Гапарон Гарсаров - Песня сирены
– Причём здесь мы?! Эти грязные убийцы получили по заслугам, так им и надо!..
– Лавра, я на днях виделась с Марком, он очень переживает. Он боится, что ты как-то связана с этими смертями. Ведь это не ты мстишь за отца, ведь не ты же?! Скажи, что ты не причастна к этому!
– Прекрати, я тебя не узнаю!.. Мне стало известно об убийстве папы лишь вчера. Хотя… А что стало с Куликовым, разве он тоже…
– Ты должна остаться, – твердила женщина. – Прошу, хотя бы ради меня. Умоляю, Лавра, не делай глупостей. Я так не хотела, чтобы ты узнала об этих вещах, но… Лавра, иного пути у тебя нет…
– Спасибо за то, что подтвердила мою несостоятельность! – прошипела девушка.
Озлоблено нажав кнопку сброса, Гербер прервала разговор, закрыла глаза ладонью и вздохнула. Как можно так рассуждать, когда у тебя отобрали мужа, развалили жизнь и все эти годы навязывали свою помощь в качестве «компенсации»! Будь в руках Лавры собственный телефон, она без раздумий швырнула бы его в стену, чтобы больше никогда никому не звонить. Но аппарат принадлежал Володе, который с ухмылкой уставился на неё. Девушка отёрла лицо от немых слёз и потянулась к сумочке.
– Вы говорили, в СПГУ можно оформить место в общежитии, – напомнила брюнетка мужчине. – Интересно, сегодня там кого-нибудь можно разыскать?..
Перед зданием университета на Менделеевской линии было не столь многолюдно, как в прошлый раз. Обычно, в субботу вряд ли кого удаётся застать на рабочем месте. Вступительные экзамены в этот день уж точно не проводят, приёмная комиссия пользуется законными выходными днями. Однако Лавра почему-то была уверена, что Иван Пантелеевич трудится в своём крохотном кабинете. Во время их первой беседы мужчина обмолвился, что ждал девушку у себя в день приезда, то бишь в воскресенье. А значит, он и сейчас должен тихо-смирно работать в собственной каморке, не подозревая, что его прямо с утра посетит расстроенная Гербер.
Володя везде сопровождал Лавру. Видимо, он всё ещё боялся, что она обманула его и может втихаря уехать из столицы домой. Охранник даже предложил пожить ей первое время в квартире друга, который до конца лета был в отпуске. Но для себя она уже твёрдо решила: если и оставаться в Петербурге, то только в общежитии, подальше от Холодовых. Правда, Вова прожужжал все уши о неудобствах, которые ожидают её в таких местах. Он повторял ей о них до самого того момента, пока Лавра не постучалась в дверь нужного кабинета и не вошла внутрь, извиняясь за свой ранний визит.
– А, Лавра Эдуардовна, – тут же узнал её Иван Пантелеевич, отвлёкшись от компьютера. – Принесли справочку? Я же сказал не торопиться, столько времени ещё впереди, могли бы отдохнуть, съездить на экскурсию в Петергоф, в Ломоносов или в Павловск. Я, между прочим, завтра туда собираюсь на вечер, посвящённый… ну, посвящённый одному блистательному музыканту.
– Если разрешите, то я пришла по другому вопросу, – призналась она.
Мужчина покосился на телохранителя в дверном проёме и спрятал улыбку, будто уже зная, что речь пойдёт о менее приятных вещах.
– Да, говорите, – сказал он, делая вид, что готов выполнить любую просьбу.
– Вы спрашивали, когда я писала заявление, нужно ли мне общежитие, – напомнила Гербер. – Так вот, сейчас у меня возникла проблема с жильём и…
– И Ваш покорный слуга Коливин непременно должен решить её, да? – уточнил мужчина и радостно усмехнулся. – О, не беспокойтесь, это сущие пустяки. Университет специально выделяет комнаты для поступающих, а уж для своих выпускников, которые стремятся заниматься наукой, и подавно. Вам надо лишь получить пару бумажек, и до окончания вступительных испытаний место в общежитии, считайте, обеспечено.
– Но сегодня суббота, я вряд ли успею собрать нужные документы, – погрустнела Лавра, зато Володя обрадовался этому обстоятельству. – Нельзя ли как-нибудь ускорить это дело? А в понедельник я всё-всё принесу, как полагается.
Иван Пантелеевич вновь изменился в лице. Он ещё раз взглянул на водителя Глеба Валентиновича, пробарабанил пальцами по столу и нехотя кивнул. На мониторе его компьютера замелькали изображения чертей, терзающих души грешников.
– У нас, Лавра Эдуардовна, и невозможное возможно, – сообщил мужчина, быстро выключив экран. – Только я не понимаю, Марк Франкович уверял, что…
– Марк Франкович, – прервала его девушка, – отсюда далеко и ему, видимо, пока неизвестны причины моих проблем. Но я думаю, он не будет против, если я поселюсь до экзаменов в общежитии. Ну так как? Или мне искать комнату у частников?..
