Анна Бердичевская - КРУК
– Но не пропускает на волю человека. Я правильно понял?
Кайо рассмеялся, а Кузьма как-то успокоился – его поняли.
– Логично! – продолжил Кайо. – С человеческой свободой в мире становится все хуже. В нашем случае Grid следующая после Интернета ступень развития Всемирной паутины… Grid – переход к коллективному сомышлению компьютеров, находящихся в любой точке планеты. Так что это вроде бы скорее свобода, чем тюрьма. Человек все больше перестает зависеть от своей телесной оболочки… Во всяком случае – на первый взгляд…
– А на второй? – спросил Чанов.
– Ну, да, могут возникнуть проблемы… Мощность Grid нельзя описать как сумму мощностей отдельных компьютеров. Процесс сомышления не линеен. Grid позволит совершить такой скачок, что информационные технологии… а затем и любые технологии… выйдут из-под контроля. Человек, возможно, окончательно и трагически перестанет понимать, чем же и для чего он на самом деле пользуется… – Кайо посмотрел на Кузьму, едва заметно улыбнулся и спросил по-франко-английски: – Ву-з-ете О’кей?
– Да не больно-то о’кей, – пробормотал Кузьма по-русски и перешел опять на французский. – Для меня все понятное в технологиях закончилось паровозом. А даже ваш Интернет – пусть самый простой – вещь уже вовсе не человеческая…
Кайо, похоже, был очень доволен.
– D’accord! Согласен. Я рад, что среди нас присутствует нормальный человек.
– Других нет? – спросил Кузьма и оглядел сидящих за круглым столом.
– Есть. Вы не первый. Первый – я. Второй Кульбер, но он колеблется.
– А мой друг Блюхер?
– Да он-то, возможно, Grid как раз и запустит в широкое обращение нормальным людям на погибель!
Кайо улыбнулся не Чанову, а снова куда-то вдаль.
– Но вы же всем этим руководите…
– Нет. Я консультирую и наблюдаю. Мы вместе с Тимом[32] разработали когда-то Интернет для CERN. Представляете, что значила мгновенная передача мысли на расстоянии – почти телепатия – для физиков, математиков, инженеров, работающих над общей задачей в разных концах планеты?.. Это было так соблазнительно удобно. И практически необходимо… А потом на презентацию приехал Билл Гейтс, мы знакомы давно… Билл разобрался в принципах нашего с Тимом «маленького сачка для ловли головастиков», уехал… И невероятно быстро превратил сачок во Всемирную сеть Майкрософт. Заработал миллиарды. Но я не думаю, что Интернет сделал человечество лучше и счастливее. Переизбыток информации порождает безумие… как нечистоплотное обжорство ведет к завороту кишок. Все дело в скорости… – Роберт задумался, а Кузьма навострил уши, немедленно вспомнив Крук, «Паука» и рассуждения Вольфа о скорости. – …скорость имеет значение. Книгу пишет человек для человека, в ней скорость письма практически совпадает со скоростью чтения, и пропорция эта не менялась за последние шесть тысячелетий. А Интернет для биологического человека – информационное обжорство. Легкость и скорость получения любой информации и дезинформации ведет к неврозу, если не к безумию. Даже тренированный, подготовленный мозг не в силах осмыслить этот космос.
– Душа не принимает… Вот вам и Черный квадрат… – пробормотал Чанов по-русски.
Роберт удивленно вскинул брови, задумался на миг и продолжил:
– Освоение, упорядочение Интернета постепенно все-таки происходит… Человечество приспосабливается, как-то находит в Космосе свое, человеческое… Но Grid – это информационный пылесос нового порядка… – Роберт говорил совершенно спокойно, только очки посверкивали. – Ему предназначено решать совершенно абстрактные, нечеловеческие задачи…
Кузьма как бы продолжил мысль Роберта:
– И бесчеловечные тоже…
– Я не знаю, – Роберт посмотрел на Кузьму просто и печально. – Никто ничего не знает. Пока известно одно: Grid действительно нужен именно для CERN, иначе весь проект теряет смысл. Значит, ему быть. Объемы информации, которую ежесекундно будут улавливать и транслировать детекторы БАКа, – превышают все, с чем когда-либо имело дело человечество… а не то что частный человек… Нашему воображению все это чуждо. То есть по-человечески, чувственно – мы не сможем проникнуть в суть изучаемых явлений. А пользоваться этими явлениями вслепую?.. Мне лично все это уже не слишком интересно… Это понятно?..
– То есть в этой игре программа собирается держать человека за болвана…
– О, вы играете в старый покер? – Роберт снова внимательно глянул на Кузьму.
– Нет. Но я играл в Паука, есть такой занудный компьютерный и карточный пасьянс. Очень быстро начинаешь чувствовать, что не ты играешь, а тобой играет программа. А перестать – не можешь. Но выход, знаете, нашелся! Даже два.
Роберт оживился и сказал:
– Это интересно!
