Вионор Меретуков - Лента Мебиуса
А у самих, король это чувствует, рыльца в пушку, наворовали, пройдохи, а теперь ноют, что в аппарате кабинета министров засели взяточники… Мерзавцы! А заменить их нельзя, Асперония-то хоть и монархия, но – конституционная, и должности у братьев выборные… Единственное, что может сделать король, это казнить обоих ублюдков.
Кстати, эту перспективную мысль надо бы хорошенько обмозговать во время ночных бдений…
В управлении государством надо многое менять, ноют братья…
Беда с кадрами…
И назрели реформы… Реформировать надо абсолютно всё: от народного образования до армии… И поэтому нужны деньги, деньги, деньги…
И кому из его полоумных предшественников, думает король, пришла в голову нелепая идея ограничивать монархическую власть в Асперонии конституцией?..
– Безобразие! Уволю начальника над уборщицами… – слышит монарх ненатуральный голос гофмаршала. Король поворачивается и с минуту непонимающе смотрит на придворного.
– Уволю начальника над уборщицами… – машинально повторяет король. Гнев опять вскипает в нем. И он решает дать ему выход. Иногда это полезно для нормализации кровяного давления. – Не уволить его надо, а изжарить на костре! – кричит он. – Лошадь, понимаешь, разгуливает по дворцу… Так и любой, значит, может… разгуливать. Ворвется сюда, начнет разгуливать, а когда подопрет, то снимет штаны и прилюдно навалит кучу в королевском дворце! Сначала здесь, в коридоре, а когда войдет во вкус, то и в моей спальне! В спальне помазанника божьего! Ты этого хочешь, мой милый Шауниц? – король постарался вложить в свои слова как можно больше яду. Ему в голову ударило всё: и бессонная ночь, и принцесса Агния с своими убогими любовниками, и не вовремя вернувшийся муж полногрудой Лизхен, и скверно идущие государственные дела, и продувные бестии Берковские, и это куча лошадиного дерьма…
Король бросает на гофмаршала свирепый взгляд.
– Шестнадцать заместителей… – говорит он, с трудом сдерживая себя. – Скажи, Шауниц, зачем тебе столько заместителей, если они с одной единственной лошадью стравиться не могут? А если бы их был бы здесь целый табун?! Что, тогда ты бы себе взял тысячу заместителей?! Ты мне объясни, с какой это стати у гофмаршала столько замов? Ты что, председатель кабинета министров? Ты ведь по должности кто – гофмаршал? Ты хоть знаешь, кто такой гофмаршал? Может, ты думаешь, что гофмаршал – это высокий армейский чин, равный, по меньшей мере, фельдмаршалу? Или тебе этого мало, и ты считаешь себя настолько важной персоной, что против тебя король и королева просто букашки? Если это так, то ты глубоко заблуждаешься.
Гофмаршал – это только звучит громко и красиво, а в действительности – это нечто среднее между консьержем и сантехником… Чтоб ты знал, гофмаршал – это вроде… вроде ключника и эконома в одном лице. Ты должен за чистотой следить, краны подкручивать, чтобы не текли, засоры прочищать, электропроводку ремонтировать, менять перегоревшие лампочки…
Король говорит долго и нудно. Его глухой голос вбивается в уши гофмаршала, как тупой, ржавый гвоздь.
Припомню же я тебе засоры и лампочки, думает Шауниц, служишь этому рамолику верой и правдой, не ведая покоя, а он, старый хрыч, в ключники вздумал его определить. Королю следовало бы знать, что такие гофмаршалы, как Шауниц, на дороге не валяются…
От обиды и злости Шауниц совершенно посерел лицом. Вид у него настолько убитый, что король едва не впадает в ошибку, полагая, что гофмаршал испытывает раскаяние.
Но король не вчера родился, и поэтому, преодолев секундное замешательство, он, сознавая, что слегка самодурствует, продолжает мучить придворного придирками. Быть немного самодуром, оставаясь при этом добродушным, по-стариковски ворчливым, участь всякого несчастного короля, думает он. И, увы, не только участь, но и привычка, и поэтому он продолжает зудеть:
– Кстати, должен тебе заметить, что лампочки перегорают слишком часто. Слишком! А от этого ущерб казне. Тебе и твоим заместителям надо бы быть экономнее. Экономика должна быть экономной! Запомни это. А ты, говоришь, шестнадцать заместителей…
Гофмаршал какой выискался! Раньше такие, как ты, ходили в кирзовых сапогах и держали за одним голенищем вантуз, а за другим – молоток… Какие такие еще заместители у ключника?..
