Анна Джейн - Северная корона. По звездам
– Нет. – Голос второй девушки звучал несколько глухо, но она старалась делать вид, что все хорошо. – С ним все хорошо.
– А тогда… тогда что тебя расстроило?
– Ничего особенного. Просто вспомнилось плохое. Оно всегда так не вовремя вспоминается, – глубоко вздохнула Ника. – И не знаешь, куда от этого деться. Все нормально.
– Точно, Никки? – уже второй раз в шутку назвала ее таким образом Марта.
– Точно. Никки, – с печальной усмешкой сказала Ника. – Никки. Не называй меня так больше, ладно, Март? Блин! – вдруг хлопнула себя по лбу Карлова, словно кого-то вспомнив. – Март… Да что такое? Господи, как я тебя назвала?
– Ты о чем? – совершенно ничего не понимала Марта. Может быть, сестренка перепила? Да вроде бы нет.
– Не бери в голову! Пошли за стол! – первой направилась к двери Ника. – Кажется, нас зовут. Слышишь?
– Слышу, – сказала Марта. Прежде чем выйти вслед за подозрительно быстро повеселевшей Никой, она наклонилась и с пола аккуратно подняла простой тетрадный лист, на котором был карандашом наспех нарисован портрет незнакомого девушке молодого светловолосого человека. Марта несколько секунд вглядывалась в усталое, симпатичное, но несколько жесткое лицо, освещая его мобильным телефоном, а после положила листик на стол и поспешила в гостиную.
Она могла ошибаться, но несколько лет назад видела Нику с этим парнем. Встретила случайно летом…
Что же он значит для ее сестры? Почему она плачет из-за него? Или виновник ее слез – Саша?
Перед тем как выйти из комнаты, Марта несколько раз нервно обернулась – ей показалось, что позади нее стоит незнакомец, то ли тот самый, с портрета, то ли очень на него похожей, но гораздо старше. По спине впечатлительной девушки поползли мурашки, ведь она точно знала, что в комнате сестры никого не может быть, но ощущение того, что кто-то глядит ей в спину, не пропадало до тех пор, пока она не покинула спальню Ники.
Листок с портретом плавно упал на пол, словно его бережно подхватил ветер. Правда, окно в комнате было закрыто, и ветру взяться здесь было совершенно неоткуда, поэтому падение бумаги можно было списать лишь на сквозняк.
Марта так и не поняла, что значит Никита для Ники. Зато девушка точно поняла, что скучает по Александру, хотя в тех редких случаях, когда она видела его, на нее нападал настоящий ступор, который все принимали за скромность или даже за нежелание общаться. Нет, Марта старалась вести себя нормально при Саше, ровно и уверенно, но лотос в солнечном сплетении мешал ей в этом. Он, едва заметив молодого человека, начинал тянуть к нему свои лепестки и даже чуточку искриться полупрозрачным золотом. Марта тушевалась и не знала толком, что сказать и как отреагировать на его слова – даже на банальное: «Здравствуй, сестренка». А твердолобый Александр, казалось, вообще не замечал изменений в девушке – наверное, потому, что он был занят одной лишь Никой. Правда, как-то, когда после пар в консерватории Марта зашла к родственникам домой, чтобы по просьбе мамы забрать у Людмилы Григорьевны кое-какие вещи, Саша, в это время тоже приехавший к Нике, попросил Марту что-нибудь сыграть им на скрипке. Она, не ожидавшая увидеть своего тайного возлюбленного, смутилась, немного зарделась и сказала, что не может, потому что спешит домой. «Тогда я тебя подвезу, сестренка, – сказал ей в ответ Александр, – мы с Никой как раз поедем в твою сторону. Но ты мне все равно когда-нибудь сыграешь». Марте пришлось кивнуть, а потом и вправду садиться в его серебряный «БМВ», который быстро домчал девушку до дома. Там, конечно, скрипачка вволю нарыдалась, но успокоилась музыкой и дала сама себе слово, что забудет этого самоуверенного дурака. Для этого она даже полвечера переписывалась с пианистом Феликсом, который обещал, что ближе к лету обязательно приедет к ним в город.
Если на любовном фронте у Марты все было как-то печально, то на музыкальном все шло гладко и замечательно – впору было открывать второй фронт на этом поприще.
Парадокс, но когда самым главным в жизни для Марты была музыка, у нее многое не получалось, как бы она ни старалась. А когда первое место по мыслям и желаниям в ее сердце занял Александр, успехи в музыке стали куда более яркими. И хотя теперь игра на скрипке и оркестр превратились в возможность – этакую серебряную, но прочную ниточку – вырваться из плена любовных переживаний, они принесли множество побед и радостей.
