Елена Котова - Акционерное общество женщин
Глава 2
«Клуб первых жен»
Источник бед не так легко найти,
А и найдешь, меж пальцев он сбегает.
И.-В. Гете. «Внебрачная дочь.Трагедия, явление 5» (1827).Пер. Н. Вильмонта (1949)«Был такой старый и дурацкий фильм. Первые жены собираются, страдают, ревнуют, пьют, потом находят в себе силы, мстят и побеждают… В жизни никому не отомстишь и никого не победишь… А главное – такое бездонное отчаяние, что никому и не расскажешь. Слушать сочувствие лицемерное этих баб, причитания о том, какие мужики сволочи. Никто из них уже ничего не чувствует к мужу, кроме раздражения, доходящего порой до исступления. Или безразличия. У нас все было по-другому! Конечно, в это никто из баб не верил, но все равно от зависти на стенку лезли. Зато теперь все в полном порядке. Можно меня жалеть на законном основании, причем не только за глаза, но и в глаза, что вдвойне приятно. А в душе радоваться: у них самих, оказывается, не все так плохо, у кого-то хуже. Все мужики скоты, но их-то скоты при них сидят».
С такими тяжкими мыслями Кыса, в миру Анна Бельская, просыпалась каждое утро. Ее муж Константин, как говорится, «в переводе с античного – постоянный», уже второй год куролесил. Они поженились еще в институте – и прожили двадцать семь лет.
Кыса жила при муже-дипломате сначала в Африке, потом в Австралии, затем в Брюсселе. Вернувшись в Россию аккурат в срок – в середине девяностых, Костя рванул в бизнес, сделал стремительную карьеру и вот уже год руководил крупнейшей государственной нефтяной компанией. Под сорок Кыса забыла, что такое готовка и уборка, чем она занималась целыми днями и в Африке, и в Брюсселе, к сорока пяти – что такое коммерческие рейсы, потому что летали они Костиными частными самолетами. Потеряла счет и своим домам, ибо квартир в Москве было две, дачи на Рублевке тоже две, нет, уже одна, потому что вторую продали и купили дом в Крыму, а кроме того, имелся дом в Тоскане и квартира в Лондоне. Да, еще и квартира в Санкт-Петербурге, которую Костя купил, когда это стало модно. С этой квартиры, будь она неладна, все и началось.
Кто-то из Костиных дружков в Питере подсунул, буквально подложил ему эту суку Настю, которую Костя по доброте душевной взял дежурным секретарем в офис. Судя по всему, служба безопасности и кадры были в сговоре с питерскими, потому что даже для роли дежурного секретаря у девахи не было класса, школы и понятий. Хотя насчет понятий – это как сказать: доверенные Кысе источники доложили, что в силу своей тщедушности Настя в ранней юности промышляла тем, что была у братвы форточницей. Правда ли это или сказки доброхотов – кто же теперь скажет, но девка была совершенно подзаборной шалавой, в этом сходились все.
Костя стал реже брать Кысу с собой в командировки, хоть всю жизнь считалось, что без нее он не может переносить командировочные стрессы, сидеть на изматывающих речами и скукой обедах. Всю жизнь он делился с Кысой абсолютно всем, припадал за утешением, когда прикладывали в Кремле, возил на шопинги в любимый Лондон, не забывая позаботиться о свежих лобстерах на борту для жены, сидящей на диетах.
Эта чудесная жизнь теперь трещала по швам. У Кости завелся второй мобильник, он постоянно слал и получал тексты. Внезапно закурил, причем пошлые тонкие сигареты «Вог», просто как гомик какой-то. Все складывалось в ясную картину, но Кыса, как водится, обо всем узнала последней. Уже все Костины приятели, прихлебатели и подчиненные-лизоблюды всё знали, молча, как само собой разумеющееся, привечали шалаву на международных форумах, на горных курортах, всюду, куда Костя с ней таскался.
Близких подруг у Кысы не было, разве что Алена Васнецова. Обе профессорские дочки, соседки по даче в Болшеве, обе из ГУМа – гуманитарного корпуса МГУ, правда, Алена на два курса младше. Бегали в «Иллюзион», цедили коктейли с мальчиками из МГИМО в кафе-мороженом «Космос» на улице Горького. Замуж вышли почти одновременно, только Алена года через четыре развелась, влюбившись в какого-то иностранца, но выйдя замуж не за него, а за другого, года через три развелась второй раз.
Алена была амбициозна, работала сутками и делала головокружительную карьеру, с которой служение мужчине было мало совместимо, а дети вечно сидели то с Алениной мамой, то с няньками. За годы жизни Кысы за границей подруги, конечно, отдалились друг от друга. После же Кысиного возвращения ее жизнь была подчинена графику мужа, а Алена вообще давно была не хозяйка своему времени: исполнительный директор медийного холдинга, издававшая с дюжину женских глянцевых журналов, она жила в основном в самолете, встречаясь с Кысой, которую она по-прежнему любила всей душой, по большей части на тусовках, которые потом заполняли Аленины журналы страницами светской хроники.
