Адель Барабаш - Письма русскому буддисту
Ян шёл по осени, чуть подпрыгивая от радости. Он был тепло одет, а воздух был свежим, горели фонари, и моросил, приятно щекоча лицо, мелкий дождик. На углу улицы кого-то сосредоточенно, от души, били. Был слышен хруст костей, глухие удары по чьему-то обмякшему, едва стонущему телу. Стало холодно, колючий дождь неприятно прокалывал кожу, фонари зловеще тлели, обрисовывая крупные чёрные силуэты, совершающие тупые и однообразные движения ногами. Ян замедлил шаг, подошёл чуть ближе, встал за деревом и, стараясь не дышать громко, пытался разглядеть, что происходит и подумать, что предпринять. Один из силуэтов замер, оглянулся и пошёл прямо на Яна. Яна долго и жестоко били, пока он не испустил дух. Савва позвонил Яну, но ему никто не ответил.
Ян шёл по осени.
Генеральское счастье
Круглый розовощекий генерал ордена порядочности и благородства стоял на круглой мощеной площади своего любимого города, как блестящий купол шестеренки, вращающей часовые стрелки, и смотрел на разноцветные облупившиеся стены домов, напоминавшие покосившиеся цифры латинского алфавита.
Одни едва стояли на одной ноге, другие были уже и вовсе без ног, из некоторых окон выглядывали испуганные шкафы и кровати – только бы не упасть. На покатых крышах, которые когда-то были прямыми, некоторые сибариты, привязав себя пестрыми лентами к печным трубам, по давней традиции пили отражение молодого солнца и наслаждались бодрящим ароматом чайного утра. Поскрипывая, из окна желто-синего дома, на треть выехал диван с Протоном Иваревичем – библиотекарем. Утонченный книгочей, желтый, как старая страница, приветливо шелестнул генералу и пригласил на чашечку кофе. Генерал поблагодарил, но от приглашения отказался. В этот день он был грустен как никогда и медаль благородства, висевшая на его груди, мелькала, как солнечный зайчик по всем переулкам, дворикам и тупикам веселого города. Прошедшей ночью генерала Крона терзали тревожные сны, но, несмотря на это, в назначенный час, с первыми лучами, он начал свой дежурный обход с самого центра Часовой площади.
Парампарампампам. Если по площади идет генерал ордена порядочности и благородства, смотрящие за площадью включают марш благородных. Парампарампампам.
Генерал воскликнул: «Друзья, мне грустно видеть, как наш веселый городок теряет равновесие. Я не допущу такого несчастия! Я стану вашим защитником, все починю и приведу в порядок, а вы должны мне помогать и выполнять мои благородные распоряжения!».
Жители радостно кивали своему герою, несли к его ногам уцелевшие, не скатившиеся с подоконников горшки с цветами, хлопали в ладоши и танцевали. Вот только несколько черных цилиндров стояли поодаль и искоса поглядывали на веселье, вызванное речью генерала Крона.
— Эй, друзья, — закричал генерал, – идите к нам! Вы почему не радуетесь вместе с нами?
Счастливые взгляды людей остановились на черных шляпах. А те запричитали:
– Нет! Нет! Нет! Раньше деньги утекали в трубы, трубы утекали в деньги, краски утекали в деньги, деньги утекали в цилиндры. Все было в цилиндрах. Все косилось, падало, тонуло, все растворялось в нас, мы растворялись во всем. Только цилиндры оставались прямыми. Мир держится на цилиндрах. Что пользы выровнять все и всех? Что толку ходить туда-сюда и строить? Цилиндры станут радужными? В радужных цилиндрах не отличить купюру от конфетного фантика! Это нарушает все законы.
— Ах так! – воскликнул генерал. – Прекратить неблагородные речи! Я вызываю вас на дуэль!
Разумеется, на дуэли благородства генерал Крон одержал победу!
Но этого оказалось мало. Он должен был победить цилиндры во многих дуэлях: дуэли высочайшей неблагородности, изощренной хитрости, беспринципной наглости, безусловной подлости. Здесь наш генерал был побежден наиподлейшими и наихитрейшими врагами света и созидания.
Цилиндры не давали ему покоя, они мешали, вредили, уничтожали все доброе, красивое и веселое. По ночам злоумышленники обливали жизнерадостные дома черной краской, подпиливали им ноги и мазали двери домов дегтем с вороньими перьями.
Эти мелкие проказы были приостановлены его благородством ночной бдительной охраной, которая не подпускала врагов к домам и садам города.
