Инна Тронина - Дефолт
Злые светлячки вспыхнули и за банькой; опять посыпались битые стёкла. У калитки мелькнул один из охранников – туда пленным хода не было. Самый дальний угол двора, где росла огромная ель, казался самым безопасным.
Первой с крыльца сбежала Марьяна – трогательная в огромных валенках, болтающихся на тонких ножках. Она увязла в глубоком снегу и оглянулась. Тотчас же ей на помощь устремилась решительная Кира. Она не могла оставить в беде пусть старшую по возрасту, но такую хрупкую, пугливую подругу. Оксана и Толян волоком потащили Аллочку, а Петя с Серым остались на крыльце, невидимые в кромешной тьме.
– Здорово, что луны нет, – прошипела Оксана, отплёвываясь.
– Да уж. – Толян перекинул через плечо руку Аллочки.
Внезапно из-за ёлки, растущей в том самом углу двора, с автоматом наизготовку выскочил низкорослый, коротко стриженый мужчина в ночном камуфляже. Оксана заметила его в последний момент, и хотя не поняла точно, кто это, нутром почувствовала – всё! Неужели они сейчас умрут? Но об Октябрине позаботится её отец. Он обещал, если что…
– Ложись!
Толян со злостью бросил лицом в глубокий снег Аллочку, сам рухнул на неё. Оксана шлёпнулась рядом, и её нос тут же забило снегом; льдинки захрустели на зубах. Автоматная очередь полыхнула совсем рядом. И Оксана, чуть приподнявшись, увидела, как падает навзничь Кира и застывает, раскинув по снегу длинные чёрные пряди волос. Марьяна, пятясь, отступала от низкорослого. Она пыталась закрыться руками, словно умоляя о пощаде. Автомат ещё раз плюнул огнём. Марьяна упала, взрывая наледь, а потом замерла, прошитая шестью пулями.
– Козёл… Вот он! Его брата в «Крестах»…
Толян не договорил. От крыльца выстрелили, и охранник, выронив автомат, схватился за живот. Солдатики исполнили обещание – они помогли остаться в живых троим заложникам. Неизвестно, ранили они или убили Славика, но помогли. И теперь во дворе избушки остался только один охранник – ведь Смулаковский давно уехал.
– Тикайте! Скорее, за забор! – орал от крыльца Петя.
Кто стрелял, он или Серый, было непонятно. Милые, дорогие пацаны, вас не судить, а награждать надо, думала Оксана. Вы спасли совершенно чужих людей, пожалели их. И сделали всё для того, чтобы заложники обрели свободу. Не ваша вина, что Кира Цхай и Марьяна Горелова навсегда ушли от нас. Но ушли они уже не заложниками – находились в двух шагах от свободы… Я всегда буду о них помнить. Всегда – если, конечно, выживу!..
Вся троица добралась до забора, проваливаясь по пояс в снег, раня руки о наст. Оксана начисто забыла о том, что кровь Толяна может смешаться с её кровью, и тогда она заболеет. Сейчас важно было одолеть забор, не опутанный, на их счастье, колючей проволокой под током. Видимо, специально этот двор не оборудовали. Вся надежда была на охранников и собак, трупы которых остывали, припорошённые метелью.
– Оксана, перелазь первая, а я Алку подсажу. Вставай мне на спину. – Толян согнулся, упираясь лбом в доски забора.
Оксана вскарабкалась на него, навалилась на заострённые треугольниками доски. Перекинула одну ногу, другую, а потом, разжав руки, полетела в торчащие из-под снега кусты. Еще сидя верхом на заборе, она заметила, что на участке вдруг стало очень светло, и потянуло палёным. Матерясь, Толян подсаживал Аллу, умолял поторопиться. Он приказывал девочке не дрыхнуть, не ныть, а лезть, если хочет выжить.
Оксана, припав с другой стороны к забору, тоже заклинала Аллочку вспомнить о маме, которая её ждёт. В конце концов, та перевалилась через забор, и Оксана, обняв её, потащила к себе. Когда девочка грохнулась с забора в тот же самый сугроб, Оксана забарабанила по доскам кулаком. Она пыталась окликнуть Толяна, но в это время на участке рвануло так, что Оксана на некоторое время оглохла и ослепла.
А после, плохо понимая, что делает, она схватила рассевшуюся на снегу Аллу, поставила её на ноги и стала растирать ледяными ладонями её лицо, шею, руки, затылок; горстями пихала снег за ворот грязного бушлата. Оксана уже не сомневалась в том, что Толян погиб. Возможно, не выйдут отсюда и солдатики, но, к сожалению, Оксана им сейчас ничем помочь не может. Она должна скорее добраться до поста ГИБДД, и пусть там, получив сообщение, примут меры.
Милиция обязана реагировать, когда рядом идёт настоящий бой, и есть жертвы. Кроме заложников и беглых солдат, пострадали ещё как минимум два члена опаснейшей московской банды, главарь которой должен этой ночью покинуть страну.
