Анатолий Санжаровский - Подкарпатская Русь (сборник)
– Ну как, побежим выговаривать себе тепличку – не без иронии допирала. Или?..
– Остановимся на или, – сказали все в один голос, и каждый про себя не забыл подумать про маячное довольствие Вернигоры.
Осваивали молодые Мочар при подспорье Вернигоры.
Обошёл весной поле, придиристо посмотрел, как удоб– рено, как подготовлено. Доволен был. Оборот пласта нор– мальный. Ни одной селезёнки не оставили. Без огрехов вспахано, выровнено, чисто от сорняков.
Позже, когда надо было вести обработку междурядий, а Маричка всё крутилась на сессии в институте, где заочно училась на агронома, Вернигора на самом деле взял на себя генеральско-свадебную управу и в молодёжном звене.
А чего не поводить рукой?
Пускай все видят: хоть и стар маячок, да ещё светит.
Уже совсем счернело, когда Богдан с Маричкой подо– шли к магазину. Магазин был диковинно нарядный, но– вёхонький. Весь с лица из стекла.
Богдан подал десятку продавщице.
– Наилучших конфет.
– На все?
– Есественно… – сановито качнул головой Богдан.
– Вот это путём! Да нашей Марийке, хлопче милый, надо каждый день подарки дарить! Заслужила, ой как ещё заслу– жила!.. Да за один вот этот магазин бабоньки и не знают, как и возблагодарить. То вот вы, – уважительно протянула Богдану пухлый кулёк, – подошли да спокойно взяли… А то даже за теми же серниками за пять лети верст!
Стоит Маричка, застенчиво опустила глаза, будто пробирают её с песочком.
Удивлённый взор кинул на дивчину Богдан.
– Что вы ещё такое сотворили, что старухи на вас не намолятся?
– А-а, больше звону… – как-то виновато улыбается Маричка и медленно выходит первой на улицу.
– А всё же?
– Неподалеку отсюда ютилась лавка в старой хатёшке. Совсем плохая стала хатинка, прихлопнули магазинушко. И что поднялось… Верно, как колодец высыхает, честь воде прибывает… Хлеба ли, соли ли, кусок ли мыла… За всяконький пустяковиной стреляй в центр села!.. Раз вваливается ко мне женская делегация. Были там и из моего звена. «Мы выбирали тебя в депутатки? Вы-би-ра-ли! Ты нам слуга? Слу-га! Служи. Спрашивай-требуй. В закрытый рот муха не залетит! Хлопочи! Нехай ладят нам на нашем краю магазин, да не абы какой. Картинку!» Завертелась я, как посоленная. Бегала, бегала по верхам… Подживила, выбегала. И самой не в веру… Прямо нарисовали…
– Магазинщица права. Да за такое вам каждый день надо подарки! Вот на первый случай…
Богдан неловко протянул кулёк с конфетами, досадуя на себя, что не отдал за разговорами сразу, ещё в магазине.
– Так много?! – детски восхитилась она. – Да что с ними делать?
– Тут уж я вам не советчик… хотя, – усмехнулся он своим весёлым мыслям, – как это одна соседке говорила: ешьте, ешьте, кума, не жалейте, как дома… Я шучу. Берите, берите…
– Спасибо.
Вечерняя дорога привела в урочище Мочар, где впервые встретились.
Ночь засветила уже и самые маленькие звёзды, рассыпала по лазоревому полю золотое просо.
Неторопливо шли Богдан с Маричкой по «коридору».
С обеих сторон под слабыми вздохами ветра вздрагивали широкие тёмные ленты кукурузных листьев.
Скобкой указательного пальца Богдан постукивал по трубе, что вдавилась в мякоть почвы посреди «коридора». Сронил:
– У вас кукурузища лес лесом. Словно тут жирная земля…
– И тем жирней, чем гуще польёшь потом…
– Так говорите, будто совсем пустая.
– По крайности, была…
– И теперь – такое! – в печальном восторге повёл Богдан рукой вокруг, показывая на глухо-таинственно шумевшую чащу.
– Такое, – сторонне подтвердила Маричка. – И правились к нему тяжело…
Год выпал… Не позавидуешь. Бесснежная зима припла– вила позднюю холодную весну, дождливое лето.
Покрывшая делянку вода болезненно желтила и без того слабые растеньица.
Предложила Маричка прополоть в третий раз.
– Но мы ж обычно полем дважды, – отхлестнули ей.
– Маловато. Смотрите, какой бурьян прёт! Страшный, как смерть.
– Не хваталась бы за этот Мочар, не пёр бы… Эх, кукол– ка, когда что затеваешь, подумай и про конец. Оч-чень до– рого обойдутся нам твои громкие речи про молодую гордость.
Молча кутаясь в клеёнку, Маричка ещё злей орудовала под дождём мотыгой. Два раза в году лето не бывает.
Следом – девчата.
Задние колеса поспешали-таки за передними. Не отставали.
А когда чуть просохло, в дело вошли трактористы.
Подкормили. Окучили.
Зелёного в листьях вроде набавилось. Однако подыма– лась кукуруза чересчур плохо, копотливо.
Вперёд об эту пору шумел уже трехметровый лес. Сей– час же дитя пойди – видать.
– Дмитро Дмитрович, эти маломерки, – с тревогой Ма– ричка показывала на своё поле, – выкормят ли добрые ко– чаны?
– Пожалуй, дожди помешали опылению.
Маричка за помочью в ученическую бригаду.
Назавтра ребята стряхивали пыльцу с цветка на цветок, вели искусственное опыление.
И взяло-таки звено по сто семнадцать, всего-то на пять центнеров меньше против Вернигоры.
Вот такой был вечер.
Поздравляя Маричку, Вернигора сказал:
– А я что говорил? У кого есть на плечах голова, тот расчесаться су-ме-ет! Молодчинка!
Мочарская история поразила Богдана.
Как это можно, недоумевал он, вырастить два початка не только там, где рос один, но и там, где не росло ни одно– го?
Странное, гнетущее чувство неизъяснимой вины овладело им. Он видел, как пленительно-беззащитная Маричка мягко прижимала к щеке кукурузный лист, что лёг к ней на плечо темно-зелёным крылом, и путано, покаянно думал:
«Вот чванился пижон Пижонкин своей работой, самим собой. Умная голова, золотая макушка!.. А встретил этого ребёнка с косой, и этот ребёнок с косой открыл ему глаза, заставил глянуть на себя со стороны. А со стороны видней. Не с чего же фуфыриться… Наш брат, Марика, привык, что малейшее его желание – закон. Как же! На газ из этой трубы пол-Европы сядет, Украина туда ж… Работа важнецкая, трансконтинентальная, почёту выше ноздрей. И за своими трубами не видел чужого труда, не ценил, ни во что не ставил… Поле засеяно, а ты под трассу хвать вдвое против нормы – молчат. Их земля, мне что… А вот стычка с вами… Пал мне тогда на память тургеневский стих про воробья. С отчаянным мужеством вскинулся воробей защищать от собаки своего птенца. И защитил!.. Защитили и вы… Вы с такой решимостью защищали каждую былочку, что в душе я невольно залюбовался вами… Переломил к вам своё сердце… Как же надо жалеть эту землю, чтоб вот так стоять за каждый вершок. Спор пошёл мне в руку. Наказал шоферюгам, ездили чтоб по струночке, ни корешка чтоб не вмяли. Кажется, всё обошлось. Но когда услыхал, каких потов стоил Мочар… Как топтать такой труд? Стыдуха печёт…»
4
Чем больше куёшь железо, тем оно горячей.
Примерно недели так через две Маричка с Богданом пришли на встречу молодых колхозников со строителями газопровода.
И сама Маричка, и Богдан вздрогнули, когда в микрофон сказали, что вот сейчас покажут Маричку на слёте молодых передовиков.
Пригас свет.
Откуда-то сверху посыпалось потрескивание.
Богдан заглянул Маричке в глаза. Была Маричка далеко от Истока.
В Москве была.
«Аж до какой трибуны вознеслась, – с задумчиво-восторженным смешком покосился Богдан на Маричку, крепко сжимая ей локоток и властно поворачивая к себе её лицом. Лицо у неё было какое-то растерянное. – Мда-а, фирма «Ребёнок с косой и К°» блох не ловит… Это ребёнок стоит на земле полной ногой, а не на цыпочках, как некоторые. Когда только этот ребёнок и успел заработать полную грудь орденов? Ишь, для Москвы нацепила ордена. А здесь не то что я не видел – не слышал даже про них от неё. Почему она не рассказывала, что была на слёте? Почему и слова не сронила про ордена? Вот и узнай человека… Скрывала? Зачем? Разве я ей чужак?»
Нетерпёж и обида подожгли Богдана. Сию же минуту надо выяснить всё!
Он клонится к её уху.
Она умоляюще подносит палец к его раскрытым губам: помолчи. Дай послушать себя со стороны…
5
Начало трудно, а конец мудрён.
Прошло три месяца, и все те три месяца каждый вечер встречались Богдан с Маричкой.
Насторожился Дмитрий Дмитриевич.
– Дивчинка ты видная, – говорит Маричке. – Хоть оно и поют, красу на тарелку не положишь, а покажись на улице, – хлопцы роем за тобой. Шла б за парубка сельской закваски… А этот не твой… Тебе надобно под пару агронома, инженера сельского. Чтоб при земле состояли. Чтоб земле служили. А этот трассу натянул да и с глаз вон! Или?.. Да что… Дивчина, как верба, принимается: где посадишь, там и растёт. Как бы он, шутоломец, тебя в свою в строительную веру не…
– А-а, – весело перебила Маричка. – Вы вон про что! Не бойтесь. Рыба никогда не забудет плавать. Часом намаешься, рук не чуешь… Да всё одно никуда я из звена!
