Анна Джейн - Игра с огнем
– Редко.
– Но наверняка метко. Лучше всех небось катаешь, а, Смерчик?
– Обычно, – пожал он плечами.
– Ну-ну, – не поверила юная хозяйка комнаты. – Наверняка ты опытный райдер. Флипы[6] выкручиваешь нереальные, родео… В хафпайпе[7] трюки делаешь.
– Я же сказал, что редко на доску вставал, – спокойно отозвался парень. – Никаких трюков не делал. И больше люблю лыжи, – признался он.
– Ты прямо как Димка, – захихикала девушка. – Ему сноуборд категорически не понравился. Видите ли, лыжи лучше. У него просто не получалось.
– А у тебя, милый Чип, хорошо получается? – поинтересовался Денис, не отрывая взгляда от сидящей Маши. Кажется, настроение у нее было хорошим, на губах играла легкая улыбка, а в глазах пряталась игривость.
– Да особо и нет, – махнула рукой девушка. – Чуть-чуть. Просто для души катаю. Да и то нечасто. Это мой второй бордик, – ласково назвала она доску. – Первый сломался.
– Неужели из-за трюков? – поднял бровь Смерч.
– Какое там. Расслабилась, тупанула и неудачно упала. И связки еще тогда потянула на ноге. Но это ничего. У народа такие травмы порой бывают, ломают все, что можно, но все равно доску не бросают.
– Опасная ты все-таки девочка. Береги себя на своем новом бордике. О’кей? – он с улыбкой посмотрел на девушку, сам того не осознавая, как она гипнотизирует его.
– Хорошо-хорошо. Я и так осторожная, – отозвалась та.
Зная точно, что Маша не любит нотаций и наставлений, Дэн не стал распинаться о том, какими бывают последствия экстремальных видов спорта, но и не забыл поставить в голове галочку напротив пункта «Как сделать партнера более осторожным», решив, что со временем надо будет вложить в прелестную девичью голову информацию об опасности.
Смерчинский вновь оглядел ее комнату. Его взгляд остановился на квадратных фотообоях на стене, противоположной дивану. Только сейчас Дэн внимательно присмотрелся к ним и понял, что на их черном фоне изображено абстрактное, замысловатое симметричное синее лицо, кажется, принадлежащее девушке, волосы которой весьма своеобразно заменяли синие же ласточки.
– Кто это? – спросил Дэн у Маши, завороженный необычной картиной, от которой исходило непонятное волшебство.
– Это Нептун. В интерпретации художника Тома Вудраффа, – пояснила Чип, тоже глядя на стену. – У него есть целый цикл, называется «Солнечная система». Земля, Сатурн, Плутон – он изобразил все планеты. Но в своем видении. Вудрафф использует технику двойного лица и изображает планеты таким вот образом, абстрактно, со знаками, с кучей символов, которые нужно долго разглядывать… Использует оптические иллюзии. Я нашла в Интернете после одной из лекций по искусству все планеты, и Федька через знакомых сделал мне из них фотообои – десять штук, по числу картин из цикла, – продолжала Маша. – Иногда я их меняю – по настроению. Сейчас у меня висит Нептун, уже давно. Марина и Лида говорят, что им не нравятся эти картины, а мне они по душе. Волшебные, да?
– Может быть. Нептун – планета иллюзий, – кивнул Дэн, продолжая рассматривать картину.
– И не только. Планета мечтаний, грез, и по-моему, путешествий. Кстати, я давно хотела поменять ее на картину с изображением Солнца, но все никак не доходят до этого руки, – отозвалась Маша. – Леще, Дэн, если «перевернуть» картину, ты увидишь совершенно другое лицо. Концепция словно поменяется. И это классно. Ты знаешь, я считаю, что в каждом человеке есть два лица, две его стороны, и частенько мы видим только одну из них. Чтобы увидеть другую сторону, надо буквально стать на голову. А Вудрафф точно отразил природу человека – только в планетарных масштабах.
– А ведь ты права, – сказал парень, вдруг совершенно точно ощутив, что он сегодня может открыть для себя совершенно другую Марию Бурундукову.
Дэн склонил голову набок, внимательно вглядываясь в синее лицо духа планеты, нахмурился, но так и не увидел обещанного «превращения» картины. Потом, не думая, ловко встал на руки, чем рассмешил хозяйку комнаты. Лицо загадочной женщины на картине тут же превратилось в рогатого субъекта в чалме и с бородой, напоминающего Дэнни сатира.
– Клоун, – весело засмеялась Маша, заметив, как задралась черная футболка, оголив живот.
– Твой личный, – вернулся в нормальное положение парень. Он улыбался, но глаза у него были задумчивыми.
– Мой личный, – согласилась она. – Ну, как, увидел изменения в лице?
– Да. Впечатляет. Хороший контраст. Я бы не смог повесить это в своей комнате.
