Валентин Бадрак - Чистилище. Книга 1. Вирус
– Привет! – воскликнул Глеб входя. – Как вы тут, не скучаете?
Они легко, по-приятельски обнялись. Глеб увидел взъерошенную Веронику, и нежно, как соскучившийся мужчина желанную женщину, обнял ее и поцеловал в губы.
В тот дьявольский день между ними происходило многое. Даже больше, чем обычно, потому что Вероника оставалась подлинной гурманкой изощренной игры, а ее выдумки поставили знак равенства между двумя партнерами. Полет безудержного, безмерного вольнодумства и страсть, превращенная в жизненную доктрину. Но Лантаров прожил встречу механически, ничто его, пресыщенного, уже не тревожило. Все, что он желал, он получил до встречи – в качестве приза за наглость и смелость. И хотя он был уверен, что разборки с Вероникой еще впереди – просто она еще не решила, как отреагировать, – во время прощания он был ошарашен и вконец сбит с толку.
– А я и не знала, что ты можешь быть таким… ммм… героем. Мне понравилось, – прошептала она ему на ухо и, когда он отстранился, чтобы взглянуть ей в глаза, одарила его поистине демонической улыбкой.
«Дьяволица», – подумал Лантаров, садясь в машину. Глеб так ничего и не понял…
Воспоминания отхлынули, как уходит отлив, обнажая камни, песок и водоросли. Оставляя вместо прежнего волшебства и поэтической тайны хаотичные формы земной реальности.
Только теперь Лантаров осознавал, сколь ничтожен был его наивный вопль о будущем, сколь несостоятельны желания. Но теперь прибавилось еще одно ощущение: он больше не испытывал тоски по Веронике. Это вызывало в нем смутные, противоречивые чувства. Может быть, он вообще остыл к женским ласкам и, не дай бог, со временем превратится в такого аскета, как Шура? Ведь и лютый вулкан однажды прекращает выброс лавы. Шура как-то заметил ему: «Кирилл, если будешь постоянно наполнять ум определенным количеством хороших впечатлений, – все прежние, ложные и фальшивые, – исчезнут». Над этим стоит подумать.
Уже поздней ночью, засыпая, он почему-то вспомнил один эпизод, который раньше не считал важным. Когда они с Глебом заметили, что Анжела перестала выходить на подмостки их оргиастического подиума, обеспокоенный Кирилл решил поговорить с Вероникой.
– А как насчет Лики, она осчастливит нас своим появлением? – осторожно осведомился Лантаров, когда намечался очередной веселенький вечерок.
– Думаю, нет. Вообще, стоит с этим завязывать. Попробовали перчинку, и довольно. – Вероника ответила со странной серьезной задумчивостью, которую Лантаров расшифровал для себя как ревность. Раньше он не замечал таких интонаций, да и вообще Веронике не было свойственно останавливаться на полпути. «Что-то наверняка произошло, – подумал он, – может, неприятный разговор между женщинами?»
– Ревнуешь? – не удержался он.
Вероника вдруг вскинула брови и посмотрела на него так, будто впервые увидела. Нет, она не оскорбилась, просто в ней пробудилась дикая кошка – взгляд ее стал колючим.
– Ты что, и вправду думаешь, что я могу ревновать. Вообще?!
Вот так откровение! Лантаров почувствовал себя так, будто ему плеснули в лицо помоями. Так он, оказывается, ничто в ее системе ценностей? Что ж, он подозревал.
– Ну тогда почему? Тебе что, нравится управлять моими влечениями?
– Ну ты и глупый… – Теперь на ее миловидном лице возникла улыбка превосходства. Она могла и прятаться за этой улыбкой, но могла трансформировать ее в соблазн. – Ты разве не знаешь, что от Лики ушел ее гражданский муж? После четырех лет совместной жизни?
– Не-ет, – протянул Лантаров озадаченно, – откуда я мог знать? Так, может, она теперь наоборот нуждается в помощи друзей?
– Она нуждается в том, чтобы ее оставили в покое! – Вероника отрезала это зло, как будто Чапаев в развевающейся бурке проскочил на коне мимо и махнул шашкой наотмашь.
– Объясни по-человечески…
– Ты придуриваешься, или в самом деле ничего не понимаешь? – Вероника сделала многозначительную мину и выдержала паузу. – Запомни, нельзя пытаться делить наслаждение с тем, кому нечего терять! Нельзя трахаться с женщиной, которая не имеет семьи, не родила ребенка и, может быть, находится в состоянии, близком к депрессии. Это слишком большой риск.
Лантаров был ошарашен таким неприкрытым цинизмом. Он хотел заметить, что Анжела ее подруга. Но еще больше его заинтересовала философия отношений, сформулированная Вероникой.
