Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни
– Как благоугодно будет Вашему превосходительству, – усмехнувшись, заметил Смычкин, находивший какое-то как бы наслаждение для себя мучить Жоржа.
Тем временем, во двор к Пихенько прибежал из дома напротив соседский спаниель Джим, которому дали со стола пряник. Сытая собака решила сделать запас. Она побежала к грядкам, закопала пряник и вернулась к сидящим у стола Гарику и Ане.
Аня смотрит, что у него нос испачкан в земле и говорит Джиму:
– На твоём носу укроп можно сеять.
– Аня! – кричит с крыльца бани Пихенько. Когда кто-то обижал его, он тут же отыгрывался на жене. – Ты почему теплицу на ночь не закрыла?
– Забыла, наверное. Да и ночь была тёплая, ничего огурцам не сделалось.
– Сама под одеялом спать любишь, а огурцам, видите ли, ничего не было, – продолжает бузить Пихенько.
Аня обращается к Гарику:
– Сходи к Жоржу, поразговори его, а то, похоже, человек не с той ноги встал.
Гарик подходит к Жоржу и спрашивает:
– Пихенько, ты всё знаешь, скажи, почему у Бабы-Яги дом на курьих ножках стоит?
– Понятное дело, чтобы налог за землю минимизировать.
– Надо же, как мудро ты рассудил. Ты и в языке силён и руки у тебя мастеровиты. Вот баню ты сам строил, или нанимал кого?
– Сам, конечно! Да Аня помогала. Пора бы истопить её да попарить вас, чертей чумазых.
– А ты жарко протапливаешь баню?
– От жары уши трубочкой сворачиваются.
– Трубочкой, говоришь?.. – произносит задумчиво Гарик. Пихенько замечает, что у Гарика какая-то тяжесть на душе и спрашивает его:
– Ты из-за женщины своей в раздумье впал?
– Верно, как ты догадался?
– Если загрустил молодой человек, знай, у него что-то с девушкой не так.
– Какой ты прозорливый, Пихенько.
– Житейская мудрость. А ты, как я понимаю, про свою Свету задумался?
– Думаю, жениться на ней или подождать? Смычкин против женитьбы.
– Не волнуйся, Гарик, женись и не слушай никого, что твоя Лола, то есть, Света, якобы станет кобениться. Нюра моя тоже сначала сцены закатывала, а теперь вон банки с огурцами закатывает.
Появляется Смычкин:
– Что, Пихенько, молодца в свою веру обращаешь?
– Конечно, когда человек знает, для кого он живёт, то у него и дело спорится. А то копает клад, да всё не в лад, – продолжил свою проповедь Пихенько.
– Согласен с тобой, Жорж, кладоискательство – сомнительная профессия. Можно годы потратить и ничего не найти, но если повезёт, то точно можно разбогатеть на всю оставшуюся жизнь.
– Ты сам авантюрист, поэтому и сошлись вы через это безнадёжное и бездумное увлечение.
– Почему это бездумное? – взорлил и сразу вернул свой боевой настрой Гарик, – я день и ночь думаю о том, как разбогатею через то, что открою клад.
– Как в народе говорится, дурень думкой богатеет.
– Фу, как грубо изъясняется народ! – заступился за Гарика подошедший от умывальника Ося.
– Ну что, братья по разуму, – оглядывая компанию, рассевшуюся на веранде, говорит Смычкин. – Пора отправляться по сёстрам милосердия.
– Эти сёстры только к тебе и проявляют своё милосердие, – язвит Гарик.
– Я же не виноват, что вы мышей не ловите. Вы всё хотите, чтобы кто-то сам вас расшевеливал. Дерзайте, и у вас получится.
Ося с Гариком переглянулись понимающе.
– Нет, брат Смычкин, – принимает решение Ося. – Ты уж сам обслуживай этих сестёр милосердия. А мы пойдём другим путём.
– Путём Жоржа Пихенько? – интересуется Владлен. – Значит, жениться решили? – не без оттенка грусти произнёс Смычкин. – Я всегда говорил, что Жорж ещё начнет оказывать на вас своё тлетворное воздействие.
Пополнение
Когда диалектологическая экспедиция, пополнив свои ряды новым ярким сотрудником, которого Смычкин официально оформил на работу и положил ему оклад в 7500 шкробов, прилюдно пожав Жоржу руку, Владлен Валерьянович произнёс приветственные слова:
– Отныне наш коллектив пополнился ещё одним самобытным искателем местного фольклора. Я поздравляю тебя, Жорж Пихенько, с этим назначением!
