Екатерина Неволина - Первый матч
Парень попятился, надеясь, что отец все же шутит. Напрасно. Шутить Бакин-старший не любил.
В общем, первые три яйца Семен поймал, а потом ситуация изменилась. В общем, когда отец решил все же сдаться и прекратить бесчеловечный обстрел, стена и пол оказались заляпаны.
– Ну вот, ек-макарек, – вздохнул отец, оценивая последствия тренировки, – а еще вратарь! Простого яйца поймать не можешь, где же тебе шайбу взять!
– Так шайба – совсем другое дело… – попытался возразить Семен.
– Молчи уж… – Бакин-старший запустил пальцы себе в волосы и дернул, словно от стыда за сына хотел вырвать их с корнем. – Уж лучше бы на яичницу пустили…
– Спасибо, после сегодняшнего я эти яйца видеть не хочу! – парень передернулся. – А вот вернется мама из рейса, и нам серьезно влетит.
– Не нам, а тебе. Кто у нас голы пропускал? – возразил отец не слишком уверенно, но все же пошел за тряпкой.
А Семен в это время подобрал газету, послужившую сегодня источником несчастья, и взгляд его упал на дату.
– Пап! – заорал он во всю мощь молодых здоровых легких. – Так газета твоя от первого апреля! Про Руа – это шутка!
– Что, правда? – Отец заглянул в комнату, почесал затылок и снова вздохнул. – Ну… – наконец сказал он, – давай, помоги с уборкой. И… не говори ничего маме, ладно? Ек-макарек, кто же знал, что они так шутят?..
* * *За окном было белесое, подернутое снежной завесой утро. Город просыпался медленно и неохотно. Но Миша Пономарев, напротив, вскочил с кровати абсолютно бодрым.
Вчера был неплохой вечер. Он много ездил, развозя заказы, а в завершение получил от шефа конверт с деньгами. Как раз очень кстати. Это первая приятность. А вторая… Вторая – та, что сегодня он увидит Алину Морозову. Заглянув вчера в расписание тренировок фигуристов, он убедился, что сегодня девушка будет занимать лед за час до них. Значит, можно постоять немного, глядя на изящную девичью фигурку, легко выписывающую всякие сложные пируэты и прыжки, называемые очень смешно – тулупами.
Бабушка уже встала. Они быстро позавтракали. Пора выходить в школу и на тренировку. Миша стал собирать амуницию и вдруг понял, что коньков на привычном месте нет.
– Ба! – крикнул Миша. – Ты мои коньки не видела?
– Может, в комнате? – предположила она, тоже заглядывая в старенький обшарпанный шкафчик, стоящий в прихожей.
– Нет их там!.. – Пономарев нахмурился. – Вчера я, как всегда, их в угол поставил, вместе с сумкой, прежде чем идти на работу… Погоди… А отец случайно не заходил?
Бабушка вздохнула.
– Как же, заходил, ирод. Деньги просил.
– А ты? – насторожился Миша.
– Не дала, конечно. Кто же ему даст?!
– А он что, в мою комнату заглядывал?..
Подозрение было таким нехорошим, что все внутри у Миши сжалось.
Бабушка схватилась за грудь и покачала головой.
– Может, найдутся еще коньки, Мишенька?.. – проговорила она с надеждой.
– Может, и найдутся.
Искать было бесполезно. Увы, но такое уже случалось в их жизни, что отец уносил какую-то вещь, чтобы продать ее и купить себе бутылку.
«Все пропало», – понял Миша, и утреннее хорошее настроение испарилось без следа.
* * *Эта ссора с родителями выглядела глупо. В глубине души Саша Костров и сам понимал, что в конфликте была и его вина. И родителей жалко, и слова тренера про то, что дом – это тыл, и если в тылу плохо, то и на площадке ничего не выйдет, звучали резонно. А еще Саша очень соскучился, хотя не желал признаваться в этом даже себе.
В общем, выйдя с утра из квартиры Макеева, где впервые за эти несколько дней спокойно проспал целую ночь, парень без сомнений направился к дому.
Как и тем вечером, когда он уходил отсюда, Саша не стал дожидаться лифта. Воспользовавшись лестницей, он буквально вбежал на свой этаж, с замирающим сердцем открыл дверь квартиры и… чуть не столкнулся с отцом, в руках у которого была новенькая хоккейная клюшка!
– Кто там? – послышался из комнаты голос матери.
И, пока отец и сын смотрели друг на друга, она уже выбежала в холл и бросилась в объятия сына.
Это было так хорошо и правильно, что Саша сглотнул, чувствуя подступающие к глазам слезы. С минуту отец еще глядел на жену и сына, а потом, широко раскинув руки, обнял их обоих.
И вся та ледяная стена отчуждения, что вдруг возникла между ними, плавилась теперь, как плавится лед с наступлением настоящей весны.
