Людмила Петрушевская - Санаториум (сборник)
СТАРУШКА. И будет, милай! Унпокотя. И будет! И твоя и его навеки. Что голову между плеч повесила? Такая соколиха ясноглазая, красная зоренька. Ну погляди ж ты на него. (Поет.) Эти глаза напротив…. Корова солому ест, и то играет. Будет и твоя, и евоная, сокол ясный. Соколиха наша.
ВЛАДИМИР. Как это – и евоная и моя? С какого это переполоха соколиха ваша?
СТАРУШКА. У тебя она, свет батюшка, торёпе, соколиха ясноглазая, у меня Финист – ясный сокол. Такая добрая баба должна иметь минимум двух мужавей! Как минимум!
ВЛАДИМИР. Да у нее уже внуки могут быть!
СТАРУШКА. И добро, и добро. Любо! И внуков нам нужно!
СЕРЕЖА. Да ладно, Мухмутьевна, она меня не схочет.
СТАРУШКА. Ладно что ты ее схотел.
ВЛАДИМИР. А по морде? Я хоть и торёпе…
СТАРУШКА. Очкнися! Лучше укрух хлеба в мире, чем дом полон добра с бранью!
ВЛАДИМИР. Какой там мир! Где он давно уже у нас!
СТАРУШКА. Такая белая лебедушка! Расхорошая! И одинокая!
ВЛАДИМИР. Какая она одинокая? У ней пока что муж есть!
СЕРЕЖА. Та вы расходитеся же! Я слыхал!
ВЛАДИМИР. А вот уж это наше сугубо семейное дело! Никого не касается! В разводе участвуют только муж и жена!
СТАРУШКА. Погоди. Муж и муж. Но! Один муж так сердце не успокоит, как два! А у такой и трое мужавей могут быть!
ВЛАДИМИР. Имей в виду, Оля, ты поняла? Они на твою будущую квартиру нацелились! Как услышали, так сразу! Имей в виду, я об этом много думаю!
ОЛЬГА (невольно смеется). Ну, Володя, не волнуйся, что за ерунда такая. Ну кому я нужна?!
ВЛАДИМИР. И поселятся там всем табором! Я не хочу, чтобы ты ко мне потом ползком приползла спать на моем кухонном уголке, который я к чертям забираю!
СТАРУШКА. О-о-о! Че это ты чертыкаешься! Пёс какой.
ВЛАДИМИР. Сама псовка.
СТАРУШКА. Надо будет с тобой поработать в группе психологического очищения.
ВЛАДИМИР. Перетопчешься.
СТАРУШКА. Слова грязные затемняют душеньку.
ВЛАДИМИР. Что же мне, нельзя и самовыразиться? Да я лопну!
ОЛЬГА. А вот, кстати, скажи, почему ты всю жизнь на мне верхом ездишь?
ВЛАДИМИР (пауза, хлопает глазами). А потому, что поза такая самая естественная! Для мужчины. Я же мужчина!
СТАРУШКА. Она мужчина.
ОЛЬГА. Да. Все я да я должна делать. Ты гвоздя не забьешь! Все на моих плечах лежит.
ВЛАДИМИР. Да, но это для женщины нормальная сексуальная поза.
ОЛЬГА. Вот ухожу от тебя специально. Лучше сама себе буду варить.
ВЛАДИМИР. Ты погоди, они тебя захомутают, квартиру отберут, мешок на голову. Это у них паранджа называется. На ноги штаны, на туловище халат. На ноги шлепки. И все. Даже в поликлинику тебя не пустят. Ба, в поликлинику ей можно будет сходить?
СТАРУШКА. Мы рожаем в дому.
ВЛАДИМИР. Рожать это мы перебьемся. А вот просто к врачу отведете?
СТАРУШКА. Дороговатенько. Я молитвы знаю.
ВЛАДИМИР. А ногу она сломает? В вашем лесничестве?
СТАРУШКА. А ишь чего схотел. Мы травы употребляем. Лист капусты на место перелома.
ВЛАДИМИР. А аппендицит?
