Константин Кропоткин - Сожители. Опыт кокетливого детектива
– Да? Правда?
– Уж, поверьте….
А следом прибежал Марк. Он запыхался, глаза его сияли. За ним притопал и Кирыч. Он был красный, как рак.
– Черт знает что такое, – Кирыч начал мне жаловаться без всяких предисловий, – Попросил постоять, окей, постою. Подходит к какому-то старичку косому….
– Мася! – тем временем Марк обратился к красотке, разглядывавшей столик, похожий на упавшего навзнич майского жука, – Все подтвердилось! Вис из анбиливыбыл. Ай дыд нот билывед вен ай херд ит. Кэн ю имеджин?
– Какая прелесть, – сказала та, не отводя взгляда от мебели.
– …стою, – гудел мне Кирыч, – Он на меня показывает. Объясняет что-то. У старика глаза совсем в кучу. Выскакивает из-за своего прилавка, подбегает, руку мне жмет, лепечет….
– …сколько просить будем? – вопрошал Марк у Маси, – Ду ю ноу?
– Опять какие-то тайны, – недовольно произнес я, слушая этот разноязыкий галдеж.
– …в чем дело, спрашиваю, когда пошли назад, – негодовал Кирыч, – А он говорит, что представил меня ви-ай-пи, чтобы….
– Мне же надо было узнать, ценная монетка или нет, – вот и Марк включился в объяснения, – А Киря солидно выглядит. Я и подумал….
– Какая монетка? – спросил я.
– Старая, конечно, мы же где здесь находимся?
– Что за монетка? – спросил Кирыч.
– Ларс дал.
– Покойник тот голландский? – уточнил я.
– Он сказал, чтобы не тратил на всякую ерунду, а на хорошее дело. А теперь у нас проджект. Мася как раз помещение нашла. Есть еще художественная часть, за нее Лиза отвечает. А я нахожу бюджет. Мы так договорились.
– И как же ты деньги находишь? – спросил Кирыч. Мне показалось, что голос его звучал недовольно. Все-таки, роль казначея в нашем трио всегда принадлежала ему. Кирыч – мошна, Марк – в мошне дырка, а я….
– Говорю же, – пустился в объяснения Марк, – Есть у меня монетка. Она старинная. Стоит много денег.
– Сколько? – спросил я.
– За сколько продашь, столько и стоит. Я на экспертизу отдал, теперь подтвердили. Вери экспенсив. Да? – сказал Марк и посмотрел на Масю.
Зачарованная столиком-жуком, снегурочка опять не услышала Марка. Мертвое антикварное совершенство было ей интересней страстей человеческих.
Она может быть опасна, эта Мася Суржик, вдруг подумал я, легко представляя, как вместо мелкой сумочки держит в руке тонкая белая дева большой мясницкий нож.
На высоте
– Ты с вышки когда-нибудь прыгал? – спросила Манечка.
В спортзале, увидев меня на велотренажере, она подошла решительно, будто собираясь тут же свернуть мне шею.
– Где ты здесь видишь «вышку»? – сказал я, чувствуя себя на этом нелепом сооружении, как на троне.
– Я про школу говорю. На физре. В бассейне. Прыгал когда-нибудь?
– Нет, не прыгал.
– И я не смогла, – подбоченясь, завалив набок, свой огромный зад в огромном черном трико, она встала рядом, – Взобралась на верхотуру, стою, вода внизу, далеко. Девочки кричат «давай, ты чего», парни гогочут, а я стою. Это я-то, которая в шестом классе курить начала, которая самой директрисе в глаза дерзила. Представляешь?
– Да, представляю, – сказал я и, уставившись в телевизор под потолком, завертел педали поэнергичней, – Я очень тебе сочувствую, – разговор был окончен.
С гулким «бу-бу-бу» она поплелась в другой конец зала и, посверкивая глазами в мою сторону, тяжко затопотала по беговой дорожке.
В Москве есть, наверное, сотни спортивных клубов. Среди них, я уверен, найдется парочка и в том районе, где проживает моя безмерная коллега. Но вместо того, чтобы пойти сгонять жир в заведение под боком, Манечка записалась в клуб, в который ходим мы. Не самый дешевый, не самый удобный, не самый современный. Его нам Сеня с Ваней рекомендовали. Они ходят сюда давно, здесь и накачали себе эту выпуклую, бескожую на вид красоту. А мы – Кирыч, Марк, а следом и я – доверились чужому опыту.
– Мало того, что на работе от нее бегаю, так она еще и вне работы будет меня доставать, – выругался я.
Мы шли в раздевалку, чтобы потом пойти в сауну, куда вход был только для мужчин и где уж точно не могла затаиться надоедливая тетка.
– А ты не бегай, – предложил Кирыч.
– Да, – сказал Марк, – Кто же знал, что вы рассоритесь.
Я посмотрел на Марка.