Когда страницы журналов стали Алене все чаще показывать Костю с шалавой Настей, Алена поставила себе за правило по крайней мере в те воскресенья, когда она в Москве, непременно обедать у Кысы с Костей и проводить с подругой остаток вечера. Она видела, что происходит, но не считала возможным говорить об этом, раз Кыса молчит, и та была ей благодарна.
Зато другая «подруга», Раиса, сочла своим долгом поведать-таки Кысе в красках, как Костя с шалавой зажигал на каком-то форуме под блицы фотографов. Повествование велось под припевки о том, что, мол, «ты же, Кысонька, уже сама, конечно, все знаешь, но я хочу, чтобы ты понимала, что я с тобой, и тоже считаю, что его поведение не лезет ни в какие ворота».
После этого Кысе ничего не оставалось делать, как устроить наконец Косте скандал.
– Да, Кыса, так уж приключилось. Знаю, что виноват. – Костя даже не стал запираться. – Только прошу тебя, не думай, что я тебя разлюбил. Это совсем другое чувство. Настя – она мне…
– Только не говори, что она тебе как дочь. Уши вянут.
– Пойми, что во мне могут жить два сильных, но совсем разных чувства. Не считай меня чудовищем, ведь ты всегда меня понимала. Я тебя не предам, ты всегда будешь моим самым близким человеком…
Костя произносил много слов, которые не приносили Кысе ничего, кроме совершенно ненужной боли. Ей хотелось разбежаться, взлететь и со всей силой шмякнуться телом о стекло, расплющиться как бабочка и больше ничего не чувствовать, не слышать, не думать о Костином предательстве. Особенно мучительно было сознание, что это и не предательство. Она молча смотрела на Костю и видела, что тот просто ее разлюбил, и ничего с этим поделать нельзя. Она знала, что Костя говорит правду о том, как он к ней привязан. Но жизнь, в которой будет присутствовать форточница, ей была не нужна.
– Мерзость, одна мерзость и пошлость…
– Кыса, прошу тебя, успокойся. Попробуй посмотреть на все по-другому. Принять, что кроме тебя, самой любимой, самой родной, есть другая женщина, которая мне дорога. Ее присутствие в моей жизни для тебя ничего не меняет. Почему ты не можешь мне поверить, как верила всегда?
Кысе хотелось завизжать от этих слов, расцарапать Косте лицо, начать швырять на пол тарелки. Ее душили злость и бессилие, она искала слова, которые вернули бы ее прежнюю жизнь, единственное, что она могла бы принять.
– Наша жизнь уже никогда не будет прежней. Ты ее перечеркнул. Почти тридцать лет.
– Кыса, она просто будет другой. Трудный разговор, но рано или поздно… Я никогда тебя не оставлю, не стану меньше заботиться. Понимаю, как я виноват перед тобой. Наверное, виноват и перед Настей. Я ей сказал, что никогда не разведусь…
– Не смей меня с ней сравнивать!
– Извини… Вы совсем разные…
– Еще бы. Я же не форточница!
– Как ты можешь так говорить?!.. Кто тебе наплел такую чушь? Эта стерва Раиса?
– Ну да, Раиса стерва, а твоя шалава – сама добродетель. Прекратим это разговор. И если ты в обед опять заляпаешь галстук или рубашку, можешь водителя домой не присылать, чтобы я их поменяла. Пусть тебе их шалава теперь меняет… Нет, но какие скоты твои дружки-приятели! Они же все знают уже сколько времени! И ходят к нам в воскресенье обедать, смотрят мне в глаза как ни в чем не бывало. Никого из них теперь видеть не могу, хоть это ты понимаешь? Право у него, видите ли, есть иметь двух женщин!
– Кыса, нет у меня прав ни на что. Я знаю только, что я тебя люблю и сам от тебя никогда не уйду. Но и Настю я бросить не могу. По крайней мере это честно.
Почему, когда мужчина говорит о другой женщине, он упирает на честность? Ставит перед фактом: «Я честно рассказал, а ты с этим живи как хочешь». А как с этим жить? Любил, а теперь разлюбил, вот и весь сказ.
Кыса уже давно не чувствовала так остро, как ей нужна Костина любовь, собственная незаменимость для него. Можно, конечно, сетовать на дружков-приятелей и подруг. Но не она ли, Кыса, всего год назад гуляла в Крыму в большой компании, радуясь, что один из их друзей начал выходить в свет с новым приобретением – такой же развеселой шалавой, а не с законной женой, ханжей и моралисткой, которую Кыса всегда не переносила. Значит, в глазах дружков-приятелей она, Кыса, выглядит столь же жалко, зато Костя выглядит молодцом: нашел силу оторвать себя от безрадостного существования. Она, Кыса, стала обузой. Ей выделили определенное место, как говорится, спасибо, но все, что в Косте еще есть живого, горячего, он отдает теперь другой.
