Виктор Дьяков - Золото наших предков
14
Шебаршин вышел на работу в январе, после новогодних праздников. Он ходил молча, вникая в дела. Ножкин, секретарша и бухгалтерша предоставили директору исчерпывающую информацию обо всём случившемся в его отсутствие… Калина всё более ощущал, как над ним «сгущаются тучи», которые не смогли развеять никакие позитивные результаты. А результаты были на лицо: на счету фирмы появились лишние двадцать тысяч долларов, «испарились» все долги по аренде и зарплате, всё до последней гайки вывезено со старого места, восстановлено сотрудничество с подмосковным комбинатом… В условиях дефолта, когда вылетели «в трубу» едва ли не каждая третья частная фирма, а в оставшихся двух имели место перебои с зарплатой… Но Шебаршин на бодрый доклад Калины, лишь кивнул и сказал, что он с этого момента может заниматься только своими непосредственными обязанностями начальника производства. О том разговоре в больничной палате, когда директор умоляя спасти фирму, обещал… Об этом он не вспомнил.
Гром грянул дня через три. Шебаршин приехал на новое место и они уединились в кабинете Калины.
– Как вы посмели дать возможность уволиться Пашкову!? Я же предупреждал вас о нём. Вы представляете, сколько он здесь наворовал? А вы дали ему возможность уйти безнаказанным. И потом, он же не хотел увольняться, я точно знаю, вы же буквально вытолкали его. Я отказываюсь вас понимать Пётр Иванович, – лицо Шебаршина выражало крайнее возмущение.
Калина весь в напряжении стоял перед директором.
– Владимир Викторович, зачем нам скандалы, нервотрёпка? Сейчас на складе человек, за которого я готов поручиться, он не возьмёт ни грамма.
– Нет, это уж, позвольте, я буду решать, кому где быть, – директор смотрел тяжёлыми водя-нистыми глазами. – Ладно… идите работайте…
Конечно, после такого разговора работать полноценно Калина не мог. После месяца сверх-активной деятельности, его словно опустили с небес назад, на грешную землю. В голову лезли самые разные предположения типа: директор специально ткнул его мордой в грязь, чтобы и ему и всем показать, кто в фирме истинный хозяин… Он всё более склонялся к выводу, что Пашков был прав касательно моральных качеств Шебаршина, но ведь он и сам об этом, в общем-то, знал… но почему-то наивно продолжал на что-то надеяться.
Через два дня директор вновь появился в цеху, и опять выражение его лица не сулило ничего хорошего…
– Как вы посмели!.. Как вы посмели продать за треть цены концентрат!?
Шебаршин, выйдя на работу после более чем месячной «отлёжки» не смог сразу охватить всё, что успел «наворотить» Калина, и то что концентрат продан, до него дошло, что называется, только «на третьи сутки».
– Он же лежал мёртвым грузом… Мы же благодаря этому и аренду заплатили, дробилку вывезли и сделали предоплату за следующую партию материала из ЦУПа, – оправдывался Калина.
– Каким грузом, что вы несёте?! Вы воспользовались моим отсутствием и слабохарактерностью финансового директора и продали концентрат стоимостью в тридцать с лишним тысяч долларов за двенадцать! Вы же обокрали меня, фирму, обокрали похлеще чем этот жулик Пашков!
– Владимир Викторович, у нас этот концентрат всё равно никто бы не купил, вообще.
У Калины привычно заныло сердце, а у Шебаршина, похоже наоборот – видя нервные мучения других, он как будто начинал себя лучше чувствовать. Не обращая внимания на слова Калины, он продолжал выдвигать всё новые «обвинения»:
– И ещё, я только вчера узнал. Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет… Кондратьева по вашему приказу выплавляла серебро, не проводя его по документации, то есть бесконтрольно и отдавала его вам и вы его продавали… По какой цене?
– Доллар за грамм.
– Да я бы не выходя из кабинета мог бы найти место, где за него дали полтора, а то и больше. Как вы могли распродавать по дешёвке то, что вам не принадлежит!? А я ещё собирался ввести вас в состав соучредителей фирмы… А вы… вы хуже вора!
– Если вам не нравится, что я делал в ваше отсутствие и вы… – Калина замолчал и шевеля желавками что-то обдумывал с решительным видом. – А серебро… оно и при вас в чистом виде втихаря продавалось, тут мы оба под фанфары загудим, если огласка случится. В общем, я готов написать заявление по собственному желанию. Вижу, вы этого добиваетесь?
Решимость Калины остудила Шебаршина. Он скривил губы и, помолчав, бросил:
– Ладно, идите работайте… пока.
Через полчаса к находившемуся в цеху Калине подбежала с опухшими глазами Людмила:
– Петя, меня Шебаршин увольняет… за то серебро. Спрашивал, сколько я тебе его передала. Говорю, как было. А он, не верю, все вы тут воры, всех посажу. Что же теперь будет!?