СТАРУШКА. Аппендикс, это с левого кулака на верхний угол трижды свечой посветить ночью, три стакана ромашки с мандрагорой опрокинуть на свежий погост, да на заре плюнуть в глаз через повернутый локоть, и все.
ВЛАДИМИР. Это да. А, скажем, ухо заболит?
СТАРУШКА. А это туя, апис шестой и пульсатилла три креста ночью зарыть где ступала левая нога милиционера.
ВЛАДИМИР. А зубы дернуть?
СТАРУШКА. Помолимся, новые выроснут. Я знаю слова. (Затянула.) Ой ты собака-собака, встань к хозяину мордой, а ко мне мудями. Аминь-аминь.
ВЛАДИМИР. А не выроснут?
СТАРУШКА. А с молитвою и так бегать станем. (Ощеряется, у нее все зубы черные, кроме двух нижних клыков.)
ВЛАДИМИР. Оля, слыхала? Они талибы.
ОЛЬГА. А ты сам не талиб? Тарелки за собой не вымоешь! Полка как рухнула, так через нее и переступаем. Диван без ноги. Стоит на кирпичине три года, даже кирпича принести сам не мог. Я волокла в сумочке восемь штук, со стройки унесла вечером! Ты меня заставил быть вором кирпичей!
ВЛАДИМИР. Это ты меня заставляла, а я и не стал! Я тоже не вор нашелся!
ОЛЬГА. А дверь от шкафа стенного! Имя прилагательное! Стоит приложена к стенке! Ты говоришь, купи рояльные какие-то петли. Я нашла с трудом, купила. И то не смог!
ВЛАДИМИР. Я у тебя не разнорабочий.
ОЛЬГА. И вершина всего! Елку с балкона еще не выкинул!
ВЛАДИМИР. Ну завела… Ты одно и то же три года мелешь.
ОЛЬГА. Вот иди сейчас на балкон и выкинь немедленно! При чужих!
ВЛАДИМИР. Совсем в угол меня загнала, да?
ОЛЬГА. Я принципиально ее с балкона не буду сбрасывать! А эти твои три жены? Все! Ухожу от тебя!
ВЛАДИМИР. Я же мужчина! Я все должен испытать!
ОЛЬГА. Вот и испытай, а я уйду.
СЕРЕЖА. Куда уйдешь, я сам увезу тебя! Увезу тебя я в Анесси к нам! Уберу тебя в золото! Мы во Франции живем!
СТАРУШКА. И уберет, уберет! И мужа уберет, и его двух жен уберет!
ВЛАДИМИР. Ты слышала? Всех нас уберет!
СТАРУШКА. Да в чистое золото же!
СЕРЕЖА. Будешь пасти стадо белых ослиц как королева!
ВЛАДИМИР. Чабанкой будешь у них, во. Ха-ха!
СЕРЕЖА. На каждой ослице золотых цепей на сто двадцать карат! И срут они золотом! Апулей про них книгу написал! Я читал охотно Апулея!
ВЛАДИМИР. Вот, лапотницей навозной станешь у них! Кандидат наук!
СЕРЕЖА. И можешь мужа своего туда взять, как ваша фамилия?
ВЛАДИМИР. Крупский.
СЕРЕЖА. Вот, товарищ Крупский. Молоко с медом будете пить…
ВЛАДИМИР. С содой, теплое. На ночь.
СЕРЕЖА. Да все можно!
ВЛАДИМИР. Ага, я в ваше ословодство не пойду! В мулоразведение!
ОЛЬГА. Вы что! У меня муж, дети… У детей муж и жена…
СТАРУШКА. Всех поперепоженим! Дочери найдем трех мужей, жене вашего сына золотого еще мужей найдем… скажем… четырьды! Четырьжды! Четверех… четверьмя…мужавей! Наш народ гибнет! Нам ООН дал горы под Парижем! Участок в полга! Почти га! И в Инсбруке в Австрии три сотки альпийских лугов.
ВЛАДИМИР. И забирайте вашу подушку к одной матери!
