Наринэ Абгарян - С неба упали три яблока. Люди, которые всегда со мной. Зулали (сборник)
– Давайте дождемся Овакима и Петроса. Они вернутся с работы и подскажут, что делать. Мужчины лучше знают, как в этой ситуации быть, – вздохнула Тата.
– Аи верно, – подхватила нани, – давайте дождемся.
Упоминание мужчин успокоило детей. Уж кто-кто, а они точно не дадут Витьку в обиду – он ведь вырос у них на глазах. Витька часто бывал в доме Девочки. То к Тате с задачником по математике прибежит, то Вера с ним русский делает, то они с Девочкой затеют очередные прятки и носятся по чердакам и задним дворам, выискивая укромные уголки. Иногда дети ссорились – чаще всего это случалось, когда в Витьке просыпался задиристый мальчик, а в Девочке – плаксивая девочка. В такие дни они демонстративно не общались, игнорируя друг друга. Правда, в гости ходить друг к другу не переставали. Взрослые наблюдали, посмеиваясь, за ними, но виду не подавали и мирить не стремились – сами поссорились, сами и находите друг к другу подход.
К тому времени, когда вернулся с работы Оваким, Тата с Верой быстро управились с орехами – помыли их, залили водой и отставили в сторону. Теперь орехи будут лежать в воде трое суток. Единственное, что нужно, – несколько раз в день менять старую воду на свежую. Между делом Вера позвонила бабушке Лусинэ:
– Ну как вы там?
– Ночью приехала, – отозвалась бабушка Лусинэ. – За восемь лет ни звонка, ни привета…
За окном раздались возмущенные причитания нани.
– Что же делать? – Вера прижала трубку плечом к уху, подхватила телефон, подошла к окну, чтобы посмотреть, чему так возмущается Тамар.
Посреди двора горел небольшой костер. Нани хлопала себя по коленям, возводила руки к небу и отчитывала детей:
– Отвернулась на секунду – а они уже набедокурили. Быстро за водой – будем костер тушить. А потом принесите чипот[45] – надо заговорить плохую погоду.
– Тамар, ты снова за свое? – раздался голос Овакима.
– Бабушка Лусинэ, потом поговорим, свекор вернулся, – заторопилась Вера. – Вы, главное, не волнуйтесь за Витьку, он у нас.
– Хорошо, дочка.
Когда Вера вышла на веранду, Оваким вел один из своих привычных, но совершенно бесполезных диалогов с тещей. Почему бесполезных, потому что толку от этих разговоров был ноль – в итоге каждый оставался при своем.
– Тамар, – возмущался Оваким, – мы в каком веке живем?
– В каком надо, – отозвалась Тамар и опрокинула на костер ковш с водой. Костер зашипел, задымился и погас.
– Какие такие заговоры? Что за мракобесие? – тянул свое Оваким.
– Сынок, тебе жалко, что ли?
– Мне не жалко! Я просто не могу этого понять! Ты зачем головы детей всякой ерундой забиваешь?
– Мы выросли на этой ерунде – и ничего. В людей выросли, не в илиштраков![46]
– Оваким, – окликнула мужа Тата, – оставь их в покое. Пусть делают что хотят. Пойдем лучше поешь, Вера твою любимую окрошку приготовила – с огурчиком, на мацуне.
Оваким хотел возразить жене, но не стал – только махнул рукой и пошел вверх по лестнице.
– Глядишь, поест – складка между бровями разгладится, – шепнула Тата Тамар.
Тамар прикрыла рот ладонью, неслышно рассмеялась. Дождалась, пока Оваким скроется из виду, потом обернулась к детям, рявкнула на них:
– Кому было велено принести чипот? Натворили делов и стоите разинув рты? А ну-ка быстро метнулись в погреб!
– Сейчас! – И девочка с Витькой помчались наперегонки за чипотом.
– Ты бы не возражала Овакиму при младших! – попросила Тата.
– Значит, он при детях может на меня, старую женщину, повышать голос, а я не должна ему возражать? – обиделась Тамар.
– Я с ним тоже поговорю.
– Тогда другое дело.
Тата ушла на кухню, принялась за приготовление летнего салата.
– Петрос сегодня опаздывает, – глянула на часы Вера, – полвосьмого уже.
– Может, что-то срочное, больного, например, привезли. Позвони, узнай.
– Накроем стол и позвоню. Картошка пожарилась – пора уже есть. Остынет – будет невкусно.
– Дети сейчас придут, только костер заговорят… – Тата осеклась, оглянулась, чтобы удостовериться, что Оваким не слышит.
– Он наверху, переодевается, – рассмеялась Вера.
– Я между ними как голубь мира рею! – Тата выложила овощи в большую миску, посолила, посыпала зеленью, украсила большой ложкой сметаны, но размешивать не стала – она не любила, когда помидоры раньше времени пускали сок. – Тамар упирается в традиции, а Оваким считает это мракобесием. Вот ты, дочка, молодая, начитанная, ты считаешь мракобесием то, что Тамар заговаривает с детьми костер?
