Алиса Ганиева - Праздничная гора
– Они не подтверждают, простые люди подтверждают, – встрял юноша, еще больше оттопыривая нижнюю губу.
– Даже если это правда, – продолжал бежевый, не опуская широких ладоней, – наша дружба с Россией продолжится. Вот, говорят, дотационный регион, дотационный регион. А посмотрите сюда: если мы налоги никуда отдавать не будем, мы сами себя кормить сможем. У нас есть нефть, газ, в Юждаге есть медь. У нас тут транспортный узел Европа – Азия, незамерзающий морской порт, трубопроводы, гидроэлектростанции, машиностроение, виноделие, рыбохозяйственный комплекс. По производству сыра и овощам мы в стране на первом месте. А курорты? Бальнео… бальнеологические, лечебно-грязевые, пляжные, горные, какие хочешь есть! Ковров ручных, деревообработки, гончарных изделий, чего хочешь – вагон! Ни в одной республике такого, как у нас, нет!
– Вот как раз наш Шамиль Магомедов из Кубачей вернулся, с мастерами разговаривал, – вставил зять.
– Во-во! – радостно согласился бежевый. – Как там наши художники?
– Раньше делали боевое оружие, настоящее, а теперь сувениры штампуют. Скоро все ненастоящее станет, – ответил Шамиль без улыбки.
– Зато сейчас на международный рынок выйдем, торги наладим. А виноделие? Коньяков девяносто процентов в России мы производим, кремлевский алкогольный фонд – на основе наших напитков!
Бежевый закашлялся.
– Про алкоголь сейчас не время говорить, – пробасил каменнолицый человек в серой тюбетейке.
– Дайте мне закончить, – тряхнул шевелюрой бежевый.
Но каменнолицый, глядя куда-то поверх сидящих, продолжал:
– Вы тут так говорите, как будто на одной нефти мы будем процветать. Умма{Сообщество верующих (араб.).} становится крепкой не из-за нефти, а из-за веры. Может, у нас теперь как в Чечне будет: взял вторую жену – получи однокомнатную квартиру, взял третью – получи двухкомнатную. А не так, как теперь: вторую жену все осуждают, зато по саунам, астауперулла{Прости, Господи (араб.).}, ходят. Если центр откажется от мусульман Дагестана, то все они еще больше должны сплотиться вокруг тариката. А тем, кто портит ислам, нужно сказать, как советовал досточтимый шейх: «Оставьте лес диким зверям и выходите к людям!» Нужно научить заблудших истинной вере, да смилостивится над ними Пророк, салаллаху алайхи вассалам. В школах нужно будет наставить детей на истинные знания. А то учат их, что люди получились из обезьян. Ну какой нормальный человек этому поверит? Всемогущий Аллах начал творить людей с Адама, алейхи салам, из красной, белой и черной глины. Из его левого ребра была создана Хава, и с них началась жизнь на земле. Все пророки, начиная с Адама, приходили к людям с исламом. То есть с таухидом – единобожием. И Аллах не принимает никакой другой религии, кроме этой. Уйдут русские, будет фитна – смута. Некоторые заблудшие называют ее газаватом{У мусульман священная война с неверными.}, но они даже не чувствуют запаха газавата. Пусть Аллах нас защитит от людей смуты! Главное, постоянно наставлять соседей. Если ты сам дуа совершаешь, а твой сосед пьет, ты должен его научить. Иначе на том свете он скажет ангелам: «Не меня берите в ад, а моего друга, который меня не научил». И вам придется отвечать за грехи ближнего…
– Да о чем вы вообще говорите? – подскочила крашеная девица в углу. – Нас тут предали, захлопнули ловушку, и делайте что хотите, а мы чему радуемся?
– Хадижа, успокойся, – осаживал ее зять.
Но та продолжала:
– Люди говорят, выпускать никого не будут, а у моего брата в Ростове жена с детьми, как он туда вернется? Вам-то хорошо, – обратилась она почему-то к полицейскому, – вас на вертолетах в Турцию увезут, а народ что будет делать?
– Я здесь при чем? – вспылил тот, раздувая полные щеки. – Турция здесь при чем? Место свое знай, женщина. Как шайтан, вскочила здесь, слюнями брызгаешь!
– Чего вы боитесь? – закричал ей бежевый.
– Закрытых боюсь!
Каменнолицый замигал правым глазом:
– Это люди смуты дискредитируют ислам…
– А они говорят, что вы и все Духовное управление дискредитирует, – снова вклинился губастый юноша.
Все разом заголосили.
Шамиль вышел в жаркий коридор и поводил плечами, как бы желая отогнать происходящее. Потом достал телефон и потыкал в кнопки, но дядя Алихан не отвечал. Набрал своему другу Арипу, который работал в Москве, но и Арип был недоступен. Из конференц-зала раздавались многоголосые крики, среди которых особенно выделялся хриплый бас Шарапудина Мурадовича.