Дела Марты пошли настолько хорошо – нет, даже великолепно! – что к середине третьего месяца года она с изумлением, которое граничило с восторгом, узнала, что поедет на музыкальный международный конкурс скрипачей имени Леопольда Аэура, известного русского музыканта венгерского происхождения, эмигрировавшего в США после революции 1918 года. Это был первый в ее жизни столь значимый конкурс, в котором она должна была выступать, и Карлова волновалась, как ребенок, потому как и она, и ее педагоги, и родители прекрасно понимали: если Марта сможет занять на нем какое-либо призовое место, то перед ней откроется множество дорог. Девушка, отправляя еще до Нового года на конкурс заявку по настойчивой просьбе преподавателя, в классе которого она занималась, даже и не думала, что попадет на столь крупный конкурс, созданный по инициативе известнейших и уважаемых деятелей культуры России, в жюри которого по традиции входили музыканты очень и очень высокого уровня, а призовой фонд составлял вполне себе приличную сумму.
Музыкальное состязание уже в десятый, юбилейный раз должно было пройти в соседнем городе, в котором Марта была лишь однажды, давным-давно, и для нее это место ассоциировалось не только с международным скрипичным конкурсом имени Л. Аэура, но и с популярной рок-группой «На краю», участники которой были родом оттуда.
Организаторы, силами которых конкурс ежегодно выходил на славу, обещали и на этот раз очень постараться, дабы не опозорить родную страну перед многочисленными иностранными гостями и конкурсантами из других стран, представляющими самые разные государства: Японию, Израиль, США, Германию, Францию, Чехию, Италию и многие другие, в том числе страны бывшего СССР.
Поскольку мероприятие было очень серьезным, вместе с Мартой на него полетела и ее педагог Наталья Рудольфовна, которая усиленно занималась со своей лучшей, как она справедливо считала, ученицей перед столь значимым событием, а также и концертмейстер – приятный молодой мужчина, поскольку первые два тура должны были проводиться в сопровождении фортепиано, а третий, финальный, – в сопровождении симфонического оркестра.
Естественно, дни подготовки и разучивания программы перед конкурсом прошли для Марты сумбурно, как в зыбком тумане, и быстро, в каком-то бешеном африканском ритме, который заставлял забыть обо всех личных проблемах и переживаниях, ставя на первое место лишь только участие в конкурсе. И более-менее в себя девушка пришла уже в салоне самолета, сидя в кресле рядом с заснувшей Натальей Рудольфовной и концертмейстером Егором Станиславовичем, который сидел в наушниках, видимо, слушая музыку.
«Неужели уже завтра это начнется? – с тревогой подумала Карлова, глядя на свои руки, которые в последнее время, казалось, не выпускали скрипку и смычок. – Господи, страшно-то как…» Она, вспомнив наставления мамы и крестной, а также своего веселого дяди – папы Ники, стала настраивать себя на лучшее.
«Все будет хорошо, – проговорила она про себя уверенно, но даже ее внутренний голос дрожал. – Все просто отлично. Я выступлю лучше всех».
Марта, откинувшись назад на удобную спинку сиденья, закрыла глаза и попыталась унять пульсирующее волнение в груди, от которого лотос слегка уменьшился в размерах, но полностью не пропал. Естественно, девушке было страшно – так, что даже пальцы, сжавшие ручки кресла, дрожали, но Карлова хорошо понимала необходимость участия в подобного рода мероприятиях. Во-первых, она сможет доказать себе и другим, что не зря держит в руках скрипку уже столько лет, а во-вторых, это поможет ей надолго забыть Александра, который настолько прочно укрепился в ее душе, что Марте становилось злобно. Она попробовала последовать примеру Натальи Рудольфовны и заснула, но во сне ей, конечно же, приснился Саша, который, глупо хихикая, послал Марте воздушный поцелуй, покривлялся, как обезьяна, и даже слегка укусил ее за руку. От этого девушка и проснулась – оказалось, самолет уже скоро пойдет на посадку.
После того как юная скрипачка, ее очень радостная и выспавшаяся преподавательница и улыбчивый концертмейстер сошли поздним вечером с трапа, получили багаж и прошли все необходимые процедуры, в зале ожидания их встретили и увезли в одну из гостиниц, где поселили в соседних номерах – щедрые спонсоры конкурса имени Л. Аэура оплачивали не только проживание самих участников конкурса, но и сопровождающих их лиц. Уже там, в гостинице, когда Марта встретила неожиданно знакомых девушек-скрипачек из северной столицы, с которыми она однажды где-то пересекалась, ее накрыло волной той самой особенной атмосферы, что царила на подобных мероприятиях. Оживление, граничащее с суматохой, волнение, переживания, очарование звуками и людьми, страх провала и предвкушение от победы – все это щедро смешалось между собой, как ингредиенты сложного, но невероятно вкусного коктейля, который по рецепту, то есть правильно, мог приготовить только опытный бармен. Естественно, в роли алкогольной основы в таком коктейле выступала музыка – она пьянила и вызывала самую настоящую зависимость, но зависимость самую безвредную из всех существующих. Она же сплачивала и заставляла людей в едином ритме дышать пропитанным звуками воздухом.
