Владислав Вишневский - Вдохновение
– Вдохновение? – переспросил Владимир Ростиславович, торопливо передвигая перед собой листки, отыскивая глазами название. – Н… нет такого. А откуда они?
– Написано – Волобуевск. Из Волобуевска. Вы знаете такой город?
– Нет, Дмитрий Анатольевич. А какой области?
– Не указано.
– Найдём.
– Безусловно, я уже поручил… – небрежно заметил ДАМ. – Как только мне доложат, свяжусь с губернатором или кто там… установим. А вы, Владимир Ростиславович, как руководитель штаба, его председатель… – у Мединского от удивления снова едва трубка из рук не выпала – «и это премьер уже знает, откуда»? Министр машинально оглядел кабинет. Никаких глазков вэб-камер ни над собой, ни вокруг не заметил, хотя, понимал, если они есть, их так просто не найти. Ну, дела! – Подготовьте человека из состава специалистов, – тем временем продолжал напутствовать ДАМ, – из вашего жюри, пусть будет готов съездить и установить, что там и как. Вопрос ясен?
– Да, Дмитрий Анатольевич, предельно. – Пряча растерянность, отрапортовал министр.
– Вот и хорошо, – согласился ДАМ, – Держите меня в курсе. Супруге привет. – И отключился.
– Спасибо! – поблагодарил министр тутукающей трубке.
5
Вновь назначенный член жюри, один из лучших концертмейстеров российской эстрады, пианист, композитор, аранжировщик, Народный артист России Левон Ваганович Саркисов, несмотря на явные признаки усиливающейся зимы, невысокий, в возрасте, в том самом Волобуевске, шёл к Зимнему театру. Прав оказался Давыдов, есть такой, оказалось, город в России. С трудом, но нашли. Эта поездка была «разовой» акцией для Левона Вагановича. Выторговал. Пару тройку дней назад, замминистра культуры товарищ Давыдов с трудом, но дозвонился до маэстро, правда вечером, Саркисов «отдыхал» в сауне, вытерев жаркий пот с лица, одновременно вытирая губы от пива, ответил на жужжащий звонок сотового телефона. Звонивший, а это был Давыдов Иван Маратович, теперь человек в ранге замминистра культуры, поздоровавшись, бодрым тоном, предложил участвовать Левону в жюри башлёвого, государственно-важного джазового конкурса, правда самодеятельного, кисло уточнил он, но усилил предложение важной составляющей: с оплатой Левончик, и премией, но перед этим нужно прослушать «Вдохновение» – оркестр – в городе Волобуевске. Слушая, Левон Ваганович наморщил лоб, вспоминая какой-такой Волобуевск, не вспомнил, переложил телефон в другую руку, приложил к другому уху. А это… спросил он, но визави опередил: «Где это и что это, я не знаю. Мы выяснили одно, почти сутки на поезде или меньше, в купированном, Левончик, в купированном, в сторону Алтайских гор. В вагоне тепло. Только одевайся потеплее. Билеты в оба конца, гостиничные-командировочные, и всё такое прочие – в виде компенсации – оплачиваются. Полностью, на сто пятьдесят процентов». Слушая «песнь соловья», одновременно размышляя сколько это в денежном выражении может получиться, напомнил Ивану Маратовичу, что он, извините, не мальчик на побегушках, а Народный артист Российской Федерации, и у него дела – концерты срываются, запись на радио и всё такое прочее. Давыдов на это отреагировал положительно и весьма оптимистично: «Да всё оплатим, всё!». И помня, что Саркисов «русский», добавил убойное: «Мамой клянусь, Левончик, мамой! Согласен?» Понимая, что именно сейчас можно торговаться, зима, как-никак, какой-то Волобуевск, Левон Ваганович согласился, но при одном условии, что только съездит, и только послушает, и всё. «И никакого жюри, никаких мне этих ваших… – Взял со стола кружку с пивом… – Мне это всё надоело, идёт? – Поднёс её ко рту, вытянул губы, с наслаждением сделал большой глоток пенного напитка, взглянул на дверь парилки. Следовало уже третий заход в парную сделать. Повторил. – Согласен? А то вообще откажусь, заболею». Конечно же, Давыдов согласился. Он вообще не рассчитывал, что Саркисов согласится поехать в Тмутаракань, вернее в какой-то Волобуевск. «Ладно-ладно, Левончик, добро, замётано».