– Погоди. Ну вот я не имею семьи…
Вероника наигранно прыснула, как будто хотела засмеяться.
– С мужчинами как раз все наоборот. Нельзя вовлекать себя в слишком тесные отношения с семейными. За ними тянется такой же темный непредсказуемый шлейф, как и за незамужними или брошенными женщинами…
Вот это да! Блестяще!
– Хорошо, а как же Глеб…
– Глеб, – она немного смягчилась, – редкое исключение. Просто потому, что мы слишком долго друг друга знаем. Это – во-первых. А во-вторых, у нас нет и не может быть слишком близких отношений. Хотя бы потому, что я отлично знаю его отношение к семье, а он не хуже осведомлен о моих принципах. И, кстати, он – профессионал: если мы случайно встретимся на улице, он сделает вид, что меня не знает. И ни один дрогнувший мускул его не выдаст.
Лантаров был ошарашен. Он хотел было сказать, что и он имел уже честь встретить ее однажды в аэропорту и ничем ее не скомпрометировал. Но это было не важно. Впервые он близко рассмотрел плотоядную практичность Вероники. И эта готовность рвать по-живому или оставлять на верную гибель подраненного неприятно его поразила. Он даже не стал спрашивать, насколько близки их личные отношения с Вероникой – все и так очевидно. Этих отношений просто нет! Несмотря на фантастические, головокружительные совместные полеты тел в открытый космос. Невесомость действует лишь считаные мгновения, потом земное притяжение становится еще сильнее. Впервые Лантаров заметил в Веронике изменения, которые не восхитили, а насторожили; раньше он всегда думал, что ее единственный знак ограничения – здравый смысл. Но теперь отыскал нечто новое, ослепившее слишком яркой вспышкой света.
Но чем же тогда так долго его удерживало тело Вероники? Может быть, она настоящая колдунья и приворожила его? Однажды он в машине случайно прослушал радиопередачу о средневековых ведьмах. Как оказалось, рыжие женщины относились к категории потенциально способных к заговорам и вещим пророчествам. Только глаза у древних ведьм были зеленые, да еще необходимо было подтверждение в виде замысловатых родимых пятен на теле. Но Лантаров тут же вспомнил, что у Вероники есть родинка на самом интимном месте, и поежился. Она уже не казалась ему милой и безобидной отметиной, которую он норовил поцеловать. Напротив, все начало настораживать в ней, стало двойственным и подозрительным. Все в ней влекло под действием магической силы и пугало, отвращало так, что даже во время интимных игр он стал с невротическим страхом ожидать каких-то ужасных превращений.
После того неприятного разговора у него возникло непреодолимое желание увидеть Анжелу. Впервые в жизни ему захотелось просто поговорить с женщиной, которую до того он рассматривал исключительно как тело. Как нечто, предназначенное для наслаждения. Он вспомнил, как набрал Глеба – у него даже не было телефона Анжелы, – и, объяснив суть дела, предложил вместе увидеться с девушкой. Но, к его удивлению, Глеб, ссылаясь на какую-то срочную работу, отказался. А номер телефона Анжелы переслал коротким сообщением. «Надо же, – думал он с досадой, – Глеб, который спал с ней в то время, как отправил жену с ребенком на отдых, не пожелал теперь даже увидеться. Разве это не свинство?! А может, ей просто нужно несколько банальных слов поддержки?» Но сам он откладывал и откладывал звонок. Так прошло несколько дней, а потом, когда он ехал по трассе к клиенту в Винницу, какая-то птица попала в лобовое стекло его машины. От глухого удара птицу отбросило, и возникла едва видимая трещина. «Это знак, определенно знак, сделанный судьбой!» И он тоже решил не звонить Анжеле.
6Если бы Лантарова спросили, как в его жизни появились Жора и Лидия, он, наверное, не мог бы внятно ответить. Явились они, конечно, просто – как и все, что возникло в его жизни в последние годы, – из необъятного и всемогущего интернета.
«Если правда, что абсурдные и вздорные личности интуитивно объединяются, то это как раз про них», – думал Лантаров, оглядываясь назад. Хорошо, но если так, как тогда он оказался в их компании? Он же нормальный! Или его представление о собственной нормальности тогда было слишком уж искажено? Да нет же, он попросту хотел увидеть, почувствовать еще одну грань безумства. В какой-то степени то было исследование самого себя при помощи других.
Лидия первой вынырнула из зеленоватых глубин информационного океана. Общение вслепую оказалось пунктирным и коротким, как олимпийская стометровка, – просто девушка слишком хорошо знала, что ищет. Они встретились в одном из многочисленных ресторанчиков громадного торгового центра на Оболони, и Лантаров отлично запомнил холодный вечер с затянутым, тяжелым пластом насупившегося неба.
