Елена Стяжкина - Всё так (сборник)
Родители дали согласие. Вроде не корейцы, но какие-то точно шальные. Мои бы никогда не дали такого глупого согласия.
Они и не дали.
Я вышла замуж убёгом. Илья Ким был моим дружкой. Он ржал, как лошадь, наступая на мою фату.
У меня была фата. Несмотря на убёг.
– Ужас, – сказала я, отправляясь в подъезд, ведущий к брачному ложу.
– Ага, – согласился он, хотя в принципе это было не в наших правилах.
Потому что он был умнее меня в три раза. И я обычно говорила одни глупости.
Еще он сказал: «Эй». Прямо в спину. Как ножом. Я оглянулась.
Привет всем женам Лота.
Вот так раз оглянешься, потом всю жизнь – соляной столб.
С другой стороны, соляные столбы крайне полезны в хозяйстве: соскребешь с себя кусок кожи – улаживается куча продовольственных проблем. С пивом тоже хорошо. С текилой, если еще есть лимон.
– Вот есть всякая жизнь, – сказал он.
– Да, – согласилась я.
Теория о происхождении видов – это как раз то, что мне было нужно. Люблю на сон грядущий перелистать старину Энгельса и добряка Дарвина. Особенно перед брачными ночами.
– А есть ты. Понимаешь? Жизнь и ты – это то, что нельзя смешивать.
– Никому нельзя? – расстроилась я.
– Мне.
Ну и не было никакой ночи. И брака тоже не случилось. Мой первый муж был не дурак и не садист.
Мазохист он был. И буддист. И Плюшкин в вопросах сохранения сексуальной энергии. Подозреваю, что он хотел лечь в гроб с ни разу не надеванным писюном. Я вышла замуж за него позже. Через брак. В третий раз как в первый. Кстати, мой первый-третий муж очень даже хотел меня смешивать с жизнью. Зато он не смешивал с жизнью постель. То есть абсолютно.
…А вместо брачной ночи мы с Кимом сидели в беседке во дворе. Беседки, кстати, теперь тоже живут только в кино. И на глубоко охраняемых территориях всяких вилл и дач.
Если вы хотите спросить, кому мешали беседки, я отвечу… Я отвечу: «Мне!»
Видеть их не могу после всего этого.
А тогда могла. Я в ней, в беседке, и переоделась. У меня были с собой халат, тапочки, расческа и зубная щетка.
Сидели, курили, ржали, обсуждая, как он наступал на мою фату. Придурок настоящий.
Даже не поцеловались ни разу. Наверное, чтобы не смешивать.
На рассвете он мне сказал: «Теперь будет твоя очередь говорить. Да?»
И уехал в Питер. Учиться синтезировать белок.
А его девица с чистыми волосами вышла замуж. Наверное, назло.
* * *Хорошо, что в компьютере есть калькулятор. Он меня очень успокоил. Потому что помог посчитать человеко-часы. Девять школьных лет, примерно сто девяносто девять дней в одном году, если без каникул, выходных и праздничных. Возьмем даже двести. Как бонус. По шесть часов каждый день. Это десять тысяч восемьсот часов. Плюс в среднем час в день на телефоны и просто поболтать. В среднем, конечно, можно взять и больше. Но я стараюсь себе не врать. Были же годы без единого звонка? Были. С другой стороны, были и целые четверти «белых ночей»? И как горло только выдерживало – столько болтать? В общем, еще три тысячи восемьдесят пять часов. (Я тут умножала не на двести, а на все триста шестьдесят пять. Потому что «в среднем» же? Что не ясно?)
Плюс еще во сне. Двадцать пять лет по шесть часов. Это тоже приблизительная цифра. Потому что, во-первых, не все ночи я спала. На Новый год я, например, никогда не сплю. И присниться мне в эту чудесную ночь физически невозможно. Мне, наверное, и позвонить в эту чудесную ночь нельзя. Потому что я всегда в гостях! Дома просто не застать…
А во-вторых, иногда же мы ссорились. Он уходил. Хлопал дверью. Объявлял мне бойкот. Уезжал в командировки. Снился другим теткам. Прятался от налоговой. Перепивал. Болел. Один раз у него была даже маленькая кома. В общем, всяко.
И получается (это если без високосных лет) еще пятьдесят четыре тысячи семьсот пятьдесят часов.
Дневные переброски сигналами я не учитываю. Потому что я не уверена, установлена ли обратная связь. День – это столько забот, что сигнал может быть просто случайным. А случайности я не считаю. Я их честно списываю на погрешность, хотя, опять же в среднем, полчаса в день – это было бы еще двадцать семь тысяч триста семьдесят пять.
Если мы проживем семьдесят лет, а вся эта байда кончится уже сегодня, то и тогда выйдет, что вместе мы провели одиннадцать процентов всего своего земного присутствия.
