Наталия Баринова - Гость из прошлого
Римма Григорьевна слов на ветер не бросала. Через полтора часа Ольга приехала к Саше. Открыв дверь, Лескова добродушно улыбнулась.
– Здравствуйте! Я знала, знала, что Симона тут же позвонит вам, Оленька. Простите мою подругу. Иногда она слишком переживает обо мне, паникует.
– Здравствуйте, Саша! Сейчас разберемся, – приветливо улыбнулась Ольга. – Можно войти?
После получасового общения она обнаружила у Лесковой пониженное давление, упадок сил, выписала направление на анализ крови и дала рекомендации. Пока ничего слишком сильного. Учитывая, что подобное состояние для Саши не характерно, доктор решила не перегружать ее организм лекарствами. Успокаивающее средство, витамины, покой и положительные эмоции.
– Думаю, пока этого будет достаточно, – Ольга всматривалась в усталое лицо Лесковой. – Отдохнуть вам нужно, Саша.
– Вы ничего не сказали о кофе.
– Кофе? Без него никак?
– Это мой самый безвредный энерджайзер.
– Ну, тогда одна чашка не повредит, – улыбнулась Оля.
– Спасибо, так жить можно.
Проводив врача, Саша послала Симоне сообщение на мобильный: «Оля приезжала. Жить буду». Тут же заварила себе крепкий кофе. Конечно, идеально было бы закурить, но в памяти еще было свежо воспоминание о том ужасном состоянии, из которого Саша выходила постепенно, на удивление долго. Она кривила душой: давно перешла на три-четыре чашки кофе в день. Взбодриться надолго не получалось. Из этого следовал только один вывод: выпадение из привычного графика чревато неприятными последствиями. Легко отказавшись от практики, Саша не нашла замену для выхода своей энергии. Она так и не встретилась с Дмитрием, ничего не рассказала матери. Хотя как раз мама, если честно, вряд ли дала бы дельный совет.
– Ты наверняка голодаешь, – испуганно заявила Римма Григорьевна. Это был очередной телефонный звонок.
– Какая глупость, мам, мне ведь не три года.
– Я понимаю, что не вхожу в число тех, кого ты рада видеть в любое время, но… Кажется, мне пора приехать к тебе.
– Приехать? Ты готова потратить на меня время? И ты помнишь, что я уже очень большая девочка… – отшучивалась Саша. Открыв холодильник, она поняла, что мать права. За эти дни скудные запасы ее холодильника сошли на «нет». Нужно было выходить в свет. – Я справлюсь. Но за готовность помочь – мерси.
После очередного телефонного разговора с матерью Саша собралась в ближайший супермаркет. Все-таки она чувствовала себя лучше: снова появился аппетит и постепенно из тела и мыслей уходила жуткая вялость. Ее место занял какой-то детский восторг от созерцания вещей обыденных, на которые уже много лет не обращала внимания. Обретенная свобода оказала на Лескову странное воздействие. Сначала лишила сил, а теперь позволяла наслаждаться каждой свободной минутой.
Саша с удовольствием занималась уборкой, смотрела передачи кабельного телевидения, стряпала что-то легкое, не отнимающее много времени. Она жила незнакомой жизнью, потому что вот уже несколько лет подряд возвращалась домой только для того, чтобы принять душ, поспать, утром привести себя в порядок и после чашки крепчайшего кофе снова мчаться навстречу чужим проблемам, стрессам, депрессиям. Размеренность понравилась Саше больше, чем она могла предполагать.
Звонок в дверь разрушил спокойное и плавное течение затворнической жизни Лесковой. Она недовольно нахмурилась, не торопясь, вышла в прихожую. Припала к дверному глазку. Такая гостья, как Римма Григорьевна, способна разрушить любую идиллию.
– Привет, – открыв дверь, Саша пригласила маму войти. – Мы ведь договорились…
– Переживаю, – ответила та, пристально глядя на дочь.
– Придумала бы что-то более оригинальное, – хмыкнула Александра.
– Я привезла тебе продукты. У тебя, наверное, пустой холодильник. Ты ведь не признаешься.
Саша промолчала. Римма Григорьевна вошла в кухню, поставила увесистые пакеты на пол и застыла, открыв дверцу холодильника: на полках пестрели йогурты, овощи, фрукты, соки, сыр, контейнер с жареной рыбой.
– С каких пор ты превратилась в примерную хозяйку? – усмехнулась Римма Григорьевна, доставая содержимое пакетов – Но твоего любимого салата с креветками я не замечаю. Попробуешь?
– Только если вместе и с бокалом белого вина. Согласна?
Удивительно, но Сашино недовольство неожиданно развеялось. Она даже обрадовалась приезду матери и этому ее салату с креветками, еще горячим котлетам из индейки.
– Давай поедим, – потирая ладони, Александра сервировала стол. Красивые тарелки, сверкающие бокалы, бутылочка сухого вина. – Прошу!
– У тебя даже салфетки в тон тарелкам, – заметила Римма Григорьевна, устраиваясь за столом. – Но еще больше меня радует то, что мой приход, кажется, не испортил твое настроение.
– Мама, ну что ты такое говоришь?
