Жанна Абуева - Дагестанская сага. Книга II
– Смотри, мам, как интересно получается! У твоей матери первой родилась ты, у тебя первой родилась я, а у меня тоже сначала родилась Марьяша, и вот теперь у неё тоже первая – девочка… Что-то в этом есть, тебе не кажется? Как будто что-то передаётся из поколения в поколение…
– Знаешь, доченька, и я об этом подумала, когда сообщили, что у Марьяши родилась дочка, – медленно произнесла Айша. – Должно быть, Всевышний назначил нам появляться на свет первыми для того, чтобы… ну, чтобы женщины нашего рода собою начинали последующие потомства… Я, конечно, не очень грамотно всё излагаю, но ты права, в этом что-то есть, и нам не дано знать, почему Аллах решил так, а не иначе!
– Да, но… женщины нашего рода выходят замуж, меняют фамилию и рожают детей для других тухумов! – улыбаясь, сказала Малика.
– Это так, дочка! Так было и так будет. Вот только всех нас связывает между собою наша кровь, которая передаётся от матери к дочери, а от дочери – к её дочери и так далее. А кровь, уж поверь, очень много значит! Она передаётся из поколения в поколение, она звучит неведомыми голосами и зовёт в невидимые дали – вперёд, в будущее, или назад, в прошлое, но зовёт так настойчиво, что ты просто не можешь не откликнуться и не пойти за нею! Ты, хотя и стала бабушкой, ещё молода и, возможно, ещё не чувствуешь и не слышишь голоса крови, хотя он есть в тебе, так же как в каждом из нас. Но в один прекрасный день ты вдруг ощутишь, что прошлые века придвинулись к тебе вплотную, ты услышишь, как твои далёкие предки говорят тебе что-то очень важное, и ты не смеешь их ослушаться, потому что они так мудры в своей вечности…
Айша умолкла, задумчиво перебирая янтарные чётки, Малика, заворожённая материнскими словами, тоже притихла, и обе хранили молчание до тех пор, пока не раздался в ночной тишине слабый плач новорождённой.
* * *На следующий день пришла Хадя и, поздравив подругу с рождением ребёнка, сообщила, что дала согласие Кариму выйти за него замуж. Она выглядела ещё более похудевшей, но голос был вполне оживлённый, и Марьяша почти поверила, что эта оживлённость не напускная.
В свою очередь она горячо поздравила подругу, искренне за неё радуясь. О Русике они уже давно не говорили, однако Марьяша по-прежнему переживала по поводу той памятной сцены на пляже и всё спрашивала себя, правильно ли сделала, рассказав о ней Хаде.
Осторожно взяв малышку на руки, Хадя прижала её к груди и дрогнувшим голосом сказала:
– Как я хочу такую же!
– Вот и будет у тебя такая же! – воскликнула Марьяша и, всё ещё находясь под впечатлением новости, горячо добавила: – Господи, как же я рада за тебя!
После паузы посерьёзневшая Хадя произнесла в задумчивости:
– Знаешь, и я рада. По крайней мере, я знаю, что он меня любит и не предаст, как некоторые.
В глазах девушки при этих словах застыла такая боль, что потрясённая Марьяша искала и не находила слов, чтобы хоть немного её смягчить.
Ей стало совестно, что она, уйдя с головой в свою новую семейную жизнь, оставила верную и самую близкую подругу один на один с её разбитым сердцем. Несмотря на душевную близость, в их взаимоотношениях напрочь отсутствовали сентиментальность и внешнее проявление ласки, однако сейчас, поддавшись порыву, Марьяша горячо обняла подругу и сказала взволнованно:
– Прости меня, пожалуйста!
– За что? – с едва заметной отстранённостью произнесла Хадя, и Марьяша поняла, что она знает, отчего подруга извиняется перед нею.
Хадижа ей рассказала, как однажды они с Каримом встретились возле университета, он попросил разрешения проводить её домой, и они всё шли и шли, рассказывали друг другу о себе и о своей жизни. Он поведал ей о своей несостоявшейся, очень короткой семейной жизни, в которой напрочь отсутствовала любовь, а она рассказала о своей несбывшейся любви, которая в её мечтах должна была непременно закончиться браком. Так они открылись друг перед другом, и эта прогулка так их сблизила, что, когда Карим попросил её стать его женой, она сразу же согласилась.
– И представляешь, что он сказал моим родителям? «Она меня за муки полюбила, а я её – за состраданье к ним».
После Хадиного ухода Марьяша ещё долго пребывала под впечатлением её рассказа и, много раз мысленно пожелав подруге счастья, уже видела будущую неразрывную связь между их семьями и детьми.
Глава 4
Через полуоткрытую дверь своей комнаты Зарема видела, как гости прощались и уходили, оживлённые и очень довольные исходом беседы. И мама тоже выглядела довольной и оживлённой, лицо её светилось удовлетворением, украшенное не тронутыми временем ямочками на румяных щеках.
