Анатолий Гладилин - Тигрушка (сборник)
Утром я встал рано. Трещала голова. Мне было и муторно, и не потому, что с похмелья, а потому, что я вспомнил, какую чушь порол вечером. Я испытывал даже не стыд и не отчаяние – просто мне было так плохо, что хотелось повеситься, и чем скорее, тем лучше.
Не знаю, что бы я с собой сделал, если бы не скверная привычка: что бы ни произошло накануне – к восьми как штык являться на работу.
3.Празднично накрытый стол. Юрка играет на гитаре. Ленька и Мишка спорят о футболе. Чернышев скептически наблюдает, как Пятерка танцует с Аллой. А что делают Таня, Лена и Галя? Суетятся. Как всегда, не хватает вилок. Решается принципиальный вопрос: класть ли в салат майонез? Наконец все садятся. Но почему-то никто не торопится, никто не кричит: «Мужики, уходит время дорогое!» Как-то уж очень основательно накладываются в тарелки шпроты, бычки, сыры и разные другие печки-лавочки. Кто-то вспоминает старый анекдот, но его слушают вполуха, все посматривают на дверь.
– Ну его к черту! – говорит Ленька. – Это ему не школа, чтоб опаздывать.
– Верно, нам больше достанется, – поддерживает его Пятерка. – Начали, ребята. Юрка, давай текст!
Юрка произносит тост.
Шум, смех. И опять все затихает.
– Алла, – спрашивает Чернышев, – ты точно с ним договорилась?
– Абсолютно, – отвечает Алла. – Он клялся, что придет.
– Ребята, – предлагает Юрка, – может, позвонить ему? Или, еще лучше, заехать? У меня такое чувство, что мы перед ним виноваты. Все-таки он скромный парень, простой работяга.
Нет, так не пойдет. Переиграть! Когда ты был с Аллой во Внукове и сказал нечто подобное, она тебя сразу остановила: «Только, ради бога, не говори этой фразы при Сашке». – «Почему?» – «Не советую!» – «А что тут криминального?» – «Наоборот, очень удобные слова, но подумай». – «Алка, ты права». – «Понял?» – «Да, спасибо».
Начнем сначала. Итак, празднично накрытый стол. Юрка играет на гитаре. Мишка рассказывает Леньке, как он торгуется с акулами западного бизнеса. Чернышев… В общем, экспозиция та же. Но когда все усаживаются, вдруг звонок, и на пороге появляется Руслан с очаровательной интеллигентной девушкой.
– Знакомьтесь, – говорит Руслан, – Лида, моя невеста.
Ребята вскакивают (словно я разбил все бутылки коньяка), и даже Алла смотрит на Лиду более пристально.
Чрезвычайно любопытная сцена. В течение получаса ты должен найти человека, которого не видел больше полугода, уговорить его отменить все планы на сегодняшний вечер и отправиться с тобой в незнакомый дом, а заодно попутно выйти за тебя замуж. Темпы!
Оставим до следующего раза? Отлично. Может, тогда ты явишься (держа в зубах служебное удостоверение) сразу директором станции обслуживания. Вот взяли и назначили Звонкова. А Звонков (смотрите!) сразу навел порядок. Наверно, повесил новый плакат, что, дескать, чаевые унижают достоинство человека. И все осознали. За Петькой полдня гонялся частник проклятый с трешкой в руке, но Петька хоть и кружил у магазина, но не унизился.
А почему бы тебе не прийти таким же таинственным и загадочным, как Чернышев, только в генеральском мундире? Дескать, вот так, ребятишки, все бывает.
Ну, а реально?
Я смотрю на будильник. Всего шесть вечера. Времени вагон. Пойду лучше в кино.
Открываю шкаф. Пиджак подает мне пустую руку. Быстро переодеваюсь. Так, теперь все в ажуре. Позвонить Петьке?
И автоматически набираю номер Ленькиного телефона. Спокойно. Пожалуй, правильно. Извинись. Скажи, что важное свидание. Может, еще забежишь.
Длинные гудки раскачивают тебя, как качели. Почему никто не подходит? Вдруг все сорвалось? Не нервничай. Ленивым и медленным голосом передай всем привет.
– Ленька!
– Руслан!
– Старая калоша! Тра-та-та-та-та!
– Ах ты гад! Тра-та-та-та-та!
От наших слов впору расплавиться телефонным проводам. Все народные судьи должны плакать от отчаяния, потому что более удобного случая вкатить нам по пятнадцать суток у них не предвидится. Ну, хватайте, судите меня скорее!
