Диана Луч - Эмигрантка в стране магазинов
«Вместе весело ходить по просторам и, конечно, распевать лучше хором!» А теперь давайте немного пофилософствуем о дружбе. Друзей, равно как и супругов, мы обычно выбираем по тому же самому принципу, то есть безо всякого принципа, а лишь по зову души. Думаю, все вы, уважаемые читатели, когда-нибудь задавались вопросом о том, по каким критериям можно определить, истинный ли нам друг тот или иной человек. С моей точки зрения, считать кого-либо настоящим другом мы начинаем тогда, когда, доверяя этому человеку секретную информацию, абсолютно уверены в том, что он ее никому не передаст. Ведь вокруг любого из нас всегда найдутся любители перефразировать содержание и интонацию сказанного. Впрочем, желание тут же поведать кому-нибудь услышанный секрет иногда настолько сильно, что далеко не все выдерживают проверку молчанием. Сказать по правде, если бы у меня появилась возможность расширить рамки всем известных библейских заповедей, то я бы внесла в этот список еще одну: «не разболтай тайны друга своего», поскольку при хранении секретной информации приходится ставить интересы другого человека превыше своих, а это не так-то уж просто. Иногда днями напролет думаешь: «Ой, как же хочется кому-нибудь рассказать об услышанном от подруги», – но молчишь, терпишь, страдаешь, потому что понимаешь: слово лечит и слово ранит. Кстати сказать, последствия разболтанного секрета иногда сродни факту возжелания жены ближнего своего, поскольку после этого обе стороны становятся врагами на всю оставшуюся жизнь. Если кому-то не удается вовремя сдержаться и чья-то подноготная становится достоянием общественности, то виновный в этом гражданин, в лучшем случае, из категории друга автоматически переходит в категорию знакомого, а в худшем – заклятого врага.
К сказанному выше добавлю, что, будучи эмигранткой, я сделала для себя следующий неутешительный вывод: как бы я ни старалась завести себе друзей среди европейцев, сколько бы я этим людям ни помогала и какие бы их тайны ни хранила, тем не менее продолжала оставаться для них чем-то наподобие пустого места. Вне всякого сомнения, в корне данной проблемы лежал ряд стереотипов восприятия европейцами эмигрантов. Кстати, не побоюсь сравнить такое отношение с выбросом мусора, отправляемого на дифференцированную переработку. Полагаю, что многие из вас, уважаемые читатели, уже в курсе, что в подавляющем большинстве европейских государств установлены разноцветные мусорные контейнеры: красный для картона, синий для стекла, желтый для пластика и т. д. Приблизительно такой же сортировочный принцип, аналогично распределению отходов, распространялся в Стране Магазинов и на эмигрантов, прибывших из неевропейских государств. Интерес местных жителей к подобного рода иностранцу, как правило, ограничивался всего лишь тем, какую реальную для себя пользу можно было из него извлечь. А в отношении эмигранток зачастую имело место сексуальное домогательство. Кстати сказать, для европейцев, бесцеремонно настаивавших на вступлении с ними в половую связь, тот факт, что я была замужем, не являлся достаточным аргументом, чтобы этого не делать. Буквально во всех рабочих коллективах холостяки бились об заклад, кто первым из них завалит меня на койку, нисколько не стесняясь заявлять об этом в моем же присутствии. И хотя ни один из них своей цели так и не добился, однако чего мне это стоило… К слову, если желаете, то для пущей наглядности опишу пару-тройку таких историй.
Одним из самых навязчивых претендентов на секс с русской, то бишь со мной, был Хуан, заведующий двумя секциями в магазинчике семейного типа, в котором я работала кассиром. И хотя его имя звучало, подобно харизматическому «Дон Жуан», все же классический книжный образ стройного и сексапильного красавца к Хуану не имел никакого отношения. Представьте себе тридцатипятилетнего мужчину ростом почти сто пятьдесят сантиметров, с телесными формами, напоминающими работы художников-кубистов. Другими словами, был он на удивление квадратен лицом, плечами, бедрами, голенями, кулаками и даже лысиной. И хотя подобная квадратность в сочетании с низкорослостью придавала ему вид некоей пародии на Арнольда Шварценеггера, тем не менее Хуан чрезвычайно гордился своим накачанным телом, и, как следствие, в его гардеробе главное место отводилось плотно обтягивающей одежде. Впрочем, как бы он ни старался произвести впечатление на представительниц противоположного пола, все было без толку. Основная проблема заключалась в том, что, независимо от времени года, Хуан очень сильно потел, но свой пот вытирал только с лица, в то время как его волосатая грудь пованивала из-под футболки и сегодняшним, и вчерашним, и позавчерашним телесными запахами. Спустя несколько месяцев работы в секции Хуана я стала догадываться о его намерениях, особенно когда он принялся подстерегать меня то на складе, то около кофейного аппарата, то по окончании работы на выходе из магазина и, очутившись со мной один на один, грубо и совсем не смешно шутил, подмигивая и демонстрируя свои многочисленные бицепсы. В итоге, потратив на завоевание моего расположения около года, но так ничего и не добившись, Хуан принял решение отомстить мне за неприступность и с этой целью подговорил всех остальных сотрудников устроить мне самый настоящий бойкот. Несколько месяцев сослуживцы общались со мной только вкратце по рабочим вопросам, а трусоватый директор магазина, сразу вставший на сторону Хуана, в дополнение ко всему принялся вставлять мне палки в колеса, то урезая выходные дни, то заставляя задерживаться по вечерам на работе, то строча омерзительные характеристики в отдел кадров. В итоге, не выдержав травли, я из того магазина ушла.
