Галия Мавлютова - Моя еврейская бабушка (сборник)
– А что у тебя за дела? – ревниво произнес Сырец.
Семен заметно вырос, он почти подросток. У него своя жизнь. У Семена появились секреты от отца. Сырец подогревал свою ревность молчанием.
– Пап, ты не расстраивайся, я в порядке, – сказал Семен, удивленно отметив, что Сырец непривычно молчалив.
– Рассказывай, что случилось, – потребовал Сырец, он понял, что не выдержит рейса, если не докопается до истины.
– Понимаешь, меня в школе обозвали «жиденышем», – пожаловался Семен, – потом побили, вот синяк остался.
Сын задрал брючину и показал колено, окаймленное огромным синяком. Сырец, увидев голое мальчишеское колено, взбесился, схватил Семена за руку и закричал, заглушая звуки модной песенки, доносившейся из приемника: «Где они, кто, я сейчас всех закопаю!».
– А потом? – скривился Семен, выворачиваясь из отцовских рук. – Ты что, всю жизнь будешь за мной бегать, чтобы наказать моих обидчиков?
– Сколько их будет, столько и бегать буду, – кипел Сырец, – ты не сирота. У тебя отец есть.
– Два, – еще больше скривился Семен, принимаясь за мороженое, – мама замуж выходит. У меня теперь два отца.
– Она же мне ничего не сказала! – ахнул Сырец. – А как же ты? А я?
– Со мной все в порядке, – заявил Семен, – я записался в секцию самбо. Я сам расправлюсь с обидчиками. Вот, посмотри, какие у меня мускулы.
Семен закатал рукав рубашки и показал хлипкие предплечья. Сырец прикрыл глаза: ему было страшно, он ощутил острую тоску, сердце защемило так, словно он увидел что-то невообразимо печальное, что невозможно объяснить словами. Володя жалобно сморщился. В эту минуту он готов был казнить себя самыми изощренными способами казней, какие существуют в мире. Его сын вырос маменькиным сынком. Тонкий, стройный, ни мускулов, ни силы в нем. Как он дальше жить будет? Если бы Сырец всегда был рядом с сыном, он бы натренировал его, заставил бы делать каждый день зарядку. Сейчас уже поздно.
– Ничего не поздно, – прочитал его мысли Семен, – я за два занятия успел накачаться, как следует. А что через год будет? То-то же. Сам всем накостыляю. Я им всем покажу, где раки зимуют. А мамин муж вполне приличный дядька. Он меня вообще не замечает, только по утрам вежливо здоровается.
– Если что, я его… – начал было Сырец, но Семен весело перебил его. – Ты его закопаешь, да, пап?
– Закопаю, – неуверенно сказал Сырец, – обязательно закопаю. Семен, а ты хочешь повидать дедушку?
– Хочу, почему мы никогда не сходим к нему? – сказал Семен, отодвигая несъеденное мороженое.
Сырец посмотрел на менажницу и понял, что сын уже вырос, он давно не маленький мальчик – почти подросток, и совсем скоро превратится в юношу. А Сырец до сих пор не исполнил своего обещания. Он так и не смог заработать много денег.
– Когда-нибудь сходим, обязательно, – сказал Сырец и опустил голову. Он проклинал себя за то, что не смог построить нормальную жизнь. Его сын растет без отца. А сейчас Семена будет воспитывать чужой мужчина. Соломон не примет внука из распавшейся семьи. Для него это вовсе не внук. Или не настоящий внук. Сырец с трудом сдерживался, чтобы не выругать самого себя.
– Семен, я все сделаю для тебя, – прошептал Сырец, кусая губы.
– Пап, не переживай, мне ничего не нужно, у меня все есть, – сказал Семен и поднялся со стула, будто поторапливал отца, дескать, свидание закончилось.
Сырец поднялся и нехотя попрощался с сыном. Наутро он был далеко от Ленинграда. По планете тяжело тащились восьмидесятые годы. Еще никто не знал, что скоро грянет перестройка. Сырец сидел в высокой кабине тяжеловоза. Он ехал на север, туда, где ему когда-то пришлось хлебнуть лиха по самое темечко. Лихо уже подзабылось, но Сырец грустил о незадавшейся жизни. Дорога расстилалась перед ним широким полотном. Мысли наматывались в клубок вместе с километрами. Много думок передумал Сырец за дорогу. Если смотать их, получится огромный шар, больше нашей планеты. Но только одна запала ему в душу. Сырец решил исполнить свое обещание перед сыном. Он обязательно разбогатеет. Иначе он не сможет жить на этом свете. Он верил, что добрые малохим помогут ему. С их помощью он еще поднимется на свою альмемору.
* * *Время остановилось. Наташа изредка взглядывала на телефон. До конца допроса по-прежнему оставалось двадцать пять минут. Она боролась с сонной одурью, стараясь держать глаза широко открытыми – едва веки смежались, она мигом впадала в сон. Семен сидел напротив, бодрый и свежий, будто отлично выспался в своей камере. Но Наташа знала, что он страдает от жестоких приступов аллергии, он не спит уже неделю, в камере слишком душно и смрадно. Она никак не могла понять, как ему удается великолепно выглядеть.
