Исаак Фридберг - Чудо-юдо
Похожий на Бога плюхнулся в салон бронированного немецкого лимузина. Лимузин помчался во дворец с башенками на берегу озера – докладывать.
Глава 26
– Не буду я ничего писать, – огрызнулась Катя. – Вам надо, вы и пишите!
– Молчи, сожру, – нервно сказал припадочный Достоевский. И тут же превратился в голову дракона. Огнедышащая морда на длинной гибкой шее приблизилась к спецагенту Клио, дохнула в лицо баннопрачечным жаром, от чего спецагент немедленно прикинулась хныкающей сопливой девчонкой. А голова Горыныча прошептала прямо в зеленое от страха детское ухо: – Достала уже! Тебя, что ли, спрашивают? Задают вопрос – отвечай коротко и ясно «да-нет»! «Читать умеешь?» – «Да»! «Писать умеешь?» – «Да». Твоя любовь никого не интересует! Обойдешься без любви! Дело государственное! Страну спасать надо!
– А что вы про нашу страну знаете?! – всхлипнула Катя. – Сидите в Кремле, конфеты жрете! А страна давно на пиво перешла! Пива хочу!
– Ну вот, что я говорил? – вздохнул борода Толстой.
Голова припадочного Достоевского немедленно вернулась на место, явно довольная результатом. Глаза его непривычно повеселели:
– Ах, как хорошо, как славно! Вот для этого она и нужна! Она – сегодняшняя. А мы – вчерашние! Ее руками наше тесто замесим – знатный каравай получится. Пива хочешь? Пей, деточка! Дайте ей безалкогольного!
Откуда-то из недр царского стола вынырнула банка пива. Чудо-юдо, оно же Горыныч, оно же Достоевский-Чехов-Толстой в одном флаконе, взмахнуло рукой, банка полетела в сторону Кати, Катя ловко ее поймала, щелкнула колечком-открывашкой, пригубила. Скривилась:
– Ваше безалкогольное – чистые помои. Дайте нормального пива, люди! Я уже взрослая!
– Но-но! – строго одернул ее борода Толстой. – Не балабонь! Работать будем на тверёзую голову. Дело требует внимания! Садись и пиши.
– Чего писать-то?
– Сверху пиши: Екатерина Измайлова!
– Это кто?
– Ты.
– Я – Катерина, но не Измайлова!
– Так надо. Непременно чтоб имелся псевдоним. Требуется женщина-загадка с понятной фамилией.
– Я – загадка! Но не женщина! Пока что! – нагло отрезала Катя.
Борода Толстой немедленно превратился в огнедышащую массу, протаранил пространство золоченого зала, оказался мордой у носа Катерины, дохнул в лицо вонючей серой.
– Поняла! Все поняла! Измайлова – так Измайлова. Написала! Чего еще? – торопливо согласилась Катя.
– Теперь – отступи к середине страницы. И рисуй название. Заглавными буквами. «Битва евнухов с драконами. Роман»!
– Китайский роман! – хихикнул очкарик Чехов.
– Согласен, – сказал припадочный Достоевский. – Пусть будет китайский роман. Актуально.
Глава 27
Дом-дворец с башенками на берегу озера был замечателен еще и тем, что страшные, иногда даже катастрофические проблемы в этом доме как-то теряли вселенский масштаб и трагический накал. У берегов серебряного озера, в тени синевато-зеленоватого бора проблемы делались обыденными, привычными, житейскими. Президент-победитель любил обсуждать их, гуляя по сосновым дорожкам под музыку птичьих голосов. Подмосковные птички мастерством звукоизвлечения давали сто очков вперед великим Страдивари и Гварнери, причем совершенно бесплатно. Вместе с авторитетом великих кремонцев тут сдувались и другие мировые проблемы.
После того, как растаяла вечная мерзлота, а он – выжил, и не просто выжил, а забрался на самый верх пирамиды жизни, Президент-победитель вообще перестал чего-либо бояться.
– Что делать? Ничего не делать, – сказал он. – Дали ему девку, как он хотел? Ждите результата. Не надо искать сложных решений, когда есть простые. Простое объяснение всегда оказывается самым эффективным. Кстати, девки иногда творят чудеса!
Президент-победитель старался изъясняться формулами, короткими и зримыми. Если удавалось родить хорошую шутку, считал, что прожил день не зря. Хорошие шутки уходят в народ. А народ ради красного словца стерпит и голод, и холод, и продаст, как известно, родного отца. Красное слово животворит и питает этот непрерывно размножающийся биологический бульон, который своей покорностью создает ощущение истинного величия власти и полноты жизни.Глава 28
Похожий на Бога вернулся в Кремль. И принялся ждать. Ждать пришлось недолго. Примерно три недели. Забота одна: кормить незваного гостя по расписанию – завтрак, обед, ужин. То есть проблем никаких, тривиальный бенефис кремлевской кухни.