Другого неудавшегося растлителя моей морали звали Виктором. Был он владельцем и одновременно директором магазина компьютерной техники, в котором мы с мужем одно время вместе работали. К слову, самым поразительно неприятным внешним признаком Виктора было строение прикуса, при котором как верхние, так и нижние зубы, даже при абсолютно закрытом рте, торчали из него ровно наполовину, а когда Виктор улыбался, становилось по-настоящему страшно. При взгляде на его длинные и заостренные, как кинжалы, зубы, создавалось ощущение, что перед вами находился не человек, а большая и очень голодная акула. Впрочем, чем Виктор действительно мог похвастаться, так это своей походкой. Полагаю, ни одна знойная доминиканка не умела так мастерски вилять своим задом, а уж они-то умеют, поверьте. Что же касается неожиданно проснувшегося интереса у Виктора к моей персоне, то вряд ли таковой был продиктован какими-то чувствами, поскольку его приставания начались сразу после моего расставания с мужем, а незадолго до этого он и сам официально развелся со своей супругой. Словом, поведение шефа на тот момент объяснялось исключительно желанием как можно скорее вступить с кем-нибудь в половую связь, а кроме меня, к несчастью, никого другого у него под рукой не оказалось. Хотя вообще-то это было не совсем так. В магазине компьютерной техники работала еще одна женщина, местной национальности, между прочим, очень приятной внешности и к тому же недавняя разведенка. Скорее всего выбор Виктора пал именно на меня, поскольку ему было неудобно обременять ту самую служащую своей сексуальной неудовлетворенностью и невостребованностью. Ведь она-то, в отличие от меня, была европейкой, другими словами, женщиной, достойной уважительного отношения. В общем, когда мой начальник вдруг залебезил, засуетился вокруг меня, заулыбался, я сразу же дала понять, что не нуждаюсь в его внимании, и тогда за проявленную нелояльность была уволена с работы. Да еще в какой форме… Огласив свое решение о моем увольнении, он предстал передо мной с ведром воды в руке и заявил, что всю последнюю неделю работы я должна буду выполнять обязанности уборщицы. Разумеется, я тут же возмутилась и сказала, что согласна дорабатывать оставшиеся дни только при условии выполнения прежних должностных обязанностей. Впрочем, не сумев унизить меня таким способом, он решил отыграться на мне по-другому, а именно задержав выплату последней зарплаты на полтора месяца и оставив меня без причитающихся по праву отпускных. В итоге, в течение двух месяцев мне пришлось испытать на собственной шкуре нешуточный голод и холод. Нисколько не преувеличивая, скажу, что экономить тогда мне пришлось в том числе на мыле и спичках. Но, пожалуй, наиболее отвратительным оказалось сексуальное домогательство, организованное моей «замечательной подругой». Постараюсь в общих чертах воспроизвести ее портрет: женщина лет сорока с небольшим, нестарая, неглупая, на хорошей должности, с крупным окладом, но вместе с тем ужасно скучающая. Взрослая дочь уже давно перестала делиться с ней подробностями своей личной жизни, а муж чуть ли не все свободное время посвящал разнообразным спортивным хобби. От скуки эта дамочка ежедневно читала похожие друг на друга как капля воды любовные романы, и, по-видимому, в какой-то момент ей наскучило обо всем таком узнавать из книжек и захотелось увидеть пылкие страсти наяву, в живом, так сказать, исполнении. А почему ее выбор пал на меня? Все очень просто. Как и большинству коренных жителей Европы, эмигранты представлялись ей чем-то вроде материала для любого рода экспериментов, наподобие мышей и лягушек. Так вот, эта «милая» дама стала регулярно приглашать меня на чашечку кофе и приятную беседу, однако только тогда, когда мой муж не мог составить нам компанию. И хотя место нашей встречи постоянно варьировалось, тем не менее, «по случайному стечению обстоятельств», к нашему столику в кафе регулярно подсаживался один и тот же молодой человек, доводившейся ей то ли родственником, то ли знакомым, уже не помню, который очень настойчиво пытался со мной все ближе и ближе познакомиться… В общем, та еще гадость, о которой и рассказывать-то противно.
