Владимир Гурвич - Баловень судьбы
Не без некоторого опасения я снова вышел из своей комнаты. Но молодой женщины уже здесь не было. Я попытался определить, где она может находиться? Сам не зная почему, я направился к кабинету.
Я отворил дверь и сразу же увидел ее. Она стояла у письменного стола и держала в руке фотографию. Меня сразу же озарило; так это же она запечатлена на так поразившем меня фотоснимке!
Услышав шаги, она быстро обернулась и взглянула на меня. Сердце мое замерло, а затем забилось учащенной аритмией.
Передо мной стоял образец классической русской красавицы. Как и было положено ей по статусу, у нее была дородная фигура, но совсем не полная, а наоборот, очень соразмерная, с великолепно обтекаемыми, как у изысканной машины – да простится мне это сравнение – формами. Ее лицо, словно мастерски выполненный художником портрет, поражало своими правильными и ясными чертами. Только на этот раз в роли живописца выступила сама матушка природа, которая явно не пожалела усилий и проявила максимум художественного вкуса для создания столь совершенного образа.
Я смотрел на нее и не мог не оторвать взгляда, не вымолвить ни единого слова. Я не сомневался, что все мои чувства, как в зеркале, отражаются на моей изумленной физиономии. Но судя по ее виду, это откровенное восхищение совсем не смущало молодую женщину, скорей всего она давно привыкла к производимому ею впечатлению и потому терпеливо ждала, когда я выйду из транса.
Она поставила фотографию на прежнее место и сделала навстречу мне несколько шагов. Я тоже двинулся вперед, и мы снова едва не столкнулись лбами. Быстрая улыбка пробежала по ее прекрасным губам, но тут же исчезла. Кажется, при виде этой прекрасной женщины, я полностью теряю ориентацию в пространстве и способность рассчитывать свои движения, мелькнула у меня мысль.
Она слегка отодвинулась от меня, сохраняя безопасную от возможных столкновений дистанцию.
– Давайте знакомиться, – райской мелодией прозвучал ее голос. – Кто вы, я знаю, а меня зовут Анастасия Мефодьевна Успенская.
Она протянула мне руку, я с благовением, как у святой, ее пожал.
– Может быть, присядем, – предложила она, указывая на диван. – Я думаю, что нам надо о многом поговорить.
Я кивнул головой, так как еще не был готов произнести хотя бы слово.
Мы сели. Она посмотрела на меня и ее полные губы снова раздвинула улыбка.
– У вас усталый вид, вы хорошо тут устроились?
– Все просто замечательно, – хрипловатым голосом ответил я, – Таисия Прокофьевна принимает меня по высшему разряду, как высокую правительственную делегацию другой страны.
– Да, она это умеет. Она замечательная женщина. Это она сообщила мне о вашем прибытии.
– А вы были далеко отсюда?
– Да, в поселке Руновске.
– Как вы его назвали?
– Руновск, – вновь на мгновение улыбнулась она. – А вы не знали?
После смерти Александра, то есть Александра Михайловича, – быстро поправилась она, – сход жителей постановил назвать так поселок в честь вашего дяди. Ведь это он его создал.
По-видимому, мое лицо вновь отразило недоумение.
– Кажется, мне следует вам кое-что объяснить. Иначе вам будет многое непонятно. Видите ли, последние десять лет мы жили с Александром Михайловичем вместе.
– Вы были его женой?
– Смотря что понимать под этим словом. Мы не были ни повенчаны, ни расписаны, но мы действительно жили, как муж и жена.
Я на мгновение задумался.
– Тогда вам известно о завещание моего дяди?
– Разумеется.
– Но почему он завещал все мне, а не вам. Ведь меня он не знал.
Мне показалось, что мой вопрос вызвал в ней какое-то внутренне волнение. По крайней мере, она слегка покраснела.
– Это не так-то легко объяснить. Могу сейчас лишь сказать, что это я настояла на таком решение.
– Вы?!
Она, подтверждая, кивнула головой.
– Может быть, я была не совсем права, но я женщина и не очень хорошо разбираюсь в производстве. Мне казалось, что руководить этим предприятием должен мужчина. Я решила, что вы лучше справитесь с этой ролью.
– Но вы же ничего обо мне не знаете.
– Но я более чем хорошо знала вашего дядю. И я полагала, что если в вас есть хотя бы половина его талантов, вы будете несравненно лучшей кандидатурой, чем я.
– То есть, это я вас должен благодарить, что оказался его наследником.
Анастасия энергично замотала головой.
– Нет, это его решение. Я лишь высказала свое мнение. У него были свои резоны.
– Какие, можете мне сказать?
Впервые она взглянула на меня как-то не очень решительно.
