Маша Трауб - Наша девочка
– У тебя удар был. Солнечный! – Наталка говорила с завистью. – Вот это зыкинско. Вот бы у меня хоть раз так было! И чего ты так дождя испугалась? Даже закричала. У вас в городе дождя, что ли, не бывает?
– Я тебе сейчас другой удар сделаю, – прикрикнула на нее тетя Тамара. – Ладно ребята, но где твои глаза были? Как ты могла разрешить ей в саман лезть? А ты, Катерина, лежи. Вот, попей еще. Я тебе отвар сделала.
Я все еще пыталась справиться с пуховой периной, но схватка была неравной. Перина заставляла лежать, принимая положение моего тела, – я провалилась в теплую мягкую ямку и при попытке поднять ногу утопала еще глубже.
– Катерина, это тетя Соня, – начала говорить тетя Тамара. – Ты здесь поживешь. Наталка будет тебе во всем помогать. Правда, Наталка? – Тетя Тамара строго посмотрела на девочку. Наталка поспешила кивнуть. – Я тоже буду рядом. Маме мы отправим телеграмму. Отдыхай.
– Не оставляйте меня! – Я все-таки умудрилась выскользнуть из кровати и вцепилась в ногу тети Тамары. – Не хочу я здесь! Я домой хочу!
– Дети не могут быть без призора. Ты же не хочешь быть без призора? То есть беспризорницей? – спросила меня тетя Тамара.
Я вцепилась в ее фартук мертвой хваткой. За руку взять не решилась – вены на запястьях тети Тамары были огромные, синие. Казалось, что, если прикоснешься хотя бы к одной, они лопнут. Ее руки были красивые и страшные одновременно. Я не могла оторвать от них взгляд. Вены хотелось потрогать, погладить – они мне очень нравились. По ним я догадалась, что никакая она не ведьма, а очень-очень добрая женщина, которая не оставит меня в беде. Никогда.
– Вот, выпей. – Тетя Соня заботливо поднесла к моим губам эмалированную кружку. – Это трава, не бойся. Она горькая, но ничего, зато полезная. Ложись. Тебе надо спать.
Я выпила травяной настой и покорно легла. Сквозь сон мне было слышно, как тетя Соня и тетя Тамара разговаривают полушепотом.
– Вот, Соня, это ее деньги. Мать передала, – говорила тетя Тамара. – Тут много. Эта тетка ее чуть не ограбила.
– Не надо, не возьму! – сказала тетя Соня.
– Возьмешь. Раз мать ее деньги оставила, значит, так было нужно. Сколько она здесь пробудет, не знаю. Узнаю – скажу. Сама понимаешь, мать просто так бы ее сюда не отправила. И это судьба, что я на нее на вокзале наткнулась. Кстати, приструни Наталку хоть на время. Опять женщины языками про нее чешут. Сегодня они снова пистоны подкладывали. Покупай все, что потребуется. Одень девочку, чтобы глаза этим курицам-соседкам не мозолила. Сшей ей платье, отрез я тебе принесу. Корми ее, она в поезде голодала. Сама видишь, какая она хилая. И не жалей: пусть работает наравне с Наталкой – покрепче станет. Будешь ее выделять – обидится. Девочка с мозгами, и у нее доброе сердце. Ей нужно только немного любви и заботы, она быстро оттает. Ох, мало я эту тетку проучила. Надо было ее посильнее напугать, чтобы лишний раз подумала, прежде чем над детьми издеваться. За что такое девчонке? Она из последних сил держалась. Гордая по натуре, сильная, наша девочка…
– Да уж соседки доложили, как она из колонки не могла воду пить. Не волнуйся. Мне кажется, они с Наталкой подружились уже.
– Как Тамик? Зубки проверяла? Ложкой стучала? Лезут?
– Спокойный, слава богу. С Наталкой я вообще не спала, ты же помнишь, а он тихий.
– Десну ему намажь, я принесла мазь, на всякий случай. А Давид где?
– Ой, не говори мне про него! Опять на юбилей ушел. Я ему говорю – хватит уже языком чесать, а он отвечает, что это его призвание. Деньги хорошие зарабатывает, но стыдно ведь. Думала, Тамик его образумит, все-таки сын…
– Он хороший муж и отец.
– Да кто говорит, что плохой? Даже не знаю, как так получилось. Теперь он главный ведущий: тосты произносит, свадьбы ведет, юбилеи. Без него никак. В очередь становятся, чтобы он все как положено устроил. Он ведь и традиции знает, и обычаи. Те, которые только старики помнят. Так еще ходит и расспрашивает, как все раньше было, какие слова говорили.
– Ну и радуйся.
– Так это же не профессия для мужчины!
– Если деньги приносит, то профессия.
– Вот и он мне так говорит. А мне стыдно. Не муж у меня, а кокотка какая-то, как говорит Мишкина бабушка.
Тетя Соня не удержалась и рассмеялась.
– Он ведь Наталке разрешает с мальчишками бегать. А я – что я могу против его слова? Ты же знаешь, у Наталки его характер. Скажешь поперек, так она назло сделает.
– Это твой характер, – сказала тетя Тамара.
– Тамар, а он девочку примет? Что ему сказать?
– Давид любит детей. Он будет только рад, что еще одна девочка в доме появилась. За это не волнуйся.