– Ну, очнись же, иди, я тащить тебя не могу! Иначе обе замёрзнем. Сдохнем, или пристрелят нас! Ты же девка взрослая, здоровая, и хватит тебе дурить! Или я одна пойду, а тебя здесь оставлю. У меня ребёнок маленький, четыре года. Я о доченьке своей в первую очередь думать должна, а не о тебе, понятно?! Ты свою мать не жалеешь, не хочешь к ней возвращаться, а я к своему ребёнку обязательно вернусь! Сколько людей погибло, чтобы дать нам возможность спастись, а ты, сволочь, валяешься?!! Или я тебя бросаю, или иди, сучка!..
Оксана била Аллу по лицу с ненавистью, с ожесточением, вымещая на ней боль, гнев и скорбь. Окунала головой в сугроб, пинала ногами, таскала за волосы и орала прямо в ухо.
– Не хочу подыхать из-за тебя, сопля! Не для того искала тебя, чтобы сейчас потерять! Вставай, параша, шевели копытами!..
– Не надо, не бейте! – вдруг звонко, плачуще произнесла дочь Александры.
Она вроде бы только что начала соображать, узнавать и ориентироваться в пространстве.
– Я пойду, куда вы скажете. Только не бейте! Меня так много тут били…
– Наконец-то! – Оксана, моментально остыв, чмокнула девочку в щёку. – Аллочка, лапушка, пойдём отсюда! Дом горит, там бандиты остались, могут нас догнать. Бежать нужно во все лопатки… Бежать!
Они пробирались по лесу, разрывая на себе одежду. Несмотря на лютый ноябрьский мороз, им было жарко. Пар валил от скользких горячих лиц, пот мучительно выедал глаза. Стресс придал беглянкам дополнительные силы, и они упрямо шли туда, откуда, как чудилось, доносился шум машин.
Оксана и Алла ничего не говорили друг другу, только тяжело дышали. Время от времени, обняв стволы деревьев, они застывали, обессиленные и опустошённые. А после, падая, вставая, вновь спотыкаясь, брели дальше. Нужно было, во что бы то ни стало, добраться до людей, и лучше всего найти шофёра, который согласился бы их, таких, отвезти в Москву.
У двух девиц ни денег, ни документов. А на кого похожи – кошмарики в ёлочку! Мужики нынче пошли слабонервные, предпочтут не тормозить и не подставляться понапрасну. Но вдруг хоть один смельчак, да найдётся?..
– Оксана, я не могу больше. – Алла села в бурелом и зарыдала.
В этот момент за кустами и деревьями мелькнули электрические огни. Фары, фары, чёрт побери! Значит, тут, за канавой, шоссе! Но какое именно, не вспомнить, да и ни к чему это сейчас…
– Золотце моё, ещё немножко! Вон там дорога. Мы должны выйти на обочину, чтобы нас увидели. Ты таким молодцом была, не подводи меня сейчас, заинька! И нельзя тебе в снегу сидеть – заболеешь совсем. Надо двигаться. Поднимайся и пошли!
Шатаясь, будто в стельку пьяные, они выбрались на шоссе. Тут же упали, поползли на четвереньках. Как и предвидела Оксана, редкие автомобили только увеличивали скорость, когда девушки пробовали, приподнявшись, проголосовать. Думали, наверное, что две шлюхи перепились, где-то их побили и раздели, пока в отключке валялись, а теперь вези их в Москву нахаляву! Нет таких лохов…
И когда канареечного цвета «четвёрка» взяла вправо, взвизгнула тормозами, Оксана не поверила собственным глазам. Номер у «Жигулей» областной, и дядька вылезает, кажется, сам поддатый. Но ничего, всё равно какой, лишь бы пустил в тёплый салон – ведь там точно печка работает. И довёз до Москвы, а ещё лучше – до Пресни, если ему по пути. Оттуда, из собственной квартиры, можно вызвать и милицию, и «скорую». А ключи, переданные Старосвецким, здесь, в кармане куртки, застёгнутом на «молнию». Надо обязательно их вернуть Александре – при первой же встрече…
– Что, девочки, мальчики вам плохие попались? – добродушно спросил дядька, улыбаясь металлическими зубами. – Ах ты, горе горькое! Раздели и ограбили, да ещё замерзать бросили! Вы сами откуда будете, синички мои? – Водила попытался поднять Аллочку.
– Нам в Москву нужно. – Оксана, опираясь на руку доброго дяди, выпрямила дрожащие коленки. – Я заплачу, у меня есть деньги дома. Но сейчас вы на слово поверьте… В Москву… Вы туда едете?
– А как же? В Москву! К сыну на юбилей. Ему двадцать четвёртого ноября сорок пять стукнет.
Дядька явно принялся отмечать юбилей раньше времени, и распространял вокруг себя густые винные пары.
– Да, выпили с соседями. Специально ночью еду, – дядька нагнулся к Аллочке, которая снова опустилась на колени. – Вставай, вставай, синичка, – околеешь! Иди вот, потихонечку, и залазь назад. Совсем плохая она у тебя, – сказал дядька Оксане. – Да и ты тоже… ладно, живы остались. Носит же вас, дурёх, к чёрту в зубы! Садись рядом, довезу. Но только до улицы Сергея Макеева – там мой сын живёт. А дальше мне не потянуть.