Вот заставлю тебя ползать на карачках и языком вылизывать пол, чтобы на нем и следов не осталось от лошадиного говна, тогда узнаешь, как заводить у себя целый штат заместителей! Гофмаршал, понимаешь… Наплодил себе заместителей… Ну, что ты молчишь?.. Чтобы через час узнал и доложил, кто привел эту проклятую лошадь во дворец! А что если бы это увидела королева?.. Ты представляешь, что бы было?! Кстати, – король подходит ближе к куче и наклоняется, – кстати, ты уверен, что это лошадь?..
Шауниц встает рядом, тоже наклоняется и некоторое время молчит.
– Несомненно, лошадь, ваше величество, – спустя минуту убежденно говорит он. И, наклонившись еще ниже и потянув носом – уже менее уверенно: – или конь…
Король укоризненно смотрит на Шауница:
– Это ты так шутишь с королем?
Шауниц вжимает голову в плечи, стараясь сделаться меньше, и ему это удается. За долгие годы он прекрасно изучил характер короля, человека, на взгляд гофмаршала, хотя и не глупого, но сильно уступающего Шауницу в житейской искушенности и мудрости.
Пусть его пошумит, думает многоопытный придворный, пусть выпустит громкий, но холостой заряд по неуязвимой цели, глядишь, через минуту и успокоится. Сколько раз, бывало, сгоряча наговорит массу оскорбительных колкостей, а потом еще и извиняется, старый черт, что обидел.
И действительно, король постепенно успокаивается.
– Гляди, – тем не менее, строго говорит он Шауницу и грозит пальцем, – гляди, чтобы у меня это было в последний раз…
Гофмаршал недоумевает, что значит – в последний раз? Не он же, Шауниц, в самом деле, навалил кучу дерьма на мраморной пол в королевском дворце…
– Я давно хотел тебе сказать, – переходит король на монотонное бурчание, – что ты мне в последнее время не нравишься… Очень не нравишься. Ты явно постарел. Ты напоминаешь мне потрепанного жизнью авгура. Ты перестал правильно истолковывать мои желания… Я понимаю, слышать это неприятно… Но лучше услышать правду, чем продолжать жить, ничего не соображая… Так что слушай правду о себе… Правда, это, дружок, великая вещь. Тем более что эту правду тебе говорит король, который к тебе благоволит. Если ты думаешь, что с возрастом приобрел особую мудрость, которая позволяет тебе воспринимать мир во всей его полноте и многообразии, и еще при этом, не дай Бог, возомнил, что являешься составной частью чего-то огромного, вечного, несокрушимого, то тебе следует обратиться к доктору медицины Краузе. Он такие болезни излечивает вмиг. Пара могучих клистиров и… Не заметишь, как окажешься на кладбище. Запомни раз и навсегда – с возрастом человек глупеет. И то, что ему кажется мудростью, на самом деле является старческим маразмом. Или моральным и умственным бессилием. Старый человек свой упростившийся, сузившийся взгляд на природу вещей ошибочно принимает за прозорливость… Если ты внимательно присмотришься к старикам, то увидишь, что у них глаза, как у младенцев. Что ты на меня-то уставился?! Тебе не на меня надо смотреть, дурак, а в зеркало! Так вот, повторяю, у стариков глаза, как у младенцев… Такие же бессмысленные и глупые. Это от идиотизма, дружок. Ты хоть понял, о чем я тебе толкую? И чтобы не впасть в это ужасное состояние, когда до полного кретинизма рукой подать, надо попытаться овладеть ситуацией. А это дается лишь тем, кто умеет, иронизируя, смотреть на самого себя со стороны. И самое главное, запомни, никакого слияния человека с миром быть не может. Мир существует независимо от человека, а человек всегда одинок, это ты хоть понимаешь? Человек никому не нужен…
Они идут уже минут пятнадцать, может быть, даже дольше, и конца пути не видно.
Пусть перевернется в гробу тот полоумный, кто построил этот гигантский дворец, думает уставший Шауниц. Идешь, идешь…
Надо бы как-то решить вопрос с передвижением, может, установить во дворце несколько горизонтальных эскалаторов, как в аэропорту?
Или раздать всем мотороллеры или роликовые коньки… А что? Моторизованная группа священников направляется к королеве на вечернюю игру в триктрак, все верхом на мотоциклах… Министры наперегонки мчатся по коридорам на роликах, каждый спешит первым попасть на прием к королю, чтобы нажаловаться на коллег…
«Кто-то, похоже, уже пытается по-своему решить вопрос перемещения по дворцу, – задумывается Шауниц. – Например, с помощью перехода на гужевой транспорт, на конскую, так сказать, тягу… И, по всему видно, успешно: вон сколько говна навалено!»
Самсон Второй внезапно останавливается и пристально смотрит в глаза Шауницу:
– Давно хотел тебя спросить…
«Господи, что еще?..» – думает гофмаршал. Он уже жалеет, что в столь ранний час ворвался в королевскую опочивальню.