Вечером это событие обмыли на садовой веранде, куда Аня не успевала носить напитки и угощения. Наутро экспедиция в полном составе выехала на осьмушкинском автобусе в сторону Усушки. Дорогой автобус сломался и не оставил никакой надежды на возможное восстановление. Шофёр пояснил, выругавшись, что полетела рулевая колонка. Надо только буксировать. Поскольку никто на этом автобусе в то утро не выехал, кроме вышеупомянутых членов экспедиции, то идти пешком до Усушки предстояло только Владлену, Гарику, Осе и вновь принятому Жоржу. Шофёр остался при автобусе, боясь того, что его автотранспорт, оставленный без присмотра, точно украдут и сдадут на металлолом.
Если учесть, что полдороги автобус преодолел, то идти до Усушки надо было километров двенадцать. На краю поля, в берёзовом леске, друзья решили сгоношить костёр и испечь картошку в золе, благо вокруг были картофельные поля, и люди кое-где копошились на уборке нового урожая.
На краю поля, куда по общему решению, новый сотрудник Пихенько был направлен за картошкой, Жорж увидел молодуху, пухленькую, чернявую, с красивым профилем. Она перед этим что-то по-украински кричала подругам. А когда приблизился к ней сзади и стал подбирать бульбу после прошедшего трактора, взрыхлившего поле, то увидел из-под короткой юбки её круглый и совершенно голый зад. Пихенько пригнулся пониже. Глаза у него заблестели, и Жорж обратился к девушке открытым текстом:
– Хохлушка, брось ты картошку копать, пойдём лучше в лесок, пообнимаемся.
Девушка оказалась не из робкого десятка:
– Я сюда приехала деньги зароблять, а не п…й чухать!
– А может, всё-таки пойдём?
– Да и пишлы вы все, кобели несусветные!..
Пихенько волок сетку картошки и с горечью думал о том, что такая сдобная помпушка подвернулась… А ведь никого не было поблизости, можно было бы договориться; ну, что ей такая малость, как пять минут п…й почухать! О встрече с хохлушкой он решил не говорить приятелям – засмеют ещё, чего доброго.
По возвращении Пихенько отдал картошку на готовку, достал из кармана блокнот и записал новые слова, поскольку каждая лингвистическая находка должна была оплачиваться аккордно, по несколько десятков шкробов. Когда Жорж записал три новых слова, услышанные от хохлушки, он даже просиял от радости: удовольствия не получил, зато денежки, считай, заработал.
Торжество справедливости
Владлен, поздравляю тебя с Новым, 2117 годом!
Желаю тебе не объедаться за праздничным столом, не стаскивать скатерть, не учинять конфликтов с пикейными жилетами, не писать под нарядную ёлку, не швыряться пустыми бутылками в тех, кто не дослушал твои стихи, не перепивать и не виснуть на каждой смазливой бабёнке. Взамен желаю тебе побольше загадочных встреч, таинственных исчезновений, неожиданных прибыльных контрактов и выгодных вложений при умопомрачительных эрекциях!
Искренне любящий тебя Ося.
Смычкин то и дело вертел в руках поздравительную открытку и ничего не мог понять, почему вдруг среди лета приходит поздравление с Новым годом, да ещё с опережением на сто лет? Видимо у Оси не только мотоцикл угнали, но наверняка ещё и мозги повредили. Что ж, бывает с каждым из нас. Поразмыслив, он снова вернулся к своей исторической справке, которую попросил добыть в особых архивах Дубравин для своего огромного фолианта о Старой Качели. Речь шла о двурушниках, кто они такие, на чём они сражались и сражались ли вообще, если о них ходили сомнительные слухи. Копаясь в безднах секретных старокачельских архивов, Смычкин обнаружил интересные дискуссии, которые возникли ещё при царе Горохе. Оказалось, что уже в ту пору вкрадывались опасения, что среди части населения Старой Качели были люди, готовые открыть ворота врагам во имя спасения собственной шкуры. Но при этом в одной дискуссии говорилось и о воинах, которые сражались на длинных мечах с двумя рукоятками. То есть, могучий воин брал длинный меч двумя руками и наносил удары по врагам с невероятной силой. И, по мнению защитников этой категории воинов, именно они и назывались двурушниками, а не какие-то там жалкие трусы, готовые втайне ото всех открывать ворота наступающим врагам. Словом, всё обстояло не так просто, и тут надо было чётко отделить зёрна от плевел. В архиве, на радость Дубравину, Смычкин нашёл историю и про то, как царь Горох вывез всю Старокачельскую знать с жёнами и родственниками в город-крепость Масломакан и там устроил представление с участием войск, переодетых в неприятельские мундиры. Эти войска якобы окружили город с разных сторон, в том числе и с моря, пригнав множество кораблей с пушками, и приказали сдаться. Иначе чужестранцы грозили всех казнить на месте. Тогда началась паника среди воевод и министров, среди казначеев и промышленников, среди судей, таможенников и представителей купечества. Видя это, царь Горох предложил устроить сход на площади и вынести решение, сдаться врагам или сражаться до последнего дыхания. Самые напуганные стали голосовать за то, чтобы Масломакан был сдан врагу, а взамен они сохранят свои жизни. Защитники же возразили им:
