Борис Пугачев - Игры желтого дьявола
На следующий день Родик приехал в новый салон. Здесь все уже приобрело деловой вид. Валентин демонстрировал свежие газеты. Почти во всех были сообщения о том, как колдун Кулебякин при огромном скоплении народа разогнал на несколько часов облака, а толпа любопытных перекрыла движение на Кутузовском проспекте. Во многих заметках упоминалось, что знаменитый повелитель погоды прибыл на презентацию магазина, торгующего европейскими светильниками. Заказные статьи пока не вышли, и Родик, порадовавшись дополнительной бесплатной рекламе, принялся инспектировать поставленную с участием Калемана совершенно новую компьютерную базу, полученную из Германии и включающую комплекс программ учета, автоматизированного кассового обслуживания, расчета светотехнических характеристик и демонстрации продукции.
Неожиданно все пришло в движение. Родик оторвался от дисплея и увидел отца, стоящего в дверях с двухстволкой в руках.
Родик ничего не успел понять, а только услышал громкий возглас Ивана Алексеевича:
– В нашей семье не было коммерсантов и не будет!
Дальше последовал показавшийся оглушительным в замкнутом помещении звук дуплета. Родик каким-то образом оказался на полу, обсыпанный осколками стекла. В следующую секунду к нему пришло осознание произошедшего, и он, вскочив, крикнул:
– Не дайте ему перезарядить ружье!
Это было излишне. Валентин, натренированный годами военной службы, уже выбил из рук Ивана Алексеевича оружие, а двое продавцов пытались его скрутить. Иван Алексеевич, что-то невнятно выкрикивал и отбивался, неуклюже размахивая руками. Наконец его удалось унять и усадить на стул, с которого он беспрестанно пытался вскочить, но продавцы водворяли его обратно.
Родик осмотрелся. От монитора остались только разлетевшиеся осколки. Стена, сделанная из гипсокартона, зияла многочисленными дырами и вмятинами. Что-то застилало взгляд, и Родик провел ладонью по лицу. На ней осталась кровь. Он поискал глазами очки. Их нигде не было. На ватных ногах обошел расщепленную столешницу и дрожащей рукой поднял исковерканную оправу.
– Родион Иванович, у вас все лицо в крови, – заметил один из продавцов. – Слава богу, глаза целы. Вас монитор загородил, да и вы успели под стол юркнуть.
– Ты что, дед, с ума сошел? – растерянно спросил Родик отца. – Хорошо хоть пули зарядил. Дробью бы изувечил меня.
– Я тебя убить хотел. Чего увечить? Ты и без того увечный. Как это я маху дал? Угол был неудобный, и приложиться толком не успел. Твои холуи помешали.
– Ты хоть понимаешь, что говоришь? Я же твой родной сын.
– Иуда ты. Спекулянт. Позор семьи. Я все равно тебя пристрелю. Жди и прячься.
– Что будем делать? – спросил Валентин.
– Что-что… Домой его надо отвезти. Не в службу, а в дружбу… Доставишь? А то я что-то не уверен в себе.
– Да-а-а. Как скажешь. Я бы… Ну дело твое. Иван Алексеевич, вставайте. Домой поедем.
Иван Алексеевич, прекративший вырываться, теперь уже нехотя поднялся и сопровождаемый продавцами пошел к двери, но по дороге остановился и потребовал:
– Ружье мое верните.
Родик, поразившись такому циничному хладнокровию, взял ружье и, отсоединив сначала цевье, а затем ствол, отдал их отцу.
– Ружье верни, – опять потребовал Иван Алексеевич.
Родик почувствовал озлобление. Он размахнулся и изо всех сил ударил прикладом о стол, но только отбил кусок ножки.
– Молоток мне принесите, – попросил продавцов Родик.
– Ты зачем чужое уродовать собрался? – возмутился отец.
Родик молча взял принесенный молоток и несколько раз ударил по бойкам, а затем, потеряв контроль над собой, стал наносить беспорядочные удары по разным частям ударного механизма. Выместив таким образом злобу, он обессиленно сел.
Валентин собрал части изуродованного оружия и, взяв под руку опять разбушевавшегося Ивана Алексеевича, потащил его к выходу. Тот, выкрикивая проклятья, все же подчинился, и вскоре в салоне воцарилась тишина.
Родик посидел несколько минут, а потом обратился к притихшему коллективу:
– Вот как бывает… Давайте убираться. Хорошо, еще никого из клиентов не было, а то бы без милиции не обошлось. Считайте, что ничего не произошло. Позвоните Касыму. Пусть приедет стену отремонтирует, а пока пленкой обтяните или чем-нибудь заставьте. Другой стол из офиса принесите, а монитор надо новый покупать. Сегодня без компьютера обойдетесь.
Все принялись молча наводить порядок.
Глава 14
Наша жизнь проходит в стремлениях к тому, чего у нас нет, и в сожалениях о том, чего у нас больше не будет.