В первый же день змеюка затребовала карандаши и много бумаги.
– Зачем? – осторожно поинтересовался похожий на Бога.
– Цветочки будем рисовать, – ехидно ответила гидра залетная устами спецагента Клио.
Похожий на Бога заподозрил неладное. Все мировые кровопролития, возмущения, войны, бунты и революции, начинались писанием книг. Поэтический мусор типа «Город солнца», «Капитал», «Государство и революция», «Моя борьба» рождался в кабинетной тиши, вслед за чем неминуемо наступал конец света. И так было в эпоху всеобщей неграмотности! Что же говорить о днях сегодняшних, когда за окном эпоха фейсбука, твиттера и поголовного электронного чтения? Вот почему похожий на Бога не любил книг. И как в воду глядел!
Спустя три недели дверь золотого Георгиевского зала отворилась. Катя, она же спецагент Клио, предстала на пороге. Живая, невредимая, слегка утомленная. Под мышкой держала толстенную папку, набитую исписанной бумагой. Небрежно протянула папку ему, похожему на Бога.
– Откуда кошелек? – игриво спросил он.
– Это не кошелек, – строго ответила Катя. – Это рукопись.
– Неужели, – хмыкнул похожий на Бога. – Головастик написал роман?
– Роман написала я! Называется: «Битва евнухов с драконами»!Похожий на Бога изменился в лице, что с ним приключалось крайне редко. И было от чего. В названии романа он услышал свои собственные слова, отлитые в граните. Три недели назад он произнес эти слова вполголоса, у себя в кабинете, без свидетелей, наедине с вечностью. Мучительно сознавать, что твой кабинет, самое секретное помещение Кремля, прослушивается. Название романа не оставляло почвы для сомнений.
Глава 29
Идея рухнула. Простая идея: жить не по лжи, ничего не просить, ни в чем не участвовать – подло подвела. Я не лгал, не просил, не участвовал. И что? Пришли, объяснили: «Мормышкин! Ты – случайное число в нашем компьютере!» Оказывается, есть законы случайных чисел. По которым, даже если ты никому не лжешь (кроме самого себя, но это ненаказуемо), ничего не просишь и ни в чем не участвуешь – за тобой можно прийти и вырвать у тебя сердце или откусить башку. Оприходовать по полной программе, ибо так решил всемогущий Компьютер.
Я выжрал бутылку, вторую, пал на землю, обмочил штаны, спросил у неба: «За что?» Ответа не услышал. И тогда мне захотелось превратиться во вселенский кошмар. Подарить миру настоящее кошмарное увеселение. Чтоб затошнило всех и сразу. Хотя я понятия не имел, как это сделать.
Вернулся домой, лег на диван и стал думать о вселенском кошмаре. Лежал неделю, две, три. Ничего не приходило в голову. Это меня озадачило.
Я всегда был уверен, что легко овладею секретом гениальности, если захочу сосредоточиться. Не срасталось до поры до времени по причине отсутствия желания. Отвратительный мир не продуцировал желаний. Я молча презирал свою жизнь и этим довольствовался. Почти гордился.
И вот сейчас, вдруг, когда по-настоящему захотелось породить всемирно-исторический ужас, забуксовали слепоглухонемые мозги. Отвыкли работать? Я выругался длинно, грязно и, как всегда, молча.
Глава 30
Похожий на Бога был осторожен в словах. Каждая его фраза имела имела множество значений, несла в себе два, три, иногда четыре смысла. Умение часами говорить образно, остроумно – ни о чем – сделало его тем, кем он стал.
Когда попадаешь в структуру, производящую только слова, значение слова безмерно возрастает. Это хорошо знают поэты. Но даже великим поэтам не дано словами дробить чужие судьбы. Только поэзия власти рождает истинных гениев, способных наполнять поэмы живой человеческой кровью.
Похожий на Бога знал цену словам и умел делать слова равновеликими драгоценному злату, – а иногда и дороже. Но разговаривать в условиях прослушки – особый дар. Понимание того, что стальная игла микрофона введена в твой мозг и транслирует мысли в чужое враждебное ухо, – одно подозрение это рождает пугающую дрожь сердечной мышцы. А тут – нате вам, держите бесспорное доказательство, написанное детским почерком на листе формата А4!
– Позвольте прочитать рукопись? – осторожно поинтересовался похожий на Бога.
– Не надо читать! – совершенно хамским голосом объявила спецагент Клио. – Печатайте! Срочно!
– Вдруг требуется редактура?.. – похожий на Бога суетливо попытался перевести разговор в шутливый регистр.
– Редактура не требуется! – нагло заявила спецагент Клио. – Пропуск мне выпиши. Я в гости поеду.