– Первый выход нашел как раз вот он, – Кузьма кивком головы показал на Блюхера. – Василий смастерил программу, которая сама играет в Паука. А потом эта программа коротко отчитывается за проделанную работу перед владельцем компьютера. То есть Богу – Богово, кесарю – кесарево, технологии – технологию, а живому – жизнь…
Роберт Кайо уставился на Кузьму, перевел взгляд на Блюхера и как-то счастливо, по-детски и раскатисто рассмеялся. Все на них посмотрели. Кузьма обратился к Блюхеру:
– Василий, моего французского не хватает. Расскажи, как твой комп играл в Паука сам с собой!.. Это ведь, наверное, можно и с вашим GRIDом устроить?.. Чтоб не зазнавался!
Василий перевел на английский, все заулыбались, а японец закивал головой и стал о чем-то по этому поводу страстно и серьезно говорить. Кузьма склонился к Кайо и продолжил с ним французский разговор.
– Второй, совсем-совсем простой и человечный способ борьбы с Пауком продемонстрировал один… старый поэт из Санкт-Петербурга. Он… – Кузьма остановился, поняв, что опять-таки его французского – языка не хватает, «я даже слово туфта перевести не смогу…».
Однако продолжил:
– Вы понимаете, Роберт, это настоящий поэт, так что я не смогу хорошо его перевести. Но вот что он говорил о скоростях: «И девять женщин живого ребеночка за один месяц не родят».
Кайо снова рассмеялся, на этот раз тихонько. Кузьма же почувствовал тоску – по Вольфу и по русскому языку. И сказал Роберту, как бы себе в утешение:
– Этот поэт скоро сюда приедет.
– D’accord! Если получится, познакомьте нас!
И Кайо снова стал смотреть в далекую прозрачную стену. Там солнце пробило облако, и видно стало, как сверкает снег на плавных склонах Юры…
– Бон! – сказал возвратившийся в кресло рядом с Чановым Кульбер, глаза Николая Николаевича победно сверкали. – Ваш друг не улетит с вами в Москву! Он останется здесь!.. Придется вам начинать журнал «Фонарь» одному.
Затем объявил по-английски:
– Джентльмены, нам пора на коллайдер!
Кайо и японец остались в баре. А Кульбер и Кафтанов вместе с Кузьмой и Василием вышли из стекляшки и сели в белый микроавтобус с голубой надписью CERN на борту. Автобус выехал за ворота и отправился… вообще-то, во Францию.
Дорога была сухой и чистой, даже скучной, через пограничный пост микроавтобус проскочил без остановки. Далше шел такой же, как в Швейцарии, лес, дальше его сменило непаханое поле… Дорога свернула в поле. Вдали синел сплошной забор, из-за него торчали яркие, как детские кубики, строения, а еще дальше высилась ажурная черная вышка – лифт в шахту. Кульберу, Кафтанову и Кузьме с Васей за забором выдали белые каски. «Как на Дубровке…» – поежился Чанов, вышел из автобуса, вдохнул чистого воздуха, и что-то кольнуло на дне вдоха.
Вблизи детские кубики превратились в гигантские металлические коробки-ангары, в которых собирали детекторы. Эти штуковины были похожи на турбины какого-нибудь Днепрогэса (только без лопастей) или на тысячекратно увеличенные роторы-статоры в школьной лаборантской комнатке – еще и с бездной мелких подробностей. Внутри детекторов, как муравьи в недрах огромного цветка, шныряли рабочие в синих робах и разноцветных касках. Напряженная работа шла почти бесшумно.
Кафтанов с воодушевлением принялся объяснять, показывая пальцем то влево, то вправо, то вверх. Кузьма с удовольствием смотрел на этого солидного, немолодого дядю с каской на макушке, как-то было видно, каким славным мальчиком был он в детстве… Во всяком случае Кузьма – видел. Еще он снова вспомнил про подзорную трубу, интересно, что разглядывал Кафтанов на склонах Юры?.. Может, у него там домик в складке между холмов? И жена в окно смотрит…
Отдельные детали конструкций Кафтанов называл «вон та железяка», поглядывая на Кузьму, да и на Васю снисходительно, как морской волк на экскурсию пионеров в машинном отделении крейсера «Аврора». Кузьме это было приятно. Как-то по-человечески было. Кафтанов рассказывал про контуры сверхпроводимости, про жидкий гелий и про «базоны Хиггса», которых пока что никто не обнаружил, но ЗДЕСЬ попытаются поймать. Рассказывал про антивещество, про черные дыры, про юность вселенной и гравитацию… Объяснял попутно и с тем же энтузиазмом технические подробности: что детектор ATLAS собирают пока что на поверхности, а когда он пройдет стендовые испытания, его снова разберут и отправят грузовыми лифтами на сто метров под землю (Кафтанов указал пальцем себе под ноги). И только после в одном из залов коллайдера соберут детектор заново. И уж тогда (если все сойдется и не обнаружатся «лишние детали») запустят в рабочем режиме…
