Юрий Серов - Главные вещи
Пошли дела в гору и у Кирилла. Композитор «Синей птицы» делал музыку, поэты поделились стихами и песнями, и по городу поползли слухи о талантливой семье Мироновых.
– Баба Тома гордилась бы вами, – говорил отец, читая заметку в «Уральском вестнике». – Миронов-старший и Миронов-младший – одни из самых талантливых детей нашего региона. Пловец и певец – такой тандем представляют собой Егор и Кирилл… Ох, наслащавили статью.
– Вроде нормально, – не нашли мы ничего зазорного.
– Перехваливают. Сильно перехваливают, – возмущался папа. – Егор у них чуть ли не плавающий Господь Бог, а Кирилл – уральский Челентано. Вот придумали, а? Молодцы, умеют сравнивать.
– Что тебе так не нравится?
– Зазвездитесь от похвал, перестанете работать над собой. Ничего хорошего газеты вам не принесут. Кроме звёздной болезни, конечно.
– Почему ты так думаешь?
– Раньше футболом увлекался. Дебютный сезон провёл на отлично, в активе четырнадцать голов и десять голевых передач. Газеты тут же расписали меня под белого Пеле, я почувствовал себя звездой и следующий сезон с треском провалил, после чего года на три осел на лавке запасных и в высшей лиге больше никогда не играл. Прозябал во втором дивизионе, выходил на поле от случая к случаю… Не хочу, чтобы и с вами случилось то же самое.
– Ты играл в футбол?!
– С семи лет. Мама любила спортсменов… Отдала в школу «Торпедо», там и начинал. Юноши, молодёжка, дубль, основа, снова дубль, потом списали в разряд неудачников… В двадцать семь с футболом завязал окончательно.
– Вот это да! – удивились мы. – Почему раньше не рассказывал?
– Да что тут рассказывать, – махнул рукой папа. – Исповедь горе-футболиста? Зачем? В качестве примера?
– Хотя бы так.
– Ну, вот и послушали. Хватит… Просто запомните, что нужно расти и не останавливаться на достигнутом. Никогда…
4До десятого класса каких-то особенных событий не происходило. Мы учились в школе довольно неплохо, но уже не на одни пятёрки. По вечерам гуляли с девчонками и одноклассниками, ходили в парк или пили пиво в беседке. Я плавал, соревновался на чемпионатах России, Европы и мира, завоёвывал медали, обновлял рекорды. Кирилл пел, записывался на студии, мотался по странам СНГ с ансамблем, участвовал в различных конкурсах, получал гранты и награды. Всё шло размеренно, без проволочек.
В десятом приехал человек из ЦСКА. Отыскал меня в школе, отпросил с урока и проводил в учительскую. Представился Владимиром Георгиевичем.
– Егор Миронов, – пожал я протянутую руку. – По какому вопросу?
– О-о-о, – протянул собеседник. – Молодой, а хваткий… Ладно. Я, Егор, с предложением прилетел. Хочу, чтобы ты за ЦСКА выступал.
– Ещё говорите, что я хваткий.
– Чего ж тянуть. Не стоит тратить время на бессмыслицу.
– И то верно. Значит, предлагаете Москву… Хорошо… Даже не знаю, что ответить. Однажды я уже отказался от столицы.
– Московский «Спартак»? Я знаю, наслышан. Та история долго из уст в уста передавалась.
– Никто таких требований не выдвигал?
– Да уж, – усмехнулся Владимир Георгиевич, – загнул ты тогда. Квартиру и себе, и тренеру. Ещё б самолёт заказал.
– «Спартак» сейчас кусает локти. Не боитесь, что и вам придётся?
– Ты не злись, а послушай, что скажу. Условия, которые мы предлагаем, конечно, не идеальные, но достойные. Трёхкомнатная квартира в Москве на северо-западе, стипендия, бесплатный проезд в метро. Тренеру квартиру не обещаю, но компенсацию выплатим.
– И всё?
– Нет, не всё. Через два года ты попадёшь под призыв и уйдёшь в армию, а там тебе поблажек не будет. А кто выступает за ЦСКА, остаётся на гражданке.
– Армия не страшна. Я смогу постоять за себя… По поводу контракта мне нужно посоветоваться с отцом и братом. Если они не откажутся, тогда переедем в столицу. Если откажутся, значит не судьба.
– Хорошо, Егор. Напиши мне домашний телефон, я позвоню через неделю. Недели, надеюсь, хватит?
– Вполне.
Мнения отца и Кирилла по поводу переезда в Москву разделились. Папа обеими руками проголосовал за столицу, а брат надулся и наотрез отказался покидать родной город.
– У меня здесь студия, композиторы, наша «Синяя птица». Я что, должен всё бросить и отказаться от своей мечты? – запричитал он.
– Зачем отказываться? В Москве ты реализуешь её быстрее, – попробовал я образумить брата.