СТАРУШКА. Она из пера птицы уллялюм!
ВЛАДИМИР. Знаю я вашу уллялюм. Трах-бах-тратата! Идет кошка за кота! (Кривляется, танцует.)
СТАРУШКА. Осторожней, товарищ Крупский.
ВЛАДИМИР. А вот интересно, а у мужей ваших по скольку жен?
СТАРУШКА. А квантум сатис, милок.
СЕРЕЖА. Это кто сколько может прокормить.
ВЛАДИМИР. То есть что, у вас шведская, что ли, семья?
СЕРЕЖА. Мы всех детей считаем своими.
ВЛАДИМИР. Групповуха, короче. Свальный грех. Группенсекс.
СЕРЕЖА. Торёпе.
СТАРУШКА. Мы должны рожать детей, и все детки будут наши.
ВЛАДИМИР. А условия? А деньги их прокормить откеда?
СЕРЕЖА. Ну… Летом мы в Альпах… Ослицы срут золотом… Три карата на кучу.
ВЛАДИМИР. Это что, рыться надо? В кучах-то? Каждую кучу отслеживать?
СТАРУШКА. Лето-летенски на работах… Врукопашную перебирам… В сору роемся…
СЕРЕЖА. Нет, у нас золотодобыча методом промывания кишок в условиях стационара прямо на тонкие решёта типа сито.
ВЛАДИМИР. Но работаете не сами.
СЕРЕЖА. Мы организаторы процесса.
ВОЛОДЯ. Рабы пашут.
СТАРУШКА. Мы сами продаем золотые кольца сорок седьмой пробы…
СЕРЕЖА. А зимой ремонт делаем… На базарах е контейнеря… цинковые крыши! В метро держим пятьсот восемьдесят пять туда, пять сюда инвалидов…
СТАРУШКА. Все у нас будет со временем, не бохайся.
ВЛАДИМИР. Вот именно. Олька, иди сюда. Ты, Толстой, или уйдешь сейчас, или я не знаю что!
СЕРЕЖА. Дуэль? На ножах или на бейсбольных битах? Торёпе засие.
ВЛАДИМИР. Фигу тебе. Торёпе не торёпе, а это мой дом, ясно? Катись. Дворянин сратый. Я тебе не Пушкин, засие.
СЕРЕЖА. Недостойные речи для интеллигента. Для торёпе засие. Неполиткорректно это даже. Халдей так не может выражаться. Тем более пигмеи.
ВЛАДИМИР. Засие!
СТАРУШКА. Да Господи Иисусе! (Крестится.) Где слова такие страмные-то взял!
ВЛАДИМИР. Засие, засие!
СЕРЕЖА. Ругань это не аргумент, торёпе. (Выходит на балкон, поднимается.)
ОЛЬГА (внезапно). А у нас часто жена мужа кормит.
СТАРУШКА. Это да. Сколько у жены мужей, столько она и кормить обязана.
ОЛЬГА. А у нас тоже муж несколько жен кормит. То у одной поест-поспит, потом у другой. Там грязные носки поменяет, в другом месте ему рубашку постиравши прогладят, а старую возьмут. Да, Вова?
ВЛАДИМИР. Где?
ОЛЬГА. Там. Вот и живи там.
ВЛАДИМИР. Ты кончай свою шизофрению на сексуальной почве. Обалдели вы все, засие. Как сговорились претензии предъявлять. То эта, как ее, моего одного товарища по институту одна знакомая хорошая, так сказать… и она тут вдруг выразилась, так сказать, вот переходи ко мне жить, а в твою будущую квартиру поселим моего взрослого половозрелого допризывного идиота, а то ему некуда водить, он с тобой стесняется спать с девушкой в однокомнатной квартире. Сын ее. Якобы сказал ей. Я говорю, говорю своему товарищу, скажи так: я ваши семейные проблемы не приду решать, он ей так сказал, товарищ, а она отвечает, представляешь, ему-то: у нас же будет все общее, в том числе и мои проблемы будут твоими!