– Зарема! Иди сюда, теперь уже можно! – позвала дочку Разия-ханум, когда Саидбек, перекинувшись с ней несколькими фразами и взяв со столика газеты, удалился в спальню.
– Сядь, дочка, хочу сказать тебе кое-что!
Зарема послушно села и выжидательно взглянула на мать своими большими голубыми глазами.
– Послушай, что я тебе скажу, – слегка волнуясь, начала Разия-ханум. – Ты уже достаточно выросла, чтобы понимать, что в жизни каждой девушки наступает момент, когда она становится сначала невестой, затем женой, а потом и матерью. И чем раньше наступит этот момент, тем лучше для девушки, потому что… ну, потому что так лучше! Просто потом начинаются всякие капризы, мол, это не то, а этот не такой, поэтому лучше уж выйти замуж рано, чем поздно!
Зарема, не произнося ни слова, по-прежнему не сводила с матери глаз.
– Так вот… Это первое, что я хотела тебе сказать. А второе – в вопросах брака лучше родителей никто тебе не подскажет! Лучший совет идёт от матери, потому что она сердцем чувствует, что для её ребёнка хорошо, а что – нет. И поэтому мы с твоим отцом решили, что надо отдать тебя замуж, пока мы есть и пока мы можем тебе помочь! Ведь мы оба уже немолоды, мало ли что может случиться с нами в любой момент… астафируллах, астафируллах!
Разия-ханум и сама испугалась своих последних слов, хотя понимала, что это действительно так. Всё же, подумала она глубокомысленно, жениться, конечно, лучше раньше, а вот умирать – как можно позже. Что бы там ни говорили о лучшем мире, а этот всё же предпочтительнее! И она, на минуту отвлекшись, спохватилась и продолжила, не дав Зареме и рта раскрыть:
– Так вот… На чём я остановилась? Ну, значит, мы с папой решили отдать тебя за хорошего парня!
При этих словах Зарема вздрогнула.
– Не пугайся, доченька, ничего тут страшного нет! Семья очень хорошая, достаточно известная и зажиточная… Парень, говорят, тоже хороший, университет в Москве заканчивает. Так что летом, иншаллах, и сыграем твою свадьбу!
– Но… мама…
– Никаких но!
– Мне надо учиться и…
– И будешь учишься, а как же иначе? Одно другому не мешает! – авторитетно сказала Разия-ханум.
– Но…
– Всё, милая, этот вопрос решён! Я очень рада, что ты попадёшь в хорошую семью! Ты у меня девочка смышлёная и послушная, ну и, в конце концов, не для того я в тебя столько сил вкладывала, чтобы ты противилась моему решению, тем более что это для твоего же собственного блага! Всё, всё, разговор окончен, – прибавила она поспешно, заметив, что дочь расстроилась.
* * *Она уже давно всё знала. Знала, кто её настоящие родители и почему они отдали её. Разия-ханум сама сказала ей об этом. В другой раз она, конечно, не стала бы этого делать, но тут была вынуждена, загнанная в тупик, когда упрекнула однажды Зарему:
– Я тебя не узнаю! Ты в последнее время мне никогда ничего не рассказываешь!
– Да? А ты мне всё рассказываешь? – ответила девочка.
– Конечно, всё. Я никогда от тебя ничего не скрываю!
– И никогда не обманываешь?
– Никогда!
– Поклянись Аллахом!
– Клянусь!
– Тогда скажи мне честно, я твоя дочка или нет?
Бедная Разия снова почувствовала, что земля уходит у неё из-под ног. Растерявшись, она молчала, но дочь требовательно повторила:
– Ты поклялась Аллахом! Говори мне правду!
– Хорошо, дочка, – медленно произнесла Разия-ханум. – Видит Бог, я этого не хотела, но приходится… благодаря непорядочным людям! Тебя… действительно… родила другая женщина…
Зарема при этих словах побледнела и вся напряглась, будто окаменела, но Разия-ханум, боявшаяся смотреть на девочку, не видела этого и, упершись взглядом в пол, продолжала через силу:
– Я… мне не дано было рожать детей, это было самой большой моей болью! Я так хотела ребёнка, чувствовала себя самой несчастной на земле, не имея его. И Бог послал мне тебя!
– Значит, выходит, что… что я вам действительно чужая! – Дрожащий голос девочки сорвался на крик, который тут же был перебит возгласом Разии:
– Нет! Нет, моя радость, не думай так! Ты нам никакая не чужая. У нас с тобою одна кровь, потому что ты дочка моей сестры, значит, приходишься мне родной племянницей! Так что, как видишь, мы с тобой совсем не чужие!
С большим трудом Зарема пыталась сосредоточиться на услышанном, но это плохо ей удавалось, в голове билось молоточками: «Неродная… неродная…»
