Валентина Назарова - Девушка с плеером
Я обернулась. Высокая блондинка махала мне рукой, вприпрыжку огибая препятствия.
– Ника! – Она легко обняла меня за плечи, обдав запахом дорогого бальзама для волос. – Как приятно познакомиться. Ты ну просто вылитая сестра.
– Правда? – с сомнением откликнулась я.
– Абсолютная правда, только ты чуть повыше и… – Она невольно приложила руки к груди.
Я рассмеялась:
– Ну да, я не такая плоская.
Мы взяли по холодному кофе и сели за столиком на улице.
– Ну вот, добро пожаловать в Ноутон, – Ханна обвела рукой площадь с театральной торжественностью, – обувную столицу Великобритании.
– Обувную?
– Да, этот славный город так называли годов до восьмидесятых, пока производство не перевели в Азию. Сейчас от былого великолепия осталось только одно производство, где шьют мужские туфли с вычурными названиями по тысяче фунтов за пару, да куча заброшенных фабрик.
– Так вот откуда столько заколоченных окон!
– Какая наблюдательность, – с усмешкой кивнула она. – Я здесь родилась, поэтому уже даже не замечаю.
Небо над ратушей приобрело легкий пурпурный оттенок – близился вечер.
– Получается, ты ищешь ее, да? – после короткой паузы заговорила Ханна.
Я неопределенно пожала плечами. Пока я и сама не знала ответ на этот вопрос.
– Вроде того, – кивнула я. – Недавно нашла видео и сразу разместила в Фейсбуке пост. Спасибо тебе, что откликнулась и согласилась поговорить со мной. Сама не знаю, что я хочу найти и отыщется ли хоть что-нибудь, но мне кажется, я неслучайно увидела запись. Кстати, как ты вышла на мой пост?
– По хэштегу Гласто.
– Вы были лучшими подругами?
Она кивнула:
– И не только, мы были соседками, вместе снимали жилье, – она заправила волосы за ухо и вздохнула. – Я познакомилась с ней в пабе, мы обе там работали. Поначалу Джен меня страшно раздражала, а потом я привязалась к ней. Она была милой. Вряд ли кто-нибудь знал ее лучше меня.
Я изо всех сил пыталась заставить мозг работать. Надо спросить что-нибудь важное, значимое. Я и без Ханны знала, что ты была милой. Ради этого необязательно ехать в такую дыру.
– Ты говорила, у тебя остались какие-то ее вещи?
– Да, остались. Они в машине. Отдам тебе по дороге на вокзал, зачем таскать их туда-сюда.
– Ханна, – я глубоко вздохнула, набравшись решимости, – как ты думаешь, что с ней могло случиться?
– Дорогая, я еще тогда сказала полиции, что я думаю, – она отхлебнула кофе и шумно проглотила. – Не знаю, насколько ты в курсе, но Джен собиралась уехать в Европу на все лето. Она познакомилась с какими-то американцами, у них были большие планы.
От ее слов меня прошиб холодный пот. Именно это страшило меня больше всего – надежда. Дурацкая, идиотская, глупая, но бесконечно живучая надежда.
– Странно, она ни разу не упомянула Европу в разговорах с мамой. Даже наоборот, обещала приехать домой.
– Ну, может, это был секрет. Или она хотела сначала прокатиться по Европе, а потом поехать домой. Правда, я не знаю. Но со мной она только о своих новых друзьях и говорила.
– А что они были за люди, ты их знаешь?
– Нет, ни разу не видела.
– И ты говорила полиции все это?
– Да, – утвердительно кивнула Ханна, глядя мне прямо в глаза. – У них есть мои показания.
– А сестра говорила тебе, что едет на Гластонбери?
В задумчивости она потерла подбородок:
– Такого я не припомню.
– То есть вы были лучшим подругами, и она тебе не рассказала, что едет на фестиваль, билеты на который покупают чуть ли не за год? – выпалила я, тут же пожалев о своих словах, ведь ты не покупала никакого билета.
Ее лицо приобрело напряженное выражение.
– Ладно, если начистоту, то мы с ней не особо общались последнее время. Она почти не разговаривала со мной.
– Почему? Из-за чего?
– Я не знаю, как тебе сказать, да и надо ли вообще говорить теперь, когда столько лет прошло. Понимаешь, у нее были проблемы, – она кинула на меня многозначительный взгляд. – Психологического характера.
– Какие проблемы?
– Джен всегда была такой увлекающейся, эмоциональной. В общем, в последнюю пару месяцев она впала в какую-то беспричинную депрессию.
– Депрессию?
– Ну да. Она запиралась у себя и ни с кем не общалась, только слушала музыку в темноте и без конца курила. Мне даже пришлось вынуть батарейку из пожарной сигнализации.
– Так странно.
– Я тоже удивилась, устроила ей интервенцию.
– И что она сказала?