– Ну, что Вы, Лавра Эдуардовна!.. – смутился Коливин и достал авторучку. – Пройдёте к Съездовской линии, там есть здание такое коричневое с маленькими окнами, двухэтажное… Вот, там внизу скажете, что пришли к Якову Витальевичу, ну а ему отдадите эту записочку.
– Премного благодарна. – Лавра попробовала улыбнуться, но не получилось, и она неловко забрала свёрнутую бумажку. – Я Ваша должница, Вы меня очень выручили.
– Всегда пожалуйста, – кивнул Иван Пантелеевич и откинулся на спинку кресла. – Если возникнут ещё какие-нибудь сложности, обращайтесь.
Ехать на машине долго не пришлось; нужная улица пролегала совсем рядом, так что добраться до университетского общежития можно было и пешком.
– Вам вовсе не обязательно таскаться со мной весь день, – подметила Лавра, отстегнув ремень безопасности. – Мой вопрос решён, теперь буду обустраиваться здесь, подальше от Холодовых…
– Ты поступаешь глупо, – твердил своё Вова. – Хотя, конечно, лучше уж так, чем уехать из Питера.
– У нас с Вами разные представления о глупости.
Она вышла на улицу, сама вытащила свой увесистый чемодан, помахала Владимиру рукой и скрылась за дверьми тихого здания, возле которого работники «ГорЗеленХоза» сажали молодые деревья.
Внутри общежитие казалось менее привлекательным, чем его старинный фасад. Но оценить всю убогость обстановки Лавра просто-напросто не успела, услышав крик из коридора.
– Ах, ах, ах, твою мать!!! – верещала какая-то женщина, и её голос прервался грохотом. – Что за идиотина швабры трогала?! Это у кого руки из задницы растут?!
– Ну, чего там расквакалась, чего бедлам устроила, а? – присоединилась к той другая женщина, которую Гербер увидела за входной «вертушкой», отделявшей холл от коридора первого этажа.
Незнакомка остановилась, заметив девицу с чемоданом, осмотрела её с ног до головы, вздохнула и пошла дальше.
– Викентьевна, глянь, что наделали, фашисты! – не унималась уборщица. – У швабры палки все отломаны, а ведро от пола не оторвать… Это как по-ихнему называется – прикол?! А по-моему издевательство чистой воды! Вот я щас всё брошу и пойду жаловаться, пусть сами уборкой занимаются.
– Эй, Лапишев и Гринько! – вскричала дамочка, которая решила разобраться с инцидентом. – Ты, Зоя, иди чайку попей, сегодня-то мыть полы точно не будешь. А вот эти членистоногие у меня вручную весь первый этаж отдраят.
– С чего бы вдруг? – возмутился высокий парень с кудрявой шевелюрой, на ходу работая вязальными спицами. Небольшой клубок ниток торчал у него из кармана застиранных джинсов, так что вязать на ходу ему было очень удобно.
– Я те щас устрою! – с ходу налетела на него Викентьевна, заступаясь за обиженную техничку. – Вы опять вещи приклеили? Зачем швабры сломали, я их недавно со склада выписала?! Вот теперь зови своего соседа, будете щас всё исправлять и чинить, иначе…
– Иначе ты, Викентьевна, нас опять выгонишь? – со смехом переспросил вязальщик и подбежал к «вертушке», кивая Лавре. – Хай…
– Извините, что отвлекаю, – начала Гербер, подойдя поближе к парню, – мне нужен Яков Витальевич, я от Ивана Пантелеевича Коливина.
– Чё, блатная? – недовольно поинтересовалась Викентьевна, оставляя уборщицу наедине с её горем. Дойдя до вертушки, она ещё раз внимательно осмотрела девицу и внезапно взъелась на любителя вязанья. – Лапишев, етит твою метит, ты простуженный совсем?! Быстро чини швабры и отрывай вёдра от пола, вы у меня сегодня с Гринько спать не ляжете, покуда всё здесь не вылижите!
– А не пойти ли тебе, – на прежней шутливой ноте ответил Лапишев, прекратив стучать спицами. – Вон, новая партия блата прибыла, займись лучше…
– Я те займусь, я те щас так займусь, спицы твои потом из одного вонючего места торчать будут!!! – заорала дамочка и толкнула высокого паренька в сторону. Тот, подобно кукле, вдруг упал, выронив вязальные принадлежности. – Я те сказала, не беси меня! Щас ребят из тринадцатой комнаты позову, они тебе вмиг мозги вправят!..
Это подействовало на Лапишева более убедительно. Парень молча ушёл в свою комнату и позвал друга, вместе с которым, видимо, и подшутил над уборщицей.
– Ну, а тебе чё надо? – грубо спросила Викентьевна, закатывая рукава мохеровой кофточки, хотя на улице сегодня была весьма тёплая погода. – Чё так зыришь на меня, чё носик раздула, а?!
