Маргарита Хемлин - Про Иону (сборник)
Мирра удивилась:
– Вот не подумала бы, Йося, что ты так отнесешься. Она же старше Изи, и поведение у нее тут сам знаешь какое было.
– Какое?
– А такое, что она и к тебе клинья подбивала. Честно скажу, не знаю, может, ты ей взаимностью и ответил, – несвойственно ей разозлилась Мирра. – Мне неинтересно, чем она тут занималась. Но участвуй в жизни семьи. Это все, чего я прошу как жена и как мать.
Иосиф встал из-за стола и пошел к неразгруженной тачке. Мирра ждала ответа на свои притязания, но не дождалась.
Между ними пробежала трещина. На пустом месте, фактически из-за ничего.
Мирра ему говорит:
– Ты хоть как-то показывай, что живой. А то лежу, как с покойником. Не слышно, как дышишь.
В своей сарайной резиденции Иосиф дни напролет читал. Громко сказано – читал. Смотрел в буквы справа налево. Бывало, час смотрит на строчку. Потом захлопнет книжку, глаза закроет и сидит. По всему выходило, что ивритской грамотой овладел не в совершенстве – мало прозанимался с Берлом. Старик больше рассказывал про разное еврейское, чем обучал: «Потом, потом, Иосиф, успеем».
Другого учителя Иосиф теперь искать не хотел.
Дети заходили в сарай, рассматривали старые книги, спрашивали, что да как, для чего это, для чего то, – вещи перебирали: хлам и хлам. Ветхие, пыльные талесы; кухонные прихватки у Мирры и то целее. Ржавые, погнутые подсвечники. Мирра как-то предложила Иосифу перестирать, перечистить что можно. С гневом отказался.
Иосиф поначалу объяснял детям, что к чему, но так часто спотыкался о собственное незнание, что бросил объяснения и попросил не беспокоить.
Кроме торговли на базаре и работы сторожем Иосиф нанимался на разные мелкие сезонные договоры – в зеленхоз, на дорожное строительство. Эти деньги по договоренности с Миррой тратил на поездки по селам. Объездил землю от Западной Украины до Западной Белоруссии. Ходил по тамошним местечкам, где раньше проживали евреи.
Мирра спрашивала, что видел, что слышал, с кем говорил.
Иосиф только мотал головой:
– Ой, не мучай меня.
Вещей в сарае прибавилось на две полки.
Знакомые, евреи по преимуществу, интересовались у Мирры:
– Иосиф в религию ударился, хочет открыть синагогу?
Мирра отмахивалась:
– Какую синагогу! Смех один. Спросите у него.
Шила в мешке не утаишь. Если человека никто не видит и не слышит, если человек сидит в сарае или куда-то беспрестанно ездит – всем любопытно. Захаживали к Иосифу – то один, то другой. Иосиф злился:
– У вас своих дел нет, ко мне пристаете. Ко мне претензий быть не может. Я никому не мешаю. В свое свободное время занимаюсь чем хочу. Может, я коллекционер, а это моя коллекция. Вроде марок или монет, понятно?
Отстали. Каждый по-своему с ума сходит.
Исаак регулярно присылал деньги по почте. Немного, но сыновний долг исполнял. А мог бы и ничего – слава Богу, родители не старые и не больные. В гости не приезжал и писем не писал – времени в обрез: и Римма, и вечерний институт народного хозяйства. К тому же вступил в партию – партийные поручения и политпросвет.
Мирра писала длинные послания о младших, об их здоровье и успехах.
Мирра, ясное дело, от такой жизни не хорошела. Сдала: поседела, стала нервная. А возраст еще ничего, сорок два года. Она себе придумала, что есть способ возродить семью к новой жизни. Родить ребеночка. Если б она могла сделать это самостоятельно, без Иосифа… А она без него, как ни крути, обойтись не могла.
Ей часто снилось, что Иосиф играет на скрипке. Просыпалась, гладила мужа по голове, шептала разные слова. Но Иосиф интереса не проявлял.
В конце концов Мирра поставила вопрос ребром:
– Или мы живем как муж с женой, чтобы у детей был отец, или давай разводиться. Ты меня довел до такого состояния, что я не знаю, что с тобой сделать. Давай напрямик: я хочу ребеночка родить, а ты будто не понимаешь и от меня отворачиваешься. Ведь есть надежда, что нам именно ребенка не хватает, чтобы все стало как раньше. Помнишь, как мы друг друга любили, когда Изя родился, и когда Эммочка, и когда Златочка с Веничкой? Если ты стал больной и не можешь, ты скажи, не рви мне сердце.
А если просто так – тоже скажи, я отнесусь спокойно.
Иосиф заявил, что против ребенка ничего не имеет. Но что вернется прежнее – гарантировать не может.
В общем, родился ребенок. Назвали Марком – в честь отца Иосифа.
Мирра работала до последнего. И вышла на работу через пару месяцев после родов.
А Иосиф, будто ничего не переменилось, у себя в сарае. Как говорится, гарантию может давать только Господь Бог.
По случаю рождения Марка приехали Исаак с Риммой. Навезли подарков – и колясочку, и одеяльца, и одежку-пинетки.