– Ты погоди, скоро Манечка приволокет сюда своего лысого Николашку, чтоб ей было кем помыкать.
– Зачем она его приведет? – Марк издал неопределенный звук, каким всегда обозначает вполне определенное неудовольствие, – Террибле.
– У нас уплачено на год вперед, – сказал Кирыч, – Клуб мы менять не будем.
– У меня от него голова болит, – захныкал Марк, – Он как зубная боль, этот….
– Да, будет тебе, – сказал Кирыч, – Не хочешь – не разговаривай. Зал большой, места всем хватит.
– А если это судьба, милый? – поддел я.
В раздевалке мы покидали вещи в свои кабинки, препоясали чресла полотенцами, прошли в сауну, что рядом с душевой. Очутившись в небольшом, пахнущем горячим влажным деревом пространстве, мы уткнулись прямиком в знакомые руки. Вернее, в ноги – там же полки в три ряда.
– Какие люди!
В общем-то, я не был зол на Манечку, я все про нее понял, я сделал выводы: все в порядке, каждый живет, как он хочет, и если кому не нравится, тот может отойти в сторону. Не его дело. Мир большой – всем хватит места.
Я и отошел.
Дело было не мое. Только грабли были все те же. Я записываю человека в друзья, я дружу с ним, дружу, пока не шмякаюсь мордой об стол – и только потом складываются воедино разрозненные факты. Смешная толстуха Манечка, которая именно безбашенностью была мне симпатична, предала человека, который ее любит. Она сделала это в моей квартире. Она привела любовника в мой дом. Она сделала меня соучастником ее предательства. Зачем?
Не мое дело. Не мо-ё….
О, честь и хвала оздоровительным процедурам! Я думал об этом, не злясь на Манечку. Потел на полке в сауне, а монотонный внутренний голос зачитывал незримый протокол….
Пусть живет, как хочет. Это ее, а не моя жизнь. Пусть убирается и моей жизни. Вычеркиваю тебя, подлая дрянь, пошла вон.
– Как баба….
В сауне мы сидели сначала вшестером. Молодой человек с красивым лицом и грушевидным телом сдался первым.
– Такая жопа…, – едва за ним закрылась запотевшая от жара стеклянная дверь, сказал не то Сеня, не то Ваня. Я так и не научился различать неразлучников.
Как и все люди, заботящиеся о своей внешности, Сеня и Ваня шумно пренебрегают всеми, кто не сумел добиться на этом поприще впечатляющих успехов.
Грушевидный юноша по их счету заслуживал только презрения. Нет, я, наверное, не буду думать про то, что они говорят за моей спиной.
– А в Германии все вместе парятся, – сказал Марк, – Все голые. И женщины, и даже мужчины.
– И, – сказал один неразлучник.
– И, – сказал другой.
– И ничего не «и», – возразил им Марк, – Некоторые девочки бывают очень красивые.
«И», – теперь это букву неразлучники выразили молча, и добавили:
– Эти бабы….
Они были женофобами – не самая, кстати, редкая мужская порода. Они не любили женщин шумно, как, наверное, в своих прежних жизнях, сидя на пальме в тропическом оперении, не любили других, не похожих на них птиц.
– Как минимум, две бабы поучаствовали в вашем появлении на свет, – без выражения произнес Кирыч.
– А были еще другие бабы, которые народили тех баб, стараниями которых получились такие красавцы, – сказал я; мы с Кирычем понимаем друг друга с полуслова.
– Ну, не только же…, – сказал кто-то из неразлучников, утирая пот с атлетически выкроенного, хоть и поплывшего малость тела.
– Вы тоже странные, – вступил Марк, – А что вы будете делать, если у вас не мальчики родятся, а девочки?
– Что? – вскричал один, – Ты ж сам говорил, что все проверено! – подтянул другой, а далее они заорали хором, – Ты говорил!
– Я говорил, что у фирмы опыт большой, вот и все, – сказал Марк.
– Мы так не договаривались! – запыхтели Сеня с Ваней.
Какие мальчики? У кого родятся? Надоедливая Манечка в миг вылетела из моей головы.
– Но вы же не бросите своих кровиночек, правда? – с тревогой посмотрел на неразлучников Марк.
– Почему обязательно должны быть девочки?! Должны быть мальчики, а не девочки!!
– Потому что всякое бывает, – сказал Марк, – Вот у меня в Берлине две женщины есть знакомые, они семья, а у них мальчик, и девочка родились, хотя папы, они из Гамбурга, все одинаково делали.
– Извините, что вмешиваюсь, – произнес я, – но может ли кто-нибудь пояснить недоумку, о каких детях речь?
Замолчали Сеня и Ваня. Умолк и Марк – под недовольным взглядом неразлучников дернул подбородком, сообщая «ну, и что», из чего я сделал вывод, что он проболтался.
– Мы же уезжали тут, – сказал затем кто-то из дуэта.
– Да, куда-то в ближнее зарубежье, – припомнил я.