– Ленька! – кричу я.
– Где ты?
– А кто пришел?
– Да все. Сейчас подойдет Пятерка!
– Так я через пять минут!
– Стой, я передам трубку Медведю! Он тебе выдаст!
– Не надо, бегу!
– Руслан!
– Мишка!
– Давай только появись! Будем бить долго, упорно, преимущественно ногами!
– Через пять минут, клянусь!
– Подожди, тут у меня рвут трубку!
– Я одет! Я через минуту!
– Звонок? Ну, старая развалина!..
– Барон?.. Что?.. Не надо, я хороший!.. Какая милиция? Меня забрать? Юрка, уж твой голос я как-нибудь узнаю!
…Рекомендованным путем из подворотни в подворотню, проходными дворами, элегантно огибая тумбы, углы и встречные посудины (как давным-давно, когда я, изображая из себя крейсер «Аскольд», прорывался сквозь всевозможные засады учительской эскадры). Но сейчас я иду тихо-тихо, останавливаюсь на перекрестках, засматриваю в окна, прицениваюсь к серебряным слиткам мороженого, лежащего на лотках. Ноги помимо моей воли двигаются быстрее, но я сдерживаю себя: шаг, еще шаг, вот так, раз, два. Никогда у меня не было таких счастливых минут. Если бы застыло время! Если бы эти минуты длились бесконечно! Какие короткие пошли переулки! Не успеешь ступить, как они уже кончаются. Юрка, ты помнишь, как в Ростове (да, было очень холодно, мороз, ветер) мы сидели с тобой почти всю ночь? Стой, Чернышев, не торопись с выводами, я тоже кое-что соображаю, не ставь на мне крест, понимаешь, я еще поднимусь! (И Чернышев, смущенный Чернышев – разве кто-нибудь видел его в таком состоянии! – отвечает мне: «Дурак, может, я этого больше хочу, чем ты сам».) Пятерка, ты не сердись на меня, пускай я опять без двух взяток, ну не умею играть, но, слышишь, мне просто очень приятно сидеть с вами; что у вас там, пики козыри? Ленька, давай поймаем «профессора» и отнимем у него завтрак, потом я куплю ему все бутерброды из всех гастрономов города, но сначала давай отнимем? Мишка, как мы тебя проклинали, когда целый час ждали у «Художественного», а ты прокутил свой капитал (три рубля по новым деньгам) на мороженое и воду с сиропом где-то у памятника Гоголю! Ребята, полный порядок, у меня записан телефон девушки Лиды. За ней хвостом ходили Марик, и Толя, и даже поэт, а она смотрела на меня. Почему я с ней до сих пор не встретился? Медведь, ты требуешь, чтобы я дал тебе ее номер, – и ты мигом все устроишь? Нет, уж как-нибудь обойдемся: я же помню, ты опасный конкурент.
И почему переулки стали такими крошечными? Кажется, секунду назад я вышел из дому и вот очутился на Арбате. И Арбат какой-то странный, тихий и маленький. Переходи его в любом месте.
«Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое отечество», – и мы идем (смотрите, я в компании высоких, спортивных, веселых ребят, и это все мои товарищи, и мы очень дружим, и нам хорошо вместе) неспешной походочкой, насвистывая, по Арбату, через всю Москву, десять, сто тысяч километров, через всю страну, через всю жизнь.
И тут я не выдерживаю. Я, взрослый, тридцатилетний человек, бегу по переулку (косолапый пенсионер испуганно отпрыгивает в сторону: украл? убил? где дают?); тренеры, изучайте график моего бега, держу пари, что показываю рекордное время (милиционер с хозяйственной сумкой, топающий по своим личным делам, провожает меня профессионально наметанным взглядом); на пути штакетный забор, дворовые лесонасаждения; была не была, перемахнул с ходу (Брумель падает в обморок); «Внимание, внимание, на экране телевизоров вы видите, дорогие товарищи, как Руслан Звонков, подбадриваемый ревом многочисленных зрителей, столпившихся у окон, на балконах, на крышах, заканчивает олимпийскую дистанцию»; вот он, Ленкин дом; частник проклятый рвет тормоза (приходи завтра – по прейскуранту и с гарантией); перед носом машины влетаю в парадное (дверные звонки сами вызывают условным кодом всех жильцов на лестничную площадку), три этажа, шесть пролетов отщелкиваю, как семечки, еще несколько ступенек, —
1965