Но это еще были не самые грустные и не самые радостные события в новой жизни генерала Крона. Пасмурным утром Крона вызвал к себе генерал всех на свете генералов, и черных и белых, и сказал:
— Дорогой мой Крон! Ты достойный генерал! — и все прочие любезности. – Я слишком много теряю счастья от твоего безрассудного благородства. Будь чуть менее расточительным, и я буду более счастливым. Пойми, я не могу делиться собственным благополучием с твоими разноцветными бундерлогами.
Благородному генералу было достаточно этих слов, чтобы понять неблагородную природу своего самого высшего генерала. В этот день генерал Крон умер. Он умер для всякого рода генеральства. Он понял, что ни медали, ни ордена не защищают человека от подлого и хищного чернородейства – так древние благородные генералы прозвали человеческую природу, лишенную высокой идеи бытия. Только портрет Дон Кихота, висевший когда-то на стене ордена благородных генералов, остался непоколебим в сердце Крона, как образ рыцаря чистейшего благородства.
Крон был чернее тучи, тяжелее индийского слона, если бы не один мааааленький солнечный зайчик – знание того, что мысль бесконечна и для нее не существует тупика и предела, она свободна и всесильна.
Генерал, сохранивший свет, стал думать, как победить цилиндры, неблагородных генералов, и генерала генералов: начну с самого простого — уничтожить их. Злом зла не победить, а играя по правилам зла, я стану злодеем и не замечу, как сам буду перекрашивать дома в черный цвет и сначала стыдливо тупить глаза, а потом, когда привыкну, перестану отличать зло от добра. Нет, это не для меня. Если я притворюсь, что я такой же как они, но буду делать благородные дела, они поймут, что в их науке я не поднаторел, что самый мелкий из них хитрей и изощреннее чем я, а все мои потуги к благородству сочтут, в лучшем случае, за слабость и угодливость, а скорее всего, за слабоумие, и упрячут меня в сумасшедший дом, чтобы не мешал.… Не то. А может быть, бросить все?! Засесть в библиотеке и написать самую большую и самую мудрую книгу, но ведь тогда ничего не изменится к лучшему и книга вряд ли получится хорошей, если вокруг будет царствовать только зло, только цилиндры, только жадность и порок! Кто тогда будет читать мою мудрую книгу? Это не выход. А если я убежу наивысочайшего генерала, что ему в цилиндр утекать будет больше в том случае, если будет чему утекать. И чем больше такого будет, тем и утекать будет больше. Скорее всего, он ответит мне, что текло, течет и будет течь, причем без каких-либо усилий с его стороны, головной боли, споров и переживаний. «Пусть течет немножко меньше, но не ломает привычный уклад, — ответит мне генерал генералов. Так что уймись, мой друг, и делай как все, а за благородное рвение, награжу тебя еще одним орденом благороднейшего благородства».
– Вот и тупик, мой солнечный зайчик, – сказал Крон, опустивши плечи. – Хотя, нет! Не все потеряно – радостно воскликнул генерал Крон и позвал, — мой милый, мой добрый волшебник Молочный Улун, приди ко мне, на тебя вся надежда.
— Что сказать тебе, мой друг, в старину был способ, когда генералы генералов верили в ясновидящих и колдунов, которые в свою очередь, могли подсказать правильное решение. Но в прошлом году генерал генералов казнил своего колдуна за то, что он не сумел устроить ему пляжный сезон в крещенские морозы.
Второй вариант – это, конечно, жены и дети, которые в прежние времена имели влияние на генерала генералов, но нынешний генерал не лыком шит. Заподозрив жену в измене, он пожизненно заточил ее в сторожевой башне, а детей, чтоб не дурили, записал в юнкера – теперь они двадцать часов в сутки заняты строевой подготовкой.
Можно было бы подействовать на него с помощью духовника и патриарха государства, но тот впал в немилость за то, что упросил генерала генералов не обкладывать Господа Бога данью. Он и сам теперь на волосок от смерти.
Можно было бы отравить генерала генералов, хоть это и потребовало бы значительных усилий. Но и это бессмысленно – сотни злобных генеральчиков стоят в очереди, чтобы занять его место.
Мой благородный Крон! Забудь о борьбе. Представь, ты посреди болота, со всех сторон трясина, но есть кочки, жалкие стволы березок и ты знаешь, что солнце встает на востоке. Выбери направление и иди по намеченному пути – с кочки на кочку, цепляясь за траву и ветки, пока хватит сил и любви к жизни. Что будет дальше? Я же волшебник. И если ты будешь делать все, как я сказал, случится чудо.