– Ничего не будет. Не бойся Людок, это он стращает. Если дело раскрутится, так он первый сядет. Но работать здесь, сама видишь, уже невозможно, не упирайся, пиши заявление.
Следующим шагом директора стало удаление со склада Фиренкова. И здесь неожиданно подсуетился шустрый Рома Отделенцев. Почуяв куда дует ветер способный молодой человек решил протиснуться на освобождающийся склад. Он напросился на аудиенцию к директору, в ходе которой откровенно поведал, как по заданию Калины ещё на старом месте «стриг» для него детали. Этот факт Шебаршин представил как главный козырь на следующей встречи с Калиной.
– Так вы, значит, и рабочих для себя воровать заставляли? Уж чего-чего, а этого я от вас не ожидал.
– Я брал лишь небольшую часть того материала, который лично привёз летом из воинской части, привёз фактически бесплатно. Вашего я не брал.
– А почём я знаю. И вообще, что на складе, моём складе, это моё. Понимаете, я тут хозяин!?
– Слушай ты… хозяин! – не выдержал, наконец, и зловеще повысил голос Калина. – Ты ничего мне не припаяешь, понял!? И больше я тебе… Вот получи, сучий сын! – Калина взял чистый лист и судорожно начал писать заявление об уходе по собственному желанию…
Эпилог
Калина и Пашков жили в одном районе и потому имели немало шансов встретиться. Так и вышло. Они встретились в апреле 1999 года в вагоне метро. Вернее стоящий на платформе Паш-ков увидел сидящего в подошедшем поезде Калину и поспешил в тот же вагон.
– Привет Сергей, – Калина пожал протянутую руку, и его хмурое выражение лица сменила доброжелательная улыбка.
– Ну, как дела в «Промтехнологии», золотишко лопатой гребёте? – в свою очередь тоже улыбаясь поинтересовался Пашков.
– Не знаю, может и гребут. Я ведь третий месяц уже там не работаю. Вышибли вслед за тобой.
– Кого, тебя!? – изумился Пашков. – Они, что с ума там!? За что? Ты ж их спасал всех, а они тебя взашей!?
– Выходит что так, отблагодарили по полной программе. Но я, представь себе, не жалею. Шебаршин, как вышел после болезни, вконец осволочился, работать с ним невозможно стало.
– А тебя, Петь, случайно не из-за меня турнули? – вроде бы виновато спросил Пашков.
– И из-за тебя… тут всё вместе. И Людмилу и Толю Фиренкова тоже выгнал. На склад Романа Обделенцева поставил. Такой сучонок на поверку оказался. Ладно, чёрт с ними со всеми, да-же вспоминать неохота, пусть себе в одном котле варятся, они там подобрались сейчас под стать друг дружке. Жаль если к ним нормальные люди приходить будут, сожрут ведь живьём, как пираньи. Ты-то Сергей, что сейчас делаешь?
– Да вот еду из музея изобразительных искусств имени Пушкина. Экспозицию западноевро-пейской живописи смотрел. Ты когда-нибудь «Руанский замок» Моне видел?
– Что!?…
– Ну, картину… Потрясающе. Я, наверное, полчаса возле неё простоял и прямо и с боков подходил… чудо! А вот «Девочка на шаре» Пикассо… нет это не по мне, не впечатляет.
Пашков вдруг замолчал, осознав, что говорит совершенно непонятные для собеседника вещи – Калина смотрел на него, как на не совсем нормального. И он быстро вернулся к общеприня-тому «языку»:
– Ну, а ты Петь, ты-то как, устроился куда-нибудь?
– Я то? Да. Генерал мой, помнишь, я тебе говорил о нём, помог в одну шарагу пристроиться, – поведал Калина.
– Теперь ты и там дело наладишь, ты это умеешь.
– Да нет, тут совсем не то. У шебаршинской фирмы потенциал хороший, там можно было дело на широкую ногу поставить. А здесь нет, пустой номер, да и я там никто, рядовой снабженец, в голосе бывшего начальника снабжения явно слышалось сожаление.
– Понятно. А я вот нигде не работаю, и не спешу устраиваться. Запас себе, слава Богу, сделал, могу позволить. Сейчас землицу с домиком в одной деревеньке под Москвой присмотрел. На-до деньги во что-то вложить. Может сельским хозяйством займусь. После Шебаршина охоту на хозяев работать напрочь отшибло, на государство тоже не хочу. Как говорил один мой хороший знакомый, не хочу быть модернизированным, то есть современным, рабом. Если получится, на себя попробую поработать, – делился планами Пашков.
– Земля это хорошо. Я бы сейчас тоже во что-нибудь бы вложил, если бы деньги свободные были. А скорее всего свою фирму организовал бы. Вообще-то мой генерал обещал с этим помочь, не знаю, может чего и выйдет.