– Да, ты права. Давид рад будет. Только на сердце у меня неспокойно – ты представляешь, чему эту девочку моя Наталка научит. А мне отвечать потом!
– Твоя Наталка – это то, что надо этой девочке сейчас. Пусть учит. Ты ей тоже спуска не давай. Ругай, если набедокурила, хвали, если заслуживает. Она тоже с характером, только еще об этом не знает.
Утром я проснулась от бьющего в глаза солнца – такого яркого, что пришлось зажмуриться и вставать на ощупь. В доме было тихо.
– Наталка, – позвала я, – тетя Соня!
В соседней комнате раздался писк. Я зашла и увидела деревянную люльку с длинной ручкой. В ней лежал спеленутый малыш. Он очень хотел выбраться из своих оков, и я ему помогла – распеленала и стала смотреть, как он дрыгает ножками и пытается поймать ручками мой палец. Малыш опять захныкал, и я взяла его на руки. Я вышла на улицу, где увидела Наталку, которая здоровенным веником мела двор. Увидев меня, она оцепенела.
– Ты что сделала? Зачем ты его размотала? – подскочила она ко мне, бросив веник.
– Он плакал.
– Надо было просто покачать. Как мы его теперь замотаем? Мама точно заметит. – Наталка была в панике.
– А почему нельзя его доставать?
– Потому что у него ноги кривые будут и голова огромная. Ляльки должны лежать. Или его черт унесет, а от чертей и демонов только ножницы помогают! Мама под матрас Тамику кладет.
– А кто такие ляльки?
У меня в голове все перепуталось – при чем тут черти и демоны и почему нельзя держать на руках ребенка?
– Я же тебе объясняю: Тамик – он еще беззащитный, маленький, ему еще годика нет. А демоны на таких маленьких охотятся, у них душа чистая. Поэтому ляльки должны лежать в люльке. Если его размотать, он может сам себя поранить. Разве ты не в такой люльке лежала, когда была маленькой?
– Я не знаю.
Мы вернулись в комнату и в четыре руки замотали Тамика в пеленки, уж как получилось.
– Все равно мама заметит. – Наталка смотрела на результат наших трудов. Тамик лежал в коконе из пеленок, который топорщился во все стороны. Основная часть пеленок собралась вокруг шеи малыша – удивительно, что Тамик не плакал, а только пыхтел и брыкался. Ему даже нравилось бороться с путами.
– Его надо привязать к люльке. Туго, чтобы не вывалился, – сказала Наталка.
– Жалко его привязывать, – отозвалась я.
– Наталка! – В комнату ворвалась тетя Соня. – Что ты опять устроила? Это же твой брат! Не девочка, а наказание какое-то. Так, быстро взяла банку и пошла собирать жуков! Без разговоров!
– Мааааам! – взвыла Наталка.
– Даже не начинай! – одернула ее тетя Соня.
– Тетя Соня, это я виновата. Я Тамика из люльки достала. Он плакал, и я хотела его успокоить. Я же не знала, что малышей нельзя доставать! Не ругайте Наталку! – подала голос я.
– Кариночка! Деточка! – Тетя Соня тут же изменилась в лице и стала ласковой. – Ничего страшного. Ты давно проснулась? Как себя чувствуешь? Голова не болит? Не кружится? Вещи твои я погладила и в шкаф положила. Наталка тебе все покажет, расскажет.
Мы посмотрели друг на друга, как будто видели впервые. Наталка поняла, что несет за меня ответственность. А я – что моя жизнь теперь зависит от новой подружки.
– Все будет хорошо. Отдыхай. Кушать хочешь?
Я не знала, что ответить. Наталка легонько ткнула меня в бок локтем.
– Хочу, – сказала я.
– Идите на летнюю кухню, там завтрак на столе. Наталка, помоешь посуду! И жуки тебя ждут! – прикрикнула тетя Соня на дочь.
– А мне что делать? – спросила я.
– Погуляй, отдыхай.
– А можно, я Наталке помогу?
– Вот, дочка, бери пример с Карины! Какая девочка воспитанная! – Тетя Соня подошла и погладила меня по голове.
– Я не Карина, а Катерина, Катя, – пискнула я.
– Да, Кариночка, конечно, иди, – ласково сказала тетя Соня, занятая пеленанием Тамика, который сучил ножками – ему так понравилось быть распеленутым, что он сопротивлялся изо всех сил.
Мы с Наталкой пошли на летнюю кухню, где под салфетками стояли чашка с творогом, хлеб, яйца и зелень. Наталка накинулась на еду. Я сначала смотрела, как она ест, поскольку творог не любила, вареные яйца терпеть не могла, но потом последовала ее примеру. Мы наперегонки ели из одной чашки и стучали яйцами об стол, кто громче, а потом соревновались, кто быстрее почистит. Горбушку хлеба Наталка намазала маслом, посыпала сверху сахаром, разделила напополам и закрыла глаза, чтобы насладиться лакомством. Да, это было вкуснее всех булок из булочной, вместе взятых. Здесь все было другое, даже яйца – с ярким, почти оранжевым желтком. Я таких никогда не видела. Сытые, мы выползли во двор. Наталка вручила мне банку, в которой плескалась жидкость.