– Семен, ваша исповедь меня изматывает, – призналась она, устав бороться с наваждением, – перейдем, наконец, к нашим делам. Я настаиваю, чтобы вы прекратили изводить себя и меня. Мы живем в двадцать первом веке, а вы перенесли меня на шестьдесят лет назад. Зачем? Оставим вашу родословную в покое, она не относится к делу. Мы напрасно тратим время.
– Согласен, это мазохизм, но он имеет отношение к нашим делам, Наталья Валентиновна, я тоже настаиваю, выслушайте меня, пожалуйста, – сказал Семен с нажимом в голосе.
«Он подавляет меня, гипнотизирует, своими байками он остановил время, мне кажется, что я сижу здесь уже почти год. Больше. Пять лет. Сто! У меня же машину на эвакуаторе увезут, пока я здесь развлекаюсь», – подумала Наташа, постукивая ручкой по столу.
Пустые бланки валялись повсюду, на столе, на полу, один застрял на Наташиных коленях. Она ничего не написала. Ни одного листа. С чем она вернется в РУВД?
– Ну, хорошо, говорите, – сказала она с усталым и недовольным видом, – только не вздумайте меня уверять, что участковый Коренев – мой отец.
– Именно в этом я и хочу вас уверить, – обрадовался Семен, – это был ваш отец. Валентин Коренев. Полковник милиции. Вы его дочь Наташа. Я всегда знал вас, даже тогда, когда вы не ведали о моем существовании.
– Странно, но отец ни разу не рассказывал мне о вашем отце, – пробурчала Наташа, – наверное, он считал, что мне ни к чему знать его связи. А я ему рассказывала о вас. И вашу фамилию называла. Семен, а вам интересно, как бы я поступила на месте отца? Отвечаю – ни за что бы не отпустила Сырца на свободу. Отец нарушил служебный долг. А служебный долг – это святое!
Наташа ощутила в своем тоне интонации ненавистной ей Макеевой, словно начальница тайком пробралась в Кресты, влезла в Наташино тело, и уже оттуда заговорила своим мерзким голосом. Коренева смутилась. Противная начальница и тут достала подчиненную.
– Ничего он не нарушил, это вы преувеличиваете, несчастный случай на производстве органы легко могли превратить в злостную халатность. Отец боялся, что его догонит ранняя судимость. Он не хотел снова идти на зону. Он ведь никого не убивал, не так ли, госпожа следователь? – в его словах слышалась издевка и усмешка одновременно, он словно приплясывал от радости.
Наташа отодвинулась от стола и огляделась. Дремота прошла, но часы часто мигали, показывая, что попали в аномальную зону. В Крестах часто случаются мистические явления. Здесь бродят загубленные души, их никто не видит, но они останавливают часы, вгоняя бедных следователей в сон, и заставляя подследственных смеяться над правосудием. Об этом должны знать все начинающие следователи, но об этом не говорят в университете. Преподаватели скрывают правду от студентов.
– Мой отец не имел права отпускать вашего отца, Семен! – категоричным тоном заявила Наташа. – Он нарушил присягу. Это не его дело – решать судьбу правонарушителя. Он не Господь Бог. И не добрый ангел Малохим. Он в то время был простым участковым. В его обязанности входило задерживать правонарушителей, заметьте, не судить, не прощать, не повелевать их судьбой, а ЗАДЕРЖИВАТЬ. Сырца могли отпустить из дежурной части, из уголовного розыска, из зала суда, да кто угодно мог распорядиться его свободой, но только не лейтенант Коренев.
Наташа разволновалась, она доказывала Семену очевидные истины, как ей казалось. Она говорила и украдкой посматривала на телефон. Он часто-часто мигал, словно его облепили маленькими магнитиками.
– Вы неподкупная и властная женщина, Наталья Валентиновна, а как же душа, человеческий материал, высокий нравственный суд? Неужели, вы далеки от всего этого? Зачем вы пошли в милицию? Она вас изломает, искалечит, раскатает асфальтовым катком. Вы такая хорошенькая и умненькая, пока молчите, а когда разговариваете, становитесь похожей на ведьму с помелом, – в сердцах выпалил Семен и испугался.
Семен смотрел на Наташу и часто-часто моргал глазами, совсем, как испорченный телефон. Нет, совершенно точно установлено, что Кресты находятся в черной зоне. Здесь все мигает и частит, останавливая бег времени в самом его разгоне. Наташа замерла. Все, что грезилось ей, было обманом. Семен – не тот, за кого он себя выдает. Он другой. Что там за словечко, выисканное на филфаке Валентином Кореневым – шахровать? Да, шахровать. Семен отлично изучил свое ремесло. Это он подделал документы о смене реквизитов «Интроконтракта», он выписал подложную доверенность, которую выдал сам себе, затем подписал дополнительное соглашение к государственному контракту, а там уже стояли сведения о банковском счете, который зарегистрировал Илья Лащ. Везде стояла подпись генерального директора. Счетом распоряжались двое – Лащ и Сырец. И банк они выбрали с сомнительной репутацией. А Наталья Валентиновна Коренева играет с подследственным в недобрые игры, а ведь она находится в серьезном заведении. В этом месте черная зона. Страшная. Здесь не до шуток.
