Сергей Семипядный - маленькие и неприметные
– А я виноват, что у тебя такие вены? – защищался Подлесный, находящийся на грани обморока.
– Да ты не дрожи руками! Прицелься, говорю, как следует, гад такой!
А как тут справиться с дрожью в руках, если перед глазами уже всё плывёт? Не то что рука её, а и сама-то Маринка – словно гуашью нарисованная.
– Если с моста сбросить, то и кровь не нужна была бы тогда, – спорил Дмитрий, в очередной раз вонзая шприц в руку Марины.
– Свою купи да и сбрасывай… – сжала зубы Бояркина. – Стой! Кажется, попал. Только насквозь не проткни. Ну-ка, давай потихоньку…
Наконец с забором крови было покончено. Перенервничавший, Подлесный хотел от души полоснуть автоматной очередью по стёклам «вольвёнка» Бояркиной, но та вовремя предупредила:
– Только по стёклам передних дверей.
– Ты думаешь, это естественно будет выглядеть? – засомневался Дмитрий.
– Молчать! А правое и вообще открыть можно.
Бояркина направилась к автомобилю и опустила стекло правой дверцы. Подлесный разочарованно скривился.
– Ничего! Поливай! – дала отмашку Марина. – Бей по стеклу передней левой. Всё будет более чем убедительно.
– Чёрт с тобой, – согласился Дмитрий и нажал на курок.
Марина подбежала к машине.
– Ты смотри, сколько стёкол! – вскричала радостно. – И это от одного всего лишь. Сейчас соберём, а потом ты их разбросаешь по дороге.
И спустя полтора часа осколки стекла были на шоссе перед мостом через Яузу, а «Вольво» – в воде почти по самую крышу. Подлесный даже пожалел, что некоторую часть крови «погибшей» потратил напрасно, желая оставить кровавые следы на спинке водительского сиденья.
Когда Дмитрий вернулся в квартиру на Бескудниковском бульваре, Марина уже спала. Съела его пельмени и завалилась спать в его кровати.
Подлесный позвонил Анюте.
– Анюта, как дела? – поинтересовался он, поздоровавшись и представившись.
– На букву «хэ», но не подумай, что хорошо, – ответила Анюта. – А у тебя как? Ты куда запропал?
– Да у меня так же. Я тебе что звоню-то. С деньгами ничего не вышло, Анюта.
– У кого не вышло?
– У меня не вышло. Нет там денег. Как мне сказали, кто-то грабанул квартиру.
– Там не только квартиру грабанули, но и человека убили.
– Да, мне сказали, что там труп нашли.
– А кто тебе сказал? – спросила Анюта.
– Один человек. Он должен был забрать деньги, но, к сожалению, опоздал.
– Как его фамилия?
– Не знаю. А что? Зовут Олегом, а…
– Олег? – перебила Анюта. – Вот твой Олег и угробил моего Юрочку.
– Юрочку? Угробил?
– Да. И деньги забрал.
– Деньги – у Олега?! – поразился Дмитрий.
– Были.
– А где теперь?
– Менты забрали. Где ж ещё они могут быть? Баксы забрали, Олега забрали, людей, которые Олега облапошили, – тоже.
– Олега кто-то облапошил?
– Да, именно, – подтвердила Анюта. – Те люди, которые убили мужа Шурки.
– И где он сейчас?
– Олег этот твой? На нарах, думаю, парится.
– Хм, дела-а… – протянул Дмитрий и задумался. Пока он собирался с мыслями, Анюта положила трубку.
25
Подлесный поднимался по лестнице, когда кто-то, вошедший следом за ним в подъезд, окликнул его:
– Господин Подлесный!
Дмитрий остановился. Повернувшись, он увидел Гольцова, того самого работника уголовного розыска, который некогда допрашивал его в квартире Уквасовой. Гольцов был в кремового цвета рубашке и всё том же своём, очевидно, любимом, галстуке с изображением огалстученного джентльмена. Но как он здесь оказался? И что ему надо?
– Добрый день, месье Подлесный! – поздоровался Гольцов, останавливаясь двумя ступеньками ниже.
– Здравствуйте! Чем обязан?
– Разговорчик к вам имеется, пан Подлесный. Вы не пригласите… – Гольцов дёрнул подбородком, приглашая продолжить восхождение на нужный этаж.
– Увы, – решительно мотнул головой Дмитрий, не двинувшись при этом с места, – у меня не убрано. Бардак страшный. Мы могли бы во дворе…
– Хорошо, – согласился Гольцов, произнеся это слово с интонацией, Дмитрию отнюдь не понравившейся.
Они сели на лавочку, вполоборота друг к другу.
– Дмитрий Иванович, я хотел выразить вам искреннее соболезнование в связи со случившимся, – сказал Гольцов.
– Спасибо. А откуда вам известно?
– Это не проблема. Да и телевидение освещает подобные происшествия.
– По телевидению сообщили, что погибла именно моя бывшая гражданская жена? – удивлённо спросил Подлесный.
– Да, сообщили о Бояркиной Марине Григорьевне, которая, как нам известно, являлась вашей неофициальной женой. Вы, кажется, расстались?