А?
* * *Его вторым ребенком была девочка. Догадайтесь, как он ее назвал.
Правильно. Белла. А как еще мог назвать свою девочку человек, всю жизнь синтезирующий белок?
Беллу рожали в Соединенных Штатах Америки. Это очень удобно в плане гражданства.
Но лично я, если бы у меня была возможность, рожала бы в Ирландии. Там такая же схема автоматического гражданства. Но Ирландия – не Америка. Она лучше. Хотя бы потому что меньше.
А Белле в Соединенных Штатах купили дом. Потому что девочка с рождения полюбила плавать. Особенно в бассейнах.
Белла Ким. Почти как Бела Кун – пламенный венгерский герой революции и Гражданской войны.
Мой второй ребенок был мальчик и тоже герой. Я купила его у одной тетки в переходе.
Если бы Илья ходил через переходы, а не летал самолетами, он бы тоже купил.
Трудно было удержаться. Потому что для перехода мальчик был «не кондиция». Несмотря на свои три с половиной года, он сильно отставал в развитии и не мог жалостно гундосить: «Дайте на хлебушек». Хозяйка мальчика сама купила его по случаю – у одного инвалида афганской войны. Она же не знала, что он такой «кот в мешке» и одновременно «свинья неблагодарная». А вернуть его и получить свои деньги никак не получалось – инвалид афганской войны поехал на заработки в Москву.
Мой муж, буддист, сказал, что мы небедные люди и можем себе позволить. И вообще, деньги просили маленькие. Но даже если бы и большие.
Мои друзья и родственники, имена которых не имеют решительно никакого значения, а также родители и коллеги по работе категорически не советовали. Предупреждали и отговаривали. Предлагали сдать его «куда следует» и не заморачиваться, потому что наследственность, явное отставание в развитии, в перспективе – выраженные преступные наклонности и убийство нас топором.
Почему топором? Они, наверное, считали, что отставание в развитии не позволит моему сыну совладать с пистолетом.
На балконе по-прежнему сушились джинсы «ниже трусов». Долгая какая-то оказалась мода, особенно в пересчете на человеко-часы. Зато их обладательница, моя точная копия в юности (фотографии по-прежнему в сумке), сказала, что на веревках отлично поместятся пацанячьи колготки и тогда джинсам не будет так беспредельно скучно. И что травить американские штаны одиночеством – это настоящее извращение. И еще она сказала, что с последствиями урбанизации надо уметь примиряться: раньше детей находили в капусте, теперь – в переходе. А разницы – никакой.
* * *В последний раз… Или надо думать как летчики – «в крайний раз»? В общем, в тот раз, когда была моя очередь, мы встречались в Вене.
И не ой-ой-ой…
Наш общий друг жил в Вене. И по месту жительства праздновал промежуточный юбилей.
Он вообще часто праздновал промежуточные юбилеи, чтобы «не умереть, не повидав вас всех перед уходом». Обычно мы виделись с ним через видеокарту компьютера. Даже выпивали – и так, по карте, и просто по телефону. По телефону он мне и сказал, что будет Ким.
Нет, он сказал, что будет Ким и не будет жены другого нашего одноклассника. Она погибла при взрыве на дискотеке в Израиле. А еще грядущий именинник сказал, что будет Ким, но не будет нашего старосты, которого в десятом мы выбрали комсоргом, наверное, для того чтобы он оценил мое изменившееся отношение к учебе и заслуженно ввел меня в бюро. Он умер во сне от инфаркта прямо в своем навороченном стоматологическом кабинете в городе Сан-Франциско. И еще не будет нашей общей подруги, она училась в параллельном, а лет пять назад так удачно вышла замуж за какого-то шейха, что теперь разговаривает только через губу, закрытую паранджой и исключительно на арабском языке.
Все это, видимо, и было поводом для промежуточного юбилея.
Сорок два года. Четыре и два будет шесть. А «6» – очень круглая цифра. Во всяком случае, на вид.
Впрочем, с поводом я была, наверное, согласна.
…Мы снова не мыли вместе посуду. Кто бы нас пустил на кухню ресторана «Бейм Новак», единственную в мире кухню, где способны приготовить запеченную летучую мышь? Ладно бы только приготовить. А поймать?
Именинник тихо и уютно спал, сложив голову прямо на стол. Он, кстати, так и не смог притронуться к этой летучей мыши. Зачем мы ее только заказали? Чтобы уютно прикорнуть у ее жареного хвоста?
Других гостей, кроме нас с Кимом, не было. Зато у меня был билет на автобус. Я приехала в Вену на автобусе и на нем же собиралась вернуться домой. Я люблю экстремальный туризм.
И не люблю, когда моя очередь.
В самый первый раз, через год после «свадьбы убёгом», когда была моя очередь, я едва не опозорилась.