– Может быть, потом я вам попытаюсь рассказать о них, но простите, сейчас не могу. Я вас еще слишком плохо знаю.
– Значит, все будет зависеть от моего поведения?
– Все будет зависеть от слишком многих обстоятельств, – поставила она меня на место. – Вам надобно многое увидеть и уяснить, прежде чем вы начнете что-либо понимать.
– Я готов, особенно если вы станете моим гидом.
– Посмотрим, – не то пообещала, не то отказала она мне. – Что вы намерены делать?
– Смотря, о чем вы меня спрашиваете?
– Да, вы правы, простите. Я хотела бы знать, что вы намерены делать в ближайшее время и как вы собираетесь поступить с наследством?
– Что касается первого вашего вопроса, то не знаю, что я буду делать. Это зависит, в том числе и от вас. Я намеревался отправиться в этот ваш Руновск, посмотреть, что там и как. Ведь у меня, если не ошибаюсь, там есть еще дом. Ну а на счет наследства, то я собираюсь его продать. Я провел свою жизнь далеко от этих мест, занимаясь совсем другими делами. Вряд ли я могу быть вам полезен в этом качестве. А как вы бы поступили на моем месте?
Мне показалось, как что-то неуловимо изменилось в ней. Хотя она продолжала сидеть на том самом же месте, у меня возникло чувство, что она отдались от меня на большее расстояние, чем находится от земли звезда Альфа-Центавра.
– Я вряд ли когда-нибудь окажусь на вашем месте, – сухо, если не сказать враждебно, ответила она. – Простите. – Анастасия встала и, не глядя на меня, направилась к двери. Но на пороге она вдруг остановилась. – Я сегодня вечером улетаю назад, в Руновск, если хотите, можете отправиться вместе со мной. – Не дожидаясь моего ответа, она вышла из комнаты.
Хотя мы находились в одной квартире, но она была столь обширной, что до обеда мы больше так и не увиделись. Хотя это вовсе не означало, что я не хотел, чтобы это случилось. Но в конце нашей беседы она выразила столь откровенное презрение ко мне, что я просто не смел предпринимать новой попытки. Поэтому я предпочел почти не выходить из спальни дяди, только лишь раз сходил в его кабинет, взял книгу, лег на кровать и стал читать.
Снова встретились мы с ней во время обеда. Однако за все время, что мы провели за столом, едва обменялись парой ничего не значащих фраз. Мне было искренне жаль Таисию Прокопьевну, так как она смотрела поочередно на нас ничего не понимающими глазами. Наше внезапное взаимное отчуждение явно ставило ее в тупик.
После обеда я стал собирать сумку. Честно говоря, когда Анастасия предложила мне составить ей кампанию, я первоначально решил не лететь. У меня тоже есть своя гордость. Но во время обеда я вновь ощутил ни с чем не сравнимое очарование этой женщины и понял, что не смогу не отправиться вместе с ней. Неожиданно я поймал себя на мысли, что завидую дяде; он был любим ею, обладал ее прекрасным телом, мог сколько ему вздумается слушать ее, похожий на звучание музыкального инструмента, голос. Да, ему не откажешь в отменном вкусе, он умел выбирать себе женщин.
Я вышел из комнаты с дорожной сумкой в руке. И застал Анастасию уже на пороге, целующуюся с Таисией Прокопьевной. Старушка была снова в слезах, она смотрела на нее так, как будто бы прощалась навсегда.
Анастасия бросила на меня не слишком приветливый взгляд, и по нему я понял, что если бы я опоздал даже на пару минут с выходом, она бы уехала одна.
На улице нас ждала «Волга». Рядом с ней стоял средних лет мужчина.
– Знакомьтесь, – сказала Анастасия, – это глава нашего представительства в К. Анатолий Анатольевич Гвоздев. А это племянник Александра Михайловича.
Я отметил, что она не назвала меня по имени.
– Очень приятно, – сказал Гвоздев. Мы обменялись с ним рукопожатием. – После смерти Александра Михайловича у нас наступили трудные времена, все точат против нас зубы, хотят откусить от нашей компании лакомые кусочки. А мы пока не даем им это сделать, – засмеялся он и тут же снова стал серьезным. – Надеюсь, ваш приезд поможет нам. Когда есть хозяин, есть и определенность. Все как бы само собой встает на свои места.
Я подумал, что Гвоздев первый, кто назвал меня хозяином. Только вот уж кем, кем, а им я становиться не собираюсь. У меня совсем другие планы.
Гвоздев ждал моего ответа, поэтому мне пришлось промычать несколько слов.
– Я хотел бы лучше сначала разобраться в делах компании. Надеюсь, вы поможете?