– Нет, – улыбнулась Вера, – это, наоборот, хорошо. Развивает у них фантазию.
– Вот и я так считаю. А Овакима не переубедить, у него одна верная линия – партийная. А все остальные побочные и, значит, неправильные.
– Еще раз увижу, что кинули в костер живую ветвь – выпорю вас этим чипотом, – раздался скрипучий голос Тамар. Тата с Верой выглянули в окно. Дети, навесив на лица фальшивоскорбные мины, наблюдали за тем, как нани колдует с останками костра.
– Фелен, Пелен и Самум Гелен, – фыркнула Вера, выудив откуда-то из памяти персонажей старинной болгарской сказки. Эту сказку им с Лилькой часто рассказывала Анна Николаевна. Девочки взбирались с ногами на кушетку, укутывались пледом, Анна Николаевна садилась рядом, вязала или штопала и долго, с подробностями, рассказывала сказку о трех братьях-бездельниках, которые однажды решили взобраться по высокой лестнице на небо, чтобы забрать оттуда луну – уж очень она напоминала им большой круг вкусного, жирного сыра. Ну и кончилось все тем, что лестница сломалась, и братья кубарем полетели вниз.
Вера внимательно наблюдала, как Тамар чертит чипотом крест таким образом, чтобы кострище оказалось в его центре. Потом она обсыпала тонкой полоской соли крест, соединяя его концы в круг.
– По часовой стрелке, – бубнила Тамар себе под нос, – обязательно по часовой стрелке. Чтобы вымолить у природы прощение за то, что погубили ее живое дитя. Вот сколько раз я вам говорила – нельзя кидать в костер живую зелень? – снова напустилась она на детей.
– А мы специально! – тренькнула Девочка. – Нам было интересно узнать, работает примета или нет?
– Нечего демонов будить, раз они спят. Разбудишь – обратно не загонишь. А теперь несите метлу, будем мусор выметать!
– Сейчас! – Дети были счастливы – бурчание нани их ничуть не задевало. Они относились к нему с легкостью и с пониманием: набедокурил – получил втык. Закон справедливости.
Хлопнула дверь наверху. Оваким – переодетый в домашнее, со свежей газетой под мышкой – спускался со второго этажа.
Вера вытащила из холодильника кастрюлю с окрошкой – холодная, на разбавленном мацуне, с мелко рубленными огурчиками и зеленью, она была излюбленным летним блюдом бердцев – спасала от жары и не утяжеляла желудок.
– Пора ужинать, – позвала в окно Тата.
– Идем!
Пока дети мыли руки, Тата в двух словах рассказала Овакиму о приезде Марины. Оваким выслушал молча, крякнул, побарабанил пальцами по краю стола:
– Вернулась, кукушка. Вспомнила о ребенке. А на кого она Лусинэ собирается оставлять?
– Но мы же не бросим ее.
– Мы-то не бросим, а она?
Продолжить разговор не получилось – на кухню влетели дети.
– Я не голодна. Мне немного картошки и больше ничего! – заявила с порога Девочка.
– Началось! – закатила глаза Тата. – Ты можешь хоть раз по-человечески поесть?
– Могу. Но не хочу.
Девочка взобралась на колени к Овакиму, прижалась щекой к его щеке:
– Паааапик! Паааапичек![47]
Оваким поцеловал ее, погладил по голове, усадил рядом.
– Виктор, а ты справа от меня садись. Вот тут. – Он похлопал рукой по сиденью стула.
Витька кивнул, сел, молча принялся есть, не поднимая глаз, – Овакима он любил, но очень стеснялся.
Вера уже собиралась идти звонить в больницу, но заметила в окно мужа. Тот стоял у забора и разговаривал с высокой темноволосой женщиной. Вера несколько секунд наблюдала за ними – Петрос был явно не в духе, раз убрал руки за спину, – он всегда так делал, когда сердился. Молодая женщина сильно жестикулировала – волновалась.
Вера вышла из дому, пошла к ним. Петрос заметил ее, подался навстречу, она замотала отрицательно головой – стой где стоишь.
– Марина? – спросила, хотя спрашивать не имело смысла – Витька удивительным образом был похож и на отца, и на мать. На отца – большими, немного навыкате глазами и высокими скулами, на мать – овалом лица и полноватыми губами.
– Вы Вера?
– Да.
– Витька у вас?
– Какая тебе разница? – встрял Петрос.
– А тебе какая разница? – резко обернулась к нему Марина. – Он вообще тебе кто?
– Да он вырос у меня на глазах! А вот кто ты ему – это большой вопрос.
– Подождите, – Вера встала между мужем и Мариной, – не ссорьтесь. Витька у нас. Ужинает.
– Я хотела забрать его. – У Марины запрыгали уголки губ, еще немного – и расплачется.