– В Москве я буду одним из многих, а здесь я – любимчик.
Три дня всеми правдами и неправдами мы с отцом обрабатывали Кирилла. Тот упирался, ругался, фыркал и демонстративно уходил в ванную «принять душ», но я ощущал, что брат сомневается, и надавливал, говорил о сумасшедших перспективах, открывающихся для молодого вокалиста, и Кирилл стал сдавать позиции. Интересовался, что и как, обещал подумать, ходил загруженный и на четвёртый день капитулировал.
– Чёрт с вами, – сказал. – Столица, так столица.
Переезжали мы шумно. Сначала уехал я, подписал десятилетний контракт с ЦСКА, получил в собственность трёхкомнатную квартиру недалеко от метро «Октябрьское поле», вернулся в Новый Уральск, и второй раз мы перевозились уже вместе. Кое-что оставили дома, сковородки и кастрюли достались квартирантам, ненужные вещи отдали в детдом, старьё выкинули на помойку. Отец ещё несколько раз возвращался, привозил сумки с нашим барахлом, а после переезда отправился за «Тойотой».
Первый год в столице оказался тяжелее, чем мы представляли. Папа не сразу нашёл работу, и зимой питались на мои выигрыши, сводили концы с концами и устало слушали нытьё Кирилла, который каждодневно возмущался сложившейся обстановкой. Не нравились ему ни метро, ни ежедневная суета, ни завышенные цены в студиях, ни навороченные одноклассники, хвастающиеся дорогими одеждами и компьютерами. Он хотел обратно, домой – петь в ансамбле, выступать на концертах и бродить по уральским улицам в поисках вдохновения. Москва его ничем не вдохновляла.
В начале весны продали «Тойоту». Папа второй месяц кулинария в ресторане восточной кухни, получал стабильную зарплату и предложил купить большой чёрный внедорожник, на что мы ответили дружным согласием. Походили по салонам и остановили выбор на полноприводном «Лексусе» с мощным двигателем. Отец увидел его и ахнул.
Летом отмечали день рождения Кирилла. С утра катались на аттракционах в парке Горького, ели горячий шашлык, плавали на пароходе по Москве-реке и топтали брусчатку Арбата. Вечером, опьяневшие от выпитого за день пива, заметили вывеску с лимузином, сделали заказ и через час сидели в «Линкольне». Пели песни Кирилла, обнимали папку, а он смущался, словно ребёнок, и светился от счастья, когда мы говорили, что любим его больше всех на свете.
Втроём, в обнимку шли по ночной Москве из центра до дома. Попали под зоркий глаз милицейского патруля, но те постеснялись забрать счастливую семью, козырнули, посигналили и укатили.
– Эх, ребятки! – смеялся отец, глядя вслед уезжающему «Форду» с синей полосой. – Видела бы нас баба Тома! Надавала бы по одному месту! Как пить дать, надавала бы!
Да, подумал я, надавала. Но бабы Томы уже нет, а отец, слава Богу, жив и здоров, и пусть виски его покрывает седина, и он всё чаще и чаще в разговорах заводит тему внуков, я люблю его таким, какой он есть. И пусть я знаю, что по крови мы не родные, язык не повернётся назвать папу чужим, ибо не в крови дело, а в человеческих отношениях. Я смотрю на серое небо, понимаю, что не достиг бы всего, если б не отец и баба Тома. Не было бы в природе чемпиона по плаванию Егора Миронова. Не было бы школы, двух месяцев на берегу реки, ужинов в семейном кругу. Ничего бы не было. Возможно, даже нас.
– Спасибо, пап, – улыбается Кирилл. – Это лучший день рождения в моей жизни.
– Ты говоришь это каждый год, – замечает отец.
– Значит, неспроста, – влезаю я в разговор. – Спасибо, папка.
– Спасибо!!! – кричим мы с братом.
Над городом восходит солнце. Дороги заполняются машинами, тротуары – людьми, и мы теряемся среди толпы москвичей и гостей столицы. Теряемся, но мы – есть. Мы – счастливая семья.
Мы – есть.
Послесловие
В конце обычно автор пишет послесловие, подводя итог книге некой прощальной речью или делясь с Читателем планами на ближайшие год/два/три. Я хочу рассказать историю о дебютной книге, а загадывать на будущее пока не стану. Возможно, когда-нибудь потом.
Первый договор я подписал с издательством Ерофеева в 2007 году будучи двадцатилетним пареньком. В то время я писал много – ежедневно выводил в тетрадке аккуратные буковки-бусинки, затем перепечатывал на компьютер, параллельно выполняя редакторскую работу. Ерофееву понравилась «Амальгама»: в ней повествовалось о моём поколении, жёстком, пропащем и непонятном старшим; что-то зацепило издателя, и он утвердил сборник на 2008 год. В 2008-ом, как вы догадываетесь, начался кризис, финансирование сократилось, и издательство обанкротилось.