– Правду, доченька. – Подняв бокал, символически коснулась бокала Саши, сделала пару глотков. – Замечательное вино.
– А салат еще лучше, – жуя, заметила Александра. – Вкусно!
– Ты какая-то другая, – с недоверием поглядывая на дочь, сказала Римма Григорьевна. Саша улыбнулась, изменив наклон жалюзи, чтобы солнце не слепило маму. – Не знаю, я и рада, и тревожно мне. Что-то здесь не так. В твоем возрасте такие революции не происходят на пустом месте.
– Какая ты у меня наблюдательная!
– С такой дочкой, как ты, поневоле станешь. Я уже столько книг по психологии прочла. Ну и работу ты себе выбрала.
– Мне нравилось.
– Нравится, ты хотела сказать, – поправила Римма Григорьевна.
– Сказала, как сказала. Не придирайся к словам.
С салатом было покончено, выпито по бокалу вина. Саша включила чайник, чтобы сварить кофе. Ей показалось, что наступил тот самый момент, когда можно открыть истинную причину замеченных матерью перемен.
– Мам, тебе чай или кофе?
– Что себе, то и мне.
– Я еще закурю, с твоего разрешения, – Саша знала, что мама этого не любит.
– Ты у себя дома.
– Тогда давай поменяемся местами. Я поближе к вытяжке сяду, – предложила Александра и закурила.
Нервно поправив поясок на халатике, она наблюдала, как мама, пересев, наклоняется над чашкой и, закрыв глаза, вдыхает аромат кофе. Она вела себя как истинный ценитель благородного напитка, сначала наслаждаясь его неповторимым запахом, словно не решаясь попробовать, растягивая удовольствие. Одной фразой Саша все испортила.
– Мам, я не хотела тебе говорить. – Саша глубоко затянулась, выпустила дым в сторону вытяжки, – я собираюсь снова вернуть… Дмитрия Ильича.
– Кого? – поперхнулась Римма Григорьевна. На ее лице не осталось и следа от блаженства.
– Прохорова Дмитрия Ильича. Я хочу помочь выжить и ему, и самой себе. Мы виделись. Он приезжал ко мне на консультацию.
– И что?
– Он пережил такое горе. Я думала, он вообще не найдет в себе силы приехать, но… Мы разговаривали, мы пытались…
– Мы, мы, мы! Не поздновато? – Римма Григорьевна стукнула ладонью по столу. – Так и знала! Вот она – голая правда, правдища! Ты послушай себя, Александра!
– Я ведь не замуж за него собралась, в конце концов.
– Еще бы. Он, между прочим, женат. Жива его Светлана Николаевна.
– Жива, знаю. Она мне и сказала, где искать Дмитрия.
– Ты что? Ты… с ней об этом посмела говорить? – осипшим голосом спросила мать. Расстегивая верхнюю пуговицу джинсовой рубахи, Римма Григорьевна растирала шею. – Ты чудовище! Какой ты психолог?! Ты жестокое, бессердечное чудовище! Как ты могла лишать ее последней, очень слабой, но надежды? Она потеряла сына, она уже почти мертва!.. Дай воды!
Жадно залпом выпив воду, Римма Григорьевна нервно поставила пустой стакан на стол.
– Если хочешь знать, их горе я пережила как свое. Ты можешь не верить, но именно с твоего звонка в тот день все началось. – Саша резко затушила сигарету. Сейчас она только мешала. – Ты сказала, что у Прохорова умер сын, и у меня словно пелена с глаз упала. Я виновата. Я так виновата, мам.
– И как ты собралась загладить свою вину? Ты себя слышишь? Жизнь прожита. За тобой выжженная земля – ты ведь все только разрушаешь!
– Я? – Саша задыхалась от сбившегося дыхания. – Я не буду больше ничего говорить. Ты все равно не поймешь. Никогда не понимала, зачем же мне сейчас выворачиваться наизнанку?
Римма Григорьевна поднялась из-за стола. Она сдерживала слезы. Саша закусила губу, жалея о сказанном. Сколько раз повторяется этот сценарий: обоюдное желание поговорить по душам перерастает в очередную ссору.
– А лучшей подруге ты призналась в наполеоновских планах? – спросила Римма Григорьевна.
– Да.
– Она поддерживает тебя?
– Нет, – честно призналась Саша.
– Ни один нормальный человек этого не поймет.
– Раньше он тебе нравился. Ты говорила, что Прохоров – счастливый билет.
– Вспомнила! Двадцать лет прошло! Ты как большой эгоистичный ребенок! Ты о чем думала?
– О сексе! Я все время только о нем и думала. Мне его не хватало. Я ела, спала, ходила на занятия, сдавала экзамены, покупала хлеб или принимала душ – и думала об этом. Это было как болезнь, но такая, от которой не было желания излечиваться. Я жила сексом, а ты все спрашивала, как у меня дела. Мои дела были прекрасны, если я получала хотя бы пару оргазмов в день. Я ненавидела и обожала этот мир, превративший меня в женщину. Все ради секса, никаких ограничений – вот как я жила в то время, когда Прохоров видел во мне ангела! Он не знал, какие демоны поселились в моем теле, а потом однажды все увидел.