Ж. Ру
– Миша, я за всеми хлопотами не рассказал, как в Германии с Юркой Розенблатом встречался, – убирая со стола в переговорной документы, сообщил Родик. – Извини, столько дел навалилось…
– Ну ты даешь. Как он там?
– Может, из-за этого я тебе и не говорил. Сразу не сформировалось мнение, поскольку, с одной стороны, он произвел жалкое впечатление: живет в общаге, работает… Не поверишь, дворником на кладбище, кураж потерял, даже пить стал иначе, а с другой – он, проходя через все эти унижения, строит новую жизнь для себя и своей семьи. Не каждый на такое решится. Сейчас думаю, что это поступок, и не хочу его ни осуждать, ни хвалить. Просто он идет по выбранному пути.
– Куда его этот путь заведет?
– Юрка – человек с головой и руками. Такие всюду нужны. Полагаю, помыкается и найдет себя. Кстати, с голоду-то он не умирает. Пособие они получают приличное плюс за эту унизительную работу… Где-то каждый около тысячи марок, но при этом за жилье не платят…
– А сколько у Калемана сотрудник получает?
– Я спрашивал. По-разному. Инженеры много – до десяти тысяч марок в месяц, а рабочие – от двух до трех.
– Значит, Юра ниже нижнего…
– Пока, но по уровню жизни у нас – выше высшего, даже если взять за эталон, скажем, килограмм мяса. Наши рядовые сотрудники намного меньшую зарплату имеют. Кстати, учитывая слабую рентабельность в последнее время ювелирки, здесь он зарабатывал бы ни намного больше.
– Да-а-а. Я бы, наверное, так не смог. Все бросить и в чужую неизвестность. Без ясных целей, а он еще и без языка.
– Язык – дело наживное. Он какие-то курсы окончил. Как-то изъясняется. Научится. Живет он в относительно небольшом городке, но рядом Баден-Баден и Шварцвальд. Красиво. В следующий раз вместе к нему скатаем. Полюбуешься на странника. Кстати, в Германии есть на что посмотреть и без него.
– Да вся Европа одинакова. Кирхи и аккуратно подстриженные деревья. Я был еще при социализме в Германии…
– Ты прав. Города там почти мертвые. Я не о том. Посетил в Кельне светотехнический магазин. Не салон, как у нас, а просто магазин. Правда, огромный. Я тебе проспекты показывал, но ты что-то не среагировал. Вероятно, они мало что отражают. Мне не просто понравилось, я был потрясен разнообразием. Мы уперлись в «Артемиду» и уже многих здесь убедили, что это вершина технической и дизайнерской мысли Европы. Это не совсем так. Есть и другие фирмы. Может, не столь большие, но создающие не менее достойную продукцию как в техническом, так и в эстетическом плане. Они, правда, придерживаются других стилей, но это-то и хорошо. Не всем нравится авангард или тот современный дизайн, который пропагандирует «Артемида». Мне, например, классика больше по душе. Кстати, ее там было много. Знаешь, ампир с бронзовым литьем, классический хрусталь с восточными мотивами, камень… Я до сих пор задаю себе вопрос: не делаем ли мы ошибку?
– Всего не охватишь. Вон с «Артемидой» сколько возни.
– Конечно, но ты опять недотягиваешь… Мы разрекламировали среди богатой элиты артемидовский стиль. Они наживку взяли и активно заглатывают, но ведь мы их не переделали, а только загнали в область моды. Как брюки клеш. Кто их сейчас носит? Да и, если кто наденет, клоуном будет казаться. Те, кто их продавал, сейчас другим торгуют. Очевидная вещь. В нашем случае еще хуже. Поездят они по Европе и поймут, что есть и другое, более близкое к ним по духу и тоже модное. Скажем, под старину захотят жилище оформлять. Посмотри, дома стали, как замки, строить. Этих мы уже сейчас не охватываем. Пока мы всех опередили, но, полагаю, скоро коммерсанты, глядя на наши успехи, станут заполнять нишу. Нас теснить. Если не будем на шаг впереди – затопчут.
– Иными словами, ты предлагаешь начать работать с другими фирмами.
– Конечно. Причем промедление смерти подобно.
– Калеман вряд ли будет рад. Ведь тем самым мы создадим конкуренцию его товарам.
– Думаю, что он понимает неизбежность такого события. Может, поэтому и потащил меня в этот магазин. Напрямую сказать не может. Он ведь сотрудник «Артемиды».
– А как же эксклюзивный договор? Все ведь сегодня построено на нем. Они в Россию обязались продавать только нам, а мы в ответ не должны работать с конкурентами.
– Верно, но как понимать, кто есть конкурент. Надо задать такой вопрос Вольфгангу. Пусть конкретизирует. Например, производитель массивных под средневековье канделябров а-ля рыцарский зал – конкурент? Полагаю, что нет. Или твои любимые поляки производят дешевку, висящую в любом магазине «СВЕТ». Эти-то уж точно не конкуренты.
