Елена Котова - Акционерное общество женщин
– Понимаю ваши сомнения. Поверьте, Полина Альфовна, уж я-то понимаю сомнения как никто. Это только для бога сомнения – грех, а для меня – и для вас – это источник всякого развития мысли. Не буду же я вам объяснять, что мысли – объективная сущность, которая и управляет миром. Мне лишь в особых случаях приходится вмешиваться, чтобы усилить, как в данном случае, сомнения, создать из них тот сгусток высшей нематериальной силы, которая покатит Вселенную дальше.
– Уж вы скажете – Вселенную…
– Именно так. Das also war des Pudels Kern, это даже Катенька, с ее любовью к логике, понимает на уровне простого силлогизма. Она вам это высказывание из «Фауста» и цитировала. Вы бросили вызов богу, имейте смелость это признать. Бог вызов ваш не примет, но и наказать за него не посмеет. Он светел и бестелесен, он воплощение чистого духа и покоя, в нем нет противоречий и сомнений. А человек – тварь мыслящая, сомневающаяся, потому-то его изгнание из рая было предопределено. И в мире нет покоя, а есть постоянная борьба многих противоречий, и в этом его главное преимущество перед божественным раем.
– Я перестала опять понимать вас, Герман Генрихович, что же нам делать?
– Вы, дорогая Полина Альфовна, должны посметь набраться истинной отваги и признать, что миссия ваша без власти в обществе останется невыполненной. О власти в обществе, о государственном переустройстве было написано в письмах, найденных в вашей квартире. И вы призывали к такому переустройству. Вы утверждали, что лишь женщина способна обеспечить истинную целостность и гармонию человека как твари общественной, как класса женщин и класса мужчин. Катенька же да и Алена пытались вас отговорить от этих мыслей, понимая разумом, что это вызов всем мужчинам, но не давая простора чувствам. Мужчины, с их верой в собственное верховенство, якобы дарованное им еще во времена Ветхого завета, как опять же вы подметили, – главная паства бога с тех самых пор. В отличие от бога, они тут же приняли ваш вызов, который вам казался еще не брошенным, и думают с тех самых пор лишь о том, как вас уничтожить, чтобы лишить женщину обретенной свободы. Женщины ждут, чем разрешится это противоречие. Пусть не все они понимают ценность обретенной власти, но если они утратят ее, а вместе с ней утратят и свободу, все вернется на круги своя, женщины снова впадут в уныние, и второй раз заставить их поверить в то, что власть их беспредельна, вам будет не дано. А право на власть, я имею в виду нравственное право, у вас, у женщин, есть, как есть право у природы рождать растения и животных, как есть право у женщины рожать детей, как имеет право этот ваш рынок править миром при помощи презренного металла. Это все материи объективные, а потому и дьявольские. Если опять идти от простого к сложному, вспомним хотя бы Маркизова, который возненавидел своей примитивной душонкой ваше общество «За Гранью». Конкуренции он, видите ли, испугался. Какой он вам конкурент? Ему понять надо, что до́лжно ему занимать лишь то место, какое вы и только вы ему отвели. Пусть страхует квартиры, машины, тешит себя иллюзиями, что страхует жизнь. Не ему замахиваться на страхование гармонии мира, тоже мне Крез гарантий… Весь рынок, как и мир, только ваш, и только вы решаете, отдать ли таким, как Маркизов, малую его толику.
– Так что же, все контролировать? Нет, право, поговорили бы вы лучше о таких практических материях с Катей.
– Не контролировать, Полина Альфовна, а управлять объектом, поддерживая противоречия внутри него. Если вы научили женщин, как самой сложной материей – самими собой – управлять, то с общественным устройством, право, легче справиться. Если бы я говорил с Екатериной Степановной, я бы сказал: вспомните вторую теорему Гёделя. Если проблема неразрешима, надо сделать ее частью большей проблемы и решить ее, тогда первая проблема решится сама собой. Почему Опанас Дубовицкий данной ему властью на время оставил Катеньку в покое?
– Почему на время?
– Конечно, на время. Все временно в каждой из временно установленных гармоний. Вы видите во мне прежде всего адвоката, искушенного в сложных земных интригах, потому что пришел я защитить Катеньку от мести мужчин, которую они замыслили осуществить руками таких, как Маркизов. Пришлось мне выполнить роль адвоката Катеньки в обществе, где законы служат интересам мужчин. Но есть и высшие законы, высшие смыслы сущего, как мы с вами установили, и их защита – мой главный удел. В беде, грозящей вашему замыслу, адвокаты не помогут, тут требуется вмешательство совсем иных сил. Только вы, Муза и вдохновитель этого дела, способны помочь мне защитить его. А об угрозе этому делу рассказано вам было задолго до появления Опанаса и, извините за вульгарный слог, до «наезда» на Катеньку.
– Когда?
– Избранные мужчины, которым дано ощутить отсутствие гармонии двух классов, что делает равно несчастными и женщин, и мужчин, говорили вам об этом не раз. В середине пути Олег Мурлов, например. А в начале – мужчина великой отваги мысли и страсти, хоть внешне и бесстрастный, к которому Катенька при организации компании бросилась. Тот сразу узрел, что ваше дело разовьется в дьявольское попрание основ и мужчины захотят наказать и вас, и ваших пособников. Поэтому он не поддержал Катю. Ведь не денег же ему было жалко, не смешите меня. Так вот, о второй теореме Гёделя… Пока система не всеохватывающая, она неполна и уязвима. Конечно, полнота всякой системы относительна, если система не мертвая. Но это уже материя совсем высокого порядка, и мы можем пока ее не затрагивать. Тут правящий класс мужчин содрогнулся и узрел прямую, реальную и конкретную угрозу власти собственной. Ваши же лидеры после семнадцатого половину нации уничтожили, а из остальных сделали идиотов. А Гитлер? Сегодняшние покемоны, конечно, поосторожнее, но это не от разума, а от нищеты духа. Так что вам решать, Полина Альфовна, устанавливать ли вам свою власть в обществе или позволить чужой власти вас уничтожить. Опанас мудр. Он сначала уничтожить решил, как было велено, а потом, когда страсти улеглись, решил подождать. Понимает, что при вашей власти ему лучше будет. Вы, как никакие другие правители, оцените истинный талант и дадите ему простор. Вы же таких неординарных, талантливых мужчин, почти гениев, как вы выражались, к своему делу приставили и дали им возможность творчества, хоть Мэтью возьмите, хоть Влада. С легкостью создали из них творцов. Но вы-то, Полина Альфовна, вы же понимаете, кто правит бал! Вы его и правите, дорогая моя.
– Хотите сказать, что мы должны взять власть в свои руки? Я всегда говорила, что через просвещение мы к этому рано или поздно придем. Но не все еще осознали, что так должно быть, – пробормотала в сомнении Полина.
– Именно! Но сомнение, которое я слышу, не гоните от себя! Найдите в себе отвагу мысли и силу чувства увидеть тот путь, который вам эти сомнения откроют. Вспомните, что вы увидели и поняли там, в Бурятии? Что там миазмов, скверны почти нет. А почему? Потому что там матриархат и не кончался. Не дотянулись туда руки ваших губителей нации. Там женщины всем управляют.
– Согласна.
– Поэтому женщинам там не до миазмов. Не страдают они от оценок, не по праву поставленных им мужчинами, нет у них отчаяния от утраты своего естества при переходе за грань. Им не до глупостей, они – хоть и на уровне коллективного бессознательного – ответственность за общество осознают, за достаток в семье, за детей, за то, чтобы мужчины не пили и не крушили все вокруг себя.
– Герман Генрихович, но обществом же нельзя управлять на основе матриархата, как бурятские женщины. Хотя это было бы справедливо…
– Закон развития – это отрицание отрицания. Мужчины отвергли матриархат, и только сейчас сложились все предпосылки, чтобы снова вернуться к нему. Уже не на основе инстинктов, а на основе чувств и разума, осознающего, что есть истинная власть. Das ist die Gretchen Frage. Гретхен спросила, что есть религия, а вы спросите себя, что есть общество и власть. Найдите те смыслы этих понятий, которые трудно облечь в привычные слова, но которые позволят вам установить общественную гармонию.
– Да уж, Герман Генрихович, скажу я вам… Посеяли вы во мне сомнения… Но мы не будем торопиться, правда? Я все обдумаю, с девушками посоветуюсь. Нельзя в такое дело очертя голову бросаться.
– Конечно, нельзя, я вас и не подгоняю. Мы насчет денежек, презренного металла решили, и ладно. Вы обдумайте наш разговор, оцените свои силы и отвагу. Иных откровений поведать не могу. Думайте, Полина Альфовна, только не забывайте к сердцу своему прислушиваться. Не спешите, но и не медлите. Вам надо на опережение действовать. Ну, спасибо вам за чай, за угощение. Поеду я назад в город. Разрешите откланяться.
Вульф-Бобоевич встал и снова почтительно склонился к руке Полины. Полина тоже встала, поправила шаль на плечах, притронулась к волосам, пребывая все еще в смятении, и пошла проводить Вульфа. У дверей она остановилась, посмотрев ему в глаза, где метались, уже угасая, всполохи пламени, и зная, что сквозь эти всполохи и пронзительную черноту глаз не удастся ей никогда заглянуть в душу этому… Вульфу-Бобоевичу, одним словом.