Постояв в нерешительности, Шамиль вышел на улицу. Ничего как будто не изменилось. Сначала он взглянул на узкий перекресток, где сигналили громоздкие маршруточные такси, потом на смеющихся девушек, толпящихся у входа в нелепое стеклянное здание со множеством модных вывесок, потом на палатку «Хлеб», откуда высовывалась чья-то повязанная косынкой голова. Голова кричала что-то голоногим мальчишкам, бегущим в сторону обклеенного завлекательными афишами деревянного забора, окружавшего замороженную стройку. За забором слышались счастливые крики купальщиков, плещущихся в огромной дождевой луже на месте выкопанного и недостроенного фундамента. Через дорогу от редакции пестрели нарядные частные коттеджи и кривые белые домики, на одном из которых кто-то вывел углем «Продаю муку».
Шамиль повернул за угол, туда, где под навесом сидела разморенная солнцем женщина и продавала квас. Купил большой пластиковый стакан за несколько десятирублевых монет и зашагал в сторону выжженной клумбы. Недалеко от клумбы росла чахлая акация, бросая на разноцветную тротуарную плитку редкую тень.
Он присел под акацией, на исписанную черным маркером скамейку, глотнул квасу и задумчиво уставился прямо перед собой. Несмотря на жару, на улице было людно и шумно. Из маленьких кофеен доносилась визгливая музыка вперемежку с жужжанием бензопилы, возбужденными криками прохожих и стрекотом степной саранчи. Шамиль снова набрал дяде Алихану и снова безрезультатно. «Что это я на измены сел?» – спросил он сам себя и выпрямился.
Возвращаться в редакцию не хотелось, тем более что вскоре должна наклюнуться нормальная работа. Омаргаджи говорил ему, что узнает про какое-то хорошее место в суде. Шамиль допил квас большими глотками, смял пластиковый стаканчик и, не найдя, куда его бросить, оставил лежать на скамейке. Захотелось увидеться с Омаргаджи тотчас же. Он встал и побрел в сторону моря, где в старых, пропахших деревянной плесенью дворах ютилось несколько небольших адвокатских контор.
Свернув на соседнюю улицу, Шамиль столкнулся с похожим на бочонок Хабибулой. Хабибула подскочил от радости и, широко щерясь добродушным золотозубым ртом, залепетал:
– Салам, Шамиль! Куда идешь? Я вчера с кутана{Населенный пункт, административно входящий в горный район, но находящийся на равнине, в зоне отгонного животноводства. Возникает на месте пастушьих стоянок на зимних пастбищах.} приехал, молоко, творог, туда-сюда привез. Валлах, не хотел ехать, хотел Марата послать, но самому пришлось. Туфли видишь у меня какие порватые? – говорил он, показывая на свои дырявые сандалии. – Сейчас молоко-сыр продам, и момент куплю себе туфли от души. Салимат поругает, а я что, виноват, что ли? Пока сегодня по городу ходил, порвал. У нас трубы на улице меняют, вот так вот грязь лежит, камни острые царапают… Идем ха, ты куда спешишь?
– Хочу к Омаргаджи зайти, по работе поговорить.
– Какому Омаргаджи? КIурбанизул Омаргаджи? – Хабибула весело засмеялся, на ходу потирая складчатый рот. – Он ко мне на десятый кутан приезжал, двадцать раз мне в шахматы проиграл! Двадцать раз! Теперь видит меня, убегает…
– А ты не знаешь про слухи, Хабибула? – спросил Шамиль, примеряясь к короткому шагу спутника.
– Какие слухи? А, то, что у Меседу шифер от ветра упал в Шамхале? Еще как слышал! Мне Салимат говорила. Позвала бы она меня ставить шифер, ничего не было бы. Я крепко делаю, у Магомеда спроси. Этот Запир же есть, который Пайзуллы сын? Вот его позвала. Поэтому…
– Нет, я не про Меседу, – отмахнулся Шамиль. – Тут другое говорят. Нас от России отгораживают. Пограничники, туда-сюда. Берлинская стена.
Они остановились на перекрестке, сплошь забитом гудящими автомобилями. Из окон машин высовывались нахмуренные лица и машущие руки. Молодые прохожие сгрудились у бордюров, снимая толкучку на телефоны. Хабибула замахал руками около ушей, как бы давая понять, что ничего не слышит из-за дорожного шума.
– Ле, куда все едут? – спросил он, воодушевленный зрелищем. – Ты на них посмотри!
– Наверное, где-то дорогу разрыли…
– Идем ха, – еще раз предложил Хабибула, – я тебе сметану дам, творог… Что про стену ты говорил?
– Вот, говорят, стену строят на севере, нас отгораживают, – неохотно повторил Шамиль.
– Ай, астауперулла, – засмеялся Хабибула, – этот хапур-чапур оставь, да, свой! Что ты говоришь? Ты сейчас у Карима в газете? Это ваши журналисты ай-уй делают. Нам сюда теперь.