Римма от младенца не отходит – нянькается с ним образцово. Исаак возится, как с другими не возился.
Иосиф к гостям почти не выходил.
Мирра обратила внимание, что Римма располнела в талии, и точно решила, что невестка беременна. Поставила срок – месяцев пять. Так и есть.
Римма поделилась:
– Как хорошо, Миррочка, когда кругом дети! Правда?
– Как же без детей? Зачем тогда жить? – согласилась растроганная Мирра.
В положенный срок из Киева пришла телеграмма: родился мальчик, назвали Юрием. А как еще могли назвать, если только что в космос полетел Юрий Гагарин и на пороге новая эра.
Иосиф принял известие оживленно:
– Ну вот, еще один космонавт будет.
– Он-то космонавт, а дед кто? Отсиживается в сарае.
– Какой есть, – беззлобно огрызнулся Иосиф.
Но вскоре – через три месяца – пришла другая телеграмма.
Почтальонша, вся в слезах, кинулась сразу в сарай:
– Иосиф Маркович, горе какое!
Иосиф сидел, как обычно, с книгами. Взял телеграмму, а там: «Случилось несчастье тчк Умер Юрочка тчк Похороны вторник тчк Черняк» – и печать, чтобы никто ни в чем не сомневался.
Иосиф перечитал раз пять, прежде чем понял, что его это касается. Ну а когда понял, стало поздно думать. Побежал в садик к Мирре, сообщил ей, тут же вдвоем на автостанцию – и в Киев.
Провели в Киеве два дня. Первый день – похороны, второй – в молчании вокруг стола. Родители Риммы, Римма, Исаак, Мирра, Иосиф. Горе есть горе.
У младенца была родовая травма, которая впоследствии оказалась не совместимой с жизнью.
Римма попросилась пожить у Мирры с Иосифом: хоть чуть-чуть забыться за чужими заботами.
Приехала. Ходит, гуляет с детьми, Марика не спускает с рук.
Как-то попросила Иосифа:
– Поиграйте нам на скрипке. Или на аккордеоне.
Иосиф взял инструменты, протер тряпочкой и сыграл. Потом еще. Стал играть каждый день, не только вечером, но и днем. Дети танцуют, Римма напевает. Мирра с работы придет – а дома почти праздник. Через силу, конечно, что касается Иосифа и Риммы, а дети на всю катушку счастливы.
Мирра призналась Римме:
– Вот какой же он все-таки хороший, отзывчивый.
Римма поддержала:
– Йося – золото, а не человек. Что бы мы без него делали?
Женщины обнялись и под музыку закачались из стороны в сторону, с закрытыми глазами.
Ну, как-то вышли из положения. Римма засобиралась на работу. На прощанье, перецеловав всех по сто раз, сказала:
– Теперь мы с Изей вас не отпустим. Чтоб приезжали, а то моду взяли отсиживаться по сараям. Будем с детками в Ботанический сад ходить, по городу гулять, в цирк, в оперетту. Надо жить.
Иосиф на дорогу сыграл музыку, и всей семьей проводили Римму на станцию.
Несколько раз Черняки выбирались в Киев всем составом – в субботу вечером выезжали, в воскресенье к ночи возвращались.
Римма с Исааком жили в трехкомнатной квартире на Владимирской улице – в самом центре. Риммины родители на заслуженном отдыхе находились круглый год на теплой даче в Ирпене. Ни в чем не нуждались, в жизнь молодых советами и пожеланиями не вмешивались.
Только теперь рассмотрели, что к чему в квартире Риммы. В прошлый приезд, ясно, не до того было. Дом – полная чаша. И хрусталь, и ковры, и картины. Много книг.
– Это что! Основное на даче у папы с мамой. Посмотри, Йося, может, подберешь себе по интересу.
Иосиф все внимательно изучил. Попросил только толстенную книгу.
Римма издали махнула рукой:
– Бери-бери! Что хочешь, то и бери.
Иосиф завернул книгу в газету и спрятал в сумку, чтобы не забыть.
Дома, распаковывая киевские гостинцы, развернул и книгу.
Мирра заглянула через плечо:
– Опять на идише. Что там?
– Лейб Толстой. Велт унд криг.
Римма с Исааком наезжали раз в месяц. Римма жаловалась на нездоровье по женской части. После смерти ребенка ее постигли еще два выкидыша на самых ранних сроках. Она лечилась у лучших специалистов. Но те, кроме моральной бодрости, ничем помочь не могли.
– Я и сама как специалист понимаю, как много в этом деле зависит от настроя. Но ничего не могу с собой поделать. У меня даже может мания развиться на почве желания иметь ребеночка. Я борюсь с собой. Изя мне помогает. Честно скажу, Миррочка, я к вам сюда приезжаю как классический пример психической женщины: не могу без слез и отчаяния видеть детей, и тянет меня к ним, потрогать, погладить. Я этим еще больше растравляюсь и еще глубже ухожу в депрессию. Мне страшно, потому что я сама за собой наблюдаю как за пациенткой. И выводы делаю нерадостные.