* * *Надо ли говорить, что на тренировку Саша Костров пришел, словно прилетел на крыльях.
Я, конечно, заметил его новую клюшку. Никаких вопросов не требовалось, чтобы понять, что у Кострова все хорошо. Я только подмигнул ему – разумеется, когда никто из ребят не видел, и Саша расплылся в довольной улыбке.
То, что ситуация разрешилась так благоприятно, было хорошо, тем более что сегодня мне предстояло нелегкое дело. Сорняки нужно полоть с корнем, не жалея. Поэтому, проанализировав каждого из игроков, я составил список тех, кто мешает работе команды, и был намерен огласить его на сегодняшней тренировке. В число исключенных попадал и Петровский, отец которого обеспечивал команду соляркой. Смешной отец Бакина был прав: нужно очистить коллектив от всех блатных, какое бы недовольство это ни вызвало у второго тренера и спортивного директора, изо всех сил радеющих о финансовых интересах команды.
Кандидатов на убывание получилось шестеро. Правда, вскоре к ним прибавился и седьмой. Миша Пономарев. Он умудрился явиться на тренировку без коньков, объяснив это тем, что коньки украли в автобусе. Жалкое оправдание, какое-то детское. Настоящий хоккеист никогда не выпустит из рук свой инвентарь, а в команде ротозеям не место. Жалко ли мне Пономарева? Я не имею права на жалость, когда передо мной стоит задача спасти команду. Оставишь слабое звено – и порвется вся цепь.
Оглашение этого решения, конечно, вызвало в команде волнение. После тренировки ко мне подошел Егор Щукин. Капитан команды, бледный, но решительный, объявил мне в глаза, что не согласен с моим поступком. Хороший парнишка, храбрый.
– Я хочу, чтобы команда появилась. Поверь, в отношении ребят у меня ничего личного. Хоккей вообще жестокий вид спорта, и для вас теперь все будет по-взрослому, – ответил я, и Егор ушел.
Хотя я видел, что он так со мной до конца и не согласился, был убежден, что время нас рассудит.
И это действительно произошло, причем самым неожиданным для меня образом.
Пономарев серьезно удивил меня, когда явился на следующую тренировку.
– Миха! Привет! Какими судьбами? – приветствовал его Егор Щукин.
– Так, пришел шайбы вам подавать… – ответил парень угрюмо.
На нем были старые коньки, настолько заношенные и порванные, что это заметили и другие ребята.
– Что у тебя за «кони»? – удивился Костров.
Миша смутился.
– Других в прокате не было, – сказал он, глядя себе под ноги.
– Да, – выдал непременную шутку Кисляк, – у них никогда не поймешь: сорок три – это размер или год выпуска?..
Ребята дружно засмеялись, а я, выйдя на лед, сделал вид, будто не замечаю Пономарева. Если он действительно предан хоккею, у него есть шанс это доказать. Возвращение в команду нужно заслужить, хотя, видя его лицо, я уже начинал сомневаться в правильности своего решения. На растяпу парень не похож. Ну что же, пусть проявит себя. Уже не как мальчишка, а как взрослый, который умеет добиваться и преодолевать препятствия. Уверен, что у Миши есть реальный шанс.
* * *Тренировка закончилась, ребята уже давно скрылись в раздевалке, но Миша Пономарев продолжал выполнять упражнения. Ускорение, прохождение центральной зоны… остановка… Возвращение на исходную… Ускорение…
Коньки нещадно жали. Нужного размера в прокате не нашлось. Пришлось брать то, что есть. Хорошо смеяться Кислому – у него, конечно, новенькие коньки самой последней модели. А потерялись бы они – ничего, отец новые купит. Удобно, когда за спиной надежный тыл и отец, который всегда поможет. Не его, не Мишина, ситуация. И что делать? А вот что: стискивать зубы и возвращаться на линию. Ускорение, прохождение центральной зоны, остановка… И так – сколько потребуется. До бесконечности.
– Эй, Пономарев!
Миша огляделся. Ведь и не заметил, как на трибуне появился ВасГен.
– Пономарев, ты чего? Хочешь кому-то что-то доказать?
Он перевел дыхание.
– Прежде всего самому себе, – сказал Миша глухо.
– Но это не повод себя загонять. Без контроля и без отдыха ты нанесешь себе больше вреда, чем пользы, – покачал головой врач. – К тому же мне кажется или ты на левую ногу припадаешь?
– Все нормально, – Миша хотел вернуться на линию.
– На сегодня хватит! – голос ВасГена стал жестким. – И давай ногу посмотрю.
– Нет, не надо… – Миша отчего-то покраснел, словно собирался признаться в чем-то постыдном. – Просто коньки немного жмут. Моего размера не было…
– Коньки?.. – врач внимательно посмотрел на него. – Иди в раздевалку. Сейчас подойду.