Девушка лишь пожала плечами. Дэн на мгновение ею залюбовался – она сидела на диване, подогнув под себя обнаженные ноги, смотрела в окно, и ветерок, который из приоткрытых створок врывался в комнату, играл с чуть волнистыми прядями. Смерчу тоже тут же захотелось запустить пальцы ей в волосы. Что он и сделал, оказавшись рядом с задумчивой Машей на диване. Ей такое его поведение понравилось, и девушка закинула руки ему на плечи.
– Устал? – спросила она несвойственным для себя ласковым голосом. – Хочешь спать?
– Есть немного. А ты предлагаешь спать здесь, с тобой? – невинно посмотрел на нее Смерч.
– Вот дурак, – покачала головой Чип, поджав губы. – Ты помешанный на одном деле.
– Может быть, – никак не мог оставить волосы Марии в покое парень, все приближаясь и приближаясь к ее лицу.
Парень и девушка не отрывали друг от друга глаз, и, казалось, воздух вокруг них потяжелел, а время стало идти медленнее.
Несчастный голодный орел готовился по взмаху флажка мчаться к столу с яствами. Однако его дисквалифицировали.
В комнату совершенно не вовремя заглянула мама Маши. Дэн чертыхнулся про себя и убрал руки, став скромным и милым.
– Ребята, – лукаво взглянула на них Вера Павловна, – вы куда пропали? Пойдемте к нам! Петь вместе будем.
– Мама, – скучным голосом сказала Чип, – видишь, мы разговариваем? Мы не хотим петь.
– Ты за себя говори, – улыбнулась Вера Павловна. – А ты, Денис? Может быть, ты еще голодный? Пойдем к столу, милый?
– Нет-нет, – испугался парень, которого все женщины этого дома всю дорогу подкармливали. – Я ничего не хочу. Хотя вы так вкусно готовите, что отказываться просто грех.
– Ну ладно, – подмигнула незаметно от Дэна дочке довольная вечером Вера Павловна и оставила детей в покое.
Как только она ушла, к ним заглянул Федька. Удостоверился, что «наглый красавчег» ничего не делает с его сестренкой, и ушел. После, минуты через три, Машу решила проведать тетя и минут двадцать болтала с ней о том, «какой сегодня хороший вечер получился». После ее ухода Смерчинский с досадой укусил себя за запястье.
– Ты чего, Дэн? – спросила его Маша и с очаровательной улыбкой протянула ему свою собственную руку. – Кусай, не стесняйся. Чистая.
– Тебя кусать я не буду, – отказался он мягко. – Но можешь покусать меня. Нет-нет. – Он с притворным страхом спрятал руки за спину. – Вдруг я в тебя тогда превращусь?
Маша опять засмеялась. Гости продолжали не совсем музыкально, но очень весело петь в караоке.
– Давай выйдем на улицу? – предложил ей парень.
Она легко согласилась и вскочила с дивана.
– А, нет, подожди. Дай чистую бумагу, – попросил Смерч неожиданно, что-то вспомнив.
– Листы для печати подойдут? – недолго думая вытащила из принтера белоснежные листы девушка и протянула ему. – А зачем тебе? – запоздало полюбопытствовала она.
– Ребенку вашему кое-что сделать обещал, – было ей ответом. Какое-то время он складывал одну бумагу за другой, превращая ее в самолетики, легкие, бесстрашные и готовые к воздушному бою. Машка внимательно наблюдала за каждым движением темноволосого парня, за каждым сгибом листа, но не запоминая то, что он делает, а любуясь им.
– Какие разные получаются. А я только самые простенькие делать умею, – вздохнула она, вертя в руках один из самолетиков, похожий на бумажный штурмовик.
– В детстве у меня была книга оригами, большая, красочная. С иллюстрациями. Самолетики – первое, что я научился делать, – не переставая мастерить самолетики, сказал Денис. – Мне хотелось иметь много самолетиков. И ангар к ним. Одно время я играл только с ними.
– А обычные самолетики тебе не нравились? Они же классные, – удивилась Маша, которая сама отдавала предпочтение не куклам, а мальчишеским игрушкам.
– Нравились. Но бумажные лучше летали. У меня был целый воздушный флот. Ладно, думаю, столько твоем брату хватит. – Пойдем?
– Пойдем.
Девушка первой вылетела из комнаты, словно на крыльях, не забывая улыбаться. От ее улыбки у Дениса повышалось настроение.
В прихожей босоножки она обувать не стала. Скептически поморщившись, заявила, что у нее ноги болят до сих пор, а издеваться над собой она не любит, поэтому сунула их в голубые кеды.
Дэн нашел это по-детски очаровательным – воздушное лазурное платье и высокие кеды почти того же цвета. И он не отказался бы сейчас оказаться с Марией на ее милом диванчике напротив волшебной картины, но с условием, что в ее доме никого не будет, хотя бы пару часов…