– Что ей плохо и она хочет, чтобы ее все оставили в покое. А потом, недели за две до ее исчезновения, все изменилось.
– В какую сторону?
– Она вдруг спустилась вниз из своей темницы, болтала со мной, как ни в чем не бывало, рассказывала про каких-то классных ребят, с которыми познакомилась где-то в соцсетях, и упоминала, что собирается в путешествие.
– Ты, конечно, не помнишь подробностей?
Она молча покачала головой.
– Может быть, было еще что-то? – настаивала я. – Какая-нибудь мелочь? Подозрительная деталь, которая тебе запомнилась?
– Даже не знаю. Я напишу тебе, если что-то придет в голову.
– А парень? У нее был парень?
– Никого постоянного. Она любила свободу.
– А что за бородатый мужик, который обнимает ее на фотографиях? Такой похожий на волшебника?
Она посмотрела на меня озадаченно, и мне пришлось показать фото, которое я имела в виду.
– Ах, этот! Алистер, наш босс в пабе, где мы работали с Джен.
– Похоже, он видел в ней нечто большее, чем просто работницу?
Ханна нахмурилась.
– Али был чудесным человеком и относился к нам как к своей семье. Не вижу ничего предосудительного.
– Ты сказала «был»?
– Он умер, покончил с собой. Жуткая история.
По тому, как, слегка поморщившись, Ханна посмотрела на часы, я поняла, что она не собирается развивать эту тему.
– Значит, резюмирую. Вы были коллегами, лучшими подругами и даже жили вместе. Внезапно, по неизвестным тебе причинам, она впала в депрессию. Потом, также при непонятных обстоятельствах, она вышла из депрессии, завела таинственных новых друзей и собралась в путешествие в Европу, которое, очевидно, началось с фестиваля Гластонбери, и о ее намерениях туда поехать ты тоже ничего не слышала. Так ты считаешь, никто не знал ее лучше тебя? – Я ощущала горячую волну ярости.
– Послушай, я говорю тебе правду! – На щеках Ханны выступил видимый даже сквозь толстый слой пудры румянец. – Я любила Джен, она действительно была моей лучшей подругой, и, наверное, я подвела ее.
– Во всей этой истории меня смущает другое. Видишь ли, она не могла уехать из страны – она же не как вы, ей в паспорт поставили бы штамп, сохранились бы записи.
– Ну, знаешь, есть и нелегальные способы, в багажнике машины или еще как-то. Люди постоянно так делают.
Да уж, примерно восемьсот тысяч человек в год, согласно данным из статьи в Википедии про работорговлю в современном мире.
– Как думаешь, она жива? – спросила я, не глядя ей в глаза, уже спокойным тоном.
– Я знаю одно: она либо мертва, либо не хочет, чтоб ее искали.
У Ханны зазвонил телефон. Она сбросила. Бариста начал поднимать стулья и подметать мостовую – пора было уходить. Вряд ли этот разговор принесет еще какие-то плоды.
– Пошли к машине, я отдам тебе вещи, – сказала Ханна, как будто подслушав мои мысли.
Я кивнула, и мы вышли на прилегающую улицу, где одиноко стоял огромный черный «лендровер».
– А как назывался тот паб, где вы работали?
– «Голова королевы».
– Какое жуткое название!
– Жуткое? Никогда об этом не задумывалась, – моя спутница остановилась возле машины, в нерешительности теребя ремешок сумочки. – Мне кажется, так называется половина пабов в Британии.
– Ни разу не слышала…
– Послушай, я знаю, ты считаешь меня сукой, но это не так. Я любила Джен и пыталась помочь ей, но она не принимала ничье сочувствие. Я правда думаю, что она сбежала из этого города. Я бы на ее месте точно сбежала бы, если бы было куда.
Признание звучало странно из уст такой взрослой и вроде бы состоятельной женщины. Она не производила впечатления сломленного человека.
Ханна открыла багажник. В глубине лежала замотанная скотчем обувная коробка.
– Это все ее вещи? – удивилась я. – Я думала, там как минимум чемодан.
– Вообще-то было больше. Я много раз переезжала за последние годы и не могла возить все за собой. Часть одежды пришлось отдать в благотворительные магазины.
– Видимо, большую часть. – Я потрясла коробку, и содержимое загремело внутри.
Она развела руками – что тут поделать?
– А среди вещей, которые ты отдала, не было голубого платья?
– Хмм, не припоминаю.
– Как вот тут, на видео.
Ханна взяла в руки мой телефон, чтобы получше рассмотреть скриншот.
– Не помню. Вроде бы не было такого. Но точно не скажу. – Она посмотрела куда-то вдаль, поверх моей головы. Это был знак, что пора прощаться.
– Спасибо тебе за все, Ханна, – я неловко протянула ей руку. – Поверь, я правда не считаю тебя сукой.
