам перезвонит.
В трубке послышались короткие гудки. Родик задумчиво произнес:
– Он увиливает от разговора. Вероятно, так и будет себя вести. Как быть?
– Придется ехать… Рассказывайте, куда, как… Будем перетирать.
Родик дал все телефоны Георгия, объяснил, где его искать, и еще раз обрисовал проблему, написав на листке основные цифры по произведенным затратам.
Алексей удалился, а Родик, чтобы как-то загасить тягостное ощущение, попросил Михаила Абрамовича принести документы по остаткам продуктов на складе.
Монотонная работа по сравнению данных, являющаяся обычно функцией бухгалтера, вскоре захватила его, и недавние переживания отошли на второй план. К концу дня проявилась общая картина коммерческой деятельности, с которой Родик наметил распрощаться. В целом все сходилось, и это удовлетворяло его. Сожалений по поводу уничтожения того, что кормило долгое время, он не испытывал. Передав результаты своей работы в бухгалтерию для уточнения, он отправился домой.
По дороге пережитое утром, как он уже ясно понял, унижение с новой силой завладело его воображением. Он начал строить различные планы мести, но, как и накануне, ни один из них не мог довести до логического конца.
Надежда оставалась только на Алексея.
Такое состояние продолжилось и дома, а ночью ему приснился сон, где он выслеживает Георгия, а потом долго преследует его «Волгу». Наконец на пустынном шоссе он начинает прижимать ее к кювету. Та, потеряв управление, переворачивается и начинает гореть. В языках пламени он видит застрявшего нижней частью тела в покореженном дверном проеме Георгия. Он беспомощно размахивает руками и что-то кричит. Тут происходит взрыв, и Георгий плюхается у его ног. Он жив и, схватив Родика за колени, валит на землю. Начинается борьба, но кто-то держит Родика за руки и не дает расправиться с Георгием. Он оборачивается и слышит голос Оксы:
– Родик, что с тобой? Родик, Родик…
Он хочет что-то сказать ей, но тут осознает, что находится в своей спальне, а все до этого происходящее было сном. Включив ночник, он посмотрел на часы, показывающие половину четвертого.
«Дьявол, самый сон», – подумал он и закрыл глаза.
– Что с тобой? – повторила Окса. – Ты орал и страшно размахивал руками. Меня разбудил…
– Чертовщина какая-то привиделась. Бывает. Давай спать дальше.
Однако заснуть никак не удавалось. Поворочавшись, он тихо, чтобы опять не разбудить Оксу, встал и пошел в столовую. Там он, постояв у полки с коллекцией камней, принялся их переставлять. Такое занятие обычно успокаивало его. Так произошло и на этот раз. Он снимал минералы, бережно клал на ладонь левой руки и большим пальцем правой любовно протирал полированные поверхности, пристально всматриваясь в таинственные картины, созданные природой. Последним в его руке оказалась яшма. Он вспомнил, как на Урале под Учалами нашел этот камень около варварски взорванной на щебенку горки, а потом умудрился сделать очень удачный срез, открывший картину тихого озера, окруженного по горизонту лесом, подсвеченным восходящим солнцем. Картина была столь реалистична, что Родику показалось, как на глади воды образуется рассветная рябь. Захотелось все бросить и поехать на рыбалку. Посидеть, ни о чем не думая, с удочкой, разжечь костер, сварить уху, полежать на траве. Он поставил срез на полку и подошел к окну. Еще невидимое солнце высвечивало черные громады домов. На Родика навалилась фрустрация.