– Что вам ещё известно?
– Известно нам, например, что вы без разрешения гражданки Уквасовой пользовались её машиной.
– Она написала заявление?
– Пока нет, – выдержав паузу, ответил Гольцов.
– А если бы и написала, то я никогда бы не сознался, – сделал заявление Дмитрий.
– Я сейчас вас обыщу и изыму ключи, – улыбнулся Гольцов.
– Не изымете, у меня их нет.
– Избавились уже?
Дмитрий не ответил. Он отвернулся и принялся рассматривать «Волгу» без правого переднего колеса. Гольцов также молчал.
– Если больше вопросов ко мне нет, то… – начал Дмитрий.
– Минутку! – остановил его Гольцов. – Я хотел узнать у вас, что вы думаете о случившемся с Мариной Григорьевной.
– А разве и за Москвой – ваша территория? – сделал удивлённое лицо Подлесный. – Я не думаю, что допрашивать меня имеет право любой работник милиции РэФэ или СэНэГэ.
– А вы, Дмитрий Иванович, дерзкий тип, – заметил Гольцов, недобро улыбаясь. – Видимо, правду про вас говорили.
– Что же про меня говорили?
– Да ходят слухи, – уклонился от ответа на вопрос Гольцов.
– И кто же слухи эти распускает? – спросил Дмитрий, не надеясь уже, что ответ им будет получен.
Гольцов помолчал, потом с грустью в голосе сказал:
– Да, жаль, что не получилось у нас разговора. Кстати, новостей нет? Я имею в виду поиски тела её.
– Нет, пока не найдено. Вероятно, течением отнесло.
– Ну что ж, прошу прощения за беспокойство. – Гольцов поднялся со скамейки. Подлесный сделал то же самое. – Надеюсь, не обнаружится, что «пятёрка» Уквасовых фигурирует по какому-либо делу.
– Почему она должна фигурировать? Если бы я и пользовался ею, то езжу я очень осторожно.
– С использованием автомобилей не только наезды на полоротых пешеходов допускаются, но и иные правонарушения совершают. И даже очень, случается, серьёзные.
– О чём вы?
– Я думаю: вы догадываетесь, – снова одарил Подлесного нехорошей улыбочкой Гольцов.
– Понятия не имею. Это с теми вашими слухами как-то связано?
– Возможно. А также и с Глебово.
– С каким Глебовым? – не понял Дмитрий.
– Не с Глебовым, а с Глебово, – уточнил Гольцов. Дмитрий пожал плечами.
– Что ж, остановимся на достигнутом, – проговорил Гольцов, пристально глядя в глаза собеседнику. – Хорошо, до встречи, господин Подлесный. Я полагаю: мы ещё увидимся.
Этот Гольцов что-то знает. Определённо, знает. Кто-то ему что-то ляпнул. Скорее всего, Шура или Анюта. Однако слухи они и есть слухи. Нечего ему делать – пусть ходит и собирает эти слухи. А он никого не убил и убивать не собирается. И никто его не заставит. Никто и никогда.
Бояркина, конечно, спала. Когда Подлесный вошёл, она проснулась и наблюдала за ним из-под полуопущенных век. Случайно встретившись с нею взглядом, он всё понял. Маринка желает его. Несколько дней воздержания не прошли для неё бесследно. Причина именно в физиологии, а не в возрождении былых чувств. Да и отказ его в течение всего этого времени видеть в ней объект сексуальных устремлений ударил, очевидно, по женскому самолюбию. Она, по всей видимости, уже решила, что овладеет им. А раз решила, то это произойдёт в любом случае. То есть он может, пренебрегая словесным декорумом, забраться к ней в кровать, а может расположиться на раскладушке, вытащив её предварительно на кухню, – дела это не меняет. В первом случае, конечно, она не оставит акт любовных отношений без мотивировочного обрамления, которое будет, несомненно, суперформальным и небрежным.
– Что новенького? – спросила Марина.
– Где?
– Ну я не знаю. На работе, например.
– На работе всё по-прежнему. Все крутятся и суетятся. Все такие деловые и энергичные, что тошно смотреть. А ты будь осторожней. Не вздумай дверь открывать. И только на мои звонки отвечай. Три гудка, кладу трубку, набираю снова.
– Что-то случилось?
– Да крутится тут один, – уклончиво ответил Дмитрий.
– Кто?
– Мент один.
– Почему он крутится?
– Откуда я знаю! Отстань! – огрызнулся Дмитрий.
И в дальнейшем он огрызался и хамил, но всё же был распят на кровати и выпотрошен. А утром, на пороге пробуждения, всплыло в памяти упомянутое Гольцовым Глебово. Что за Глебово такое? И почему он столь многозначительно произносил название этого совершенно незнакомого населённого пункта, по-видимому, села? Встав с постели, Дмитрий очень долго рассматривал карту московской области, пока наконец не обнаружил это загадочное Глебово северо-восточнее Раменского. Гжель, Трошково, Фенино, Речицы, Глебово – нет, никогда не доводилось ему бывать в тех краях. Он и названий подобных не слыхал, за исключением слова «гжель».