Саркисов оделся тепло, как на Северный полюс пешком. В вагоне пришлось «рассекать» в майке, тапочках, спортивных штанах. Но когда подъезжали к… Левон Ваганович узнал, что за «бортом» -34 холода, быстро надел всё. И не пожалел! Над станцией завис белый туман. Птицы не летали. Но снег был белый-белый, и скрипел. Такого чистого снега Левон Ваганович не помнил ни вообще, ни в частности. Красиво. Невероятно красиво! Красота! Сам Волобуевск оказался не городом, а каким-то заснеженным поселением. Хотя в обозначении значился городом. Маленьким. Даже не дотационным, а супердотационно-заброшенным, машинально отметил Левон Ваганович, скептически оглядывая окружающий заснеженный экстерьер, с дымящимися трубами над крышами даже пятиэтажных домов. «Высоток» было четыре. Всё это очень далеко от Москвы, и от областной железнодорожной станции тоже. До этого самого Волобуевска пришлось даже на жутко жаркой маршрутке добираться. Саркисов даже вспотел. Не долго ехали, в пределах часа. Ещё там, в поезде, мудро предполагая, что в этом самом Волобуевске хорошего обеда он не получит, Народный артист плотно пообедал в вагоне-ресторане. Проездные и суточные Минкульт выплатил необычно щедро. Левон Ваганович с этим спорить не стал, в ведомости расписался. Зная, что это только аванс, а всё остальное, кроме поездки, знакомо и не утомительно, согласился участвовать только в поездке. С этим и вышел из тёплого вагона в морозное утро. Полупустая маршрутка, нещадно подпрыгивая на колдобинах, довезла пассажиров только до городской автостанции, дальше для неё дорог похоже не было, нужно было уточнять маршрут.
– Нет, автобус у нас по Волобуевску ходит, – узнал он. – А как же, мы ж не деревня. Правда один, но редко, второй пока вроде на ремонте… А вы откудова будете?
Саркисов признался.
– Ух, ты, ёксель-моксель, из самой Москвы! К нам, и в такую даль?!
– А вы к кому здесь, если не секрет? – прикуривая от сигареты гостя, спросил дядя в полушубке, огромной шапке и валенках.
Саркисову и это пришлось раскрыть.
– В наш этот, Зимний театр? Вы артист что ли…
– Здрасьте, а я вас в телевизоре видел…
– И я видел. Вы этот, музыкант, пианист.
– И в кино…
Саркисова обступили, заспорили между собой. Даже древнего вида дворник перестал шкрябать лопатой снег у крыльца магазина, подошёл. Остановка создалась вблизи от продмага, как значилось на вывеске над козырьком покосившегося одноэтажного строения. К нему вели несколько лопатой расширенных тропинок в глубоком снегу, и неширокая автомобильная колея к магазинским воротам. Местные, чужака заприметили сразу, обступили полюбопытствовать.
– А зачем ему автобус, его ждать надо, а может и не придёт, или застрянет где, или сломается, ему нужно на такси, здесь их, как у сучки блох. Вон оне. Крохоборы! Частники.
– Да какое ему такси? Сёдни не так холодно Идтить-то десять минут… Не надо вам, товарищ, никакого такси, дешевше пешком, и здоровью полезнее.
– Ага, и правильно.
– Это туда, вам. Смотрите. Сначала прямо, по дороге, мимо забора, потом будет площадь, с памятником не свергнутому вождю пролетариата, прости Господи, в кепке и с рукой, а за ним наш Белый дом с флагом, там наверно почище будет, а как раз напротив – он, ваш Зимний театр.
– Только он не работает. Старый. Денег обновить у главы нет.
– Да есть у этого козла деньги, только он на культуру жмётся, гад. Выйтить людям вечером некуда. Холодрыга.
– А у вас, там, в Москве, тоже поди холодно?
Ответить Саркисов не успел.
– Ты чё! У нех там тепло. Там же эти, правительство, да! Ни с солярой, ни с углём для котельной у них проблем нет. Крым!
Саркисов согласно кивнул головой.
– Да!
– Ну вот, вам туда! – сказал дядя в полушубке шапке и валенках, и указал направление.
Таким доходчивым образом получив полную и достоверную информацию от волобуевцев, Левон Ваганович, взглянул на холодом зашторенное небо, глубже надвинул шапку, и затанцевал по утрамбованной снежной дороге в указанном направлении. Несколько человек, местных, с интересом, от холода стуча нога об ногу, кто ботинками, кто валенками, съёжившись, смотрели вслед московскому гостю. Ну надо же, из самой Москвы и к нам?!
Ещё там, на станции, Левон Ваганович решил, не откладывая, быстро-быстро найти тот самый Волобуевск, быстро-быстро его театр, потом гостиницу, и… Ещё быстрее, утречком, на маршрутку и обратно. Программа максимум, не более.
Зимний театр он увидел сразу, вождь на него сморщенной кепкой в руке указывал. Голова вождя, плечи, рука с кепкой, были щедро прикрыты снегом. От холода. Критически оглядывая фасад здания, последний ремонт похоже был в пору какого-то пред– предпоследнего съезда КПСС, почти подошёл к театру… Остановил звук трубы. Не останавливаясь, ноги замёрзли, приподняв ухо шапки-ушанки, Народный артист прислушался. По причине видимо холода, окна на первом этаже были заложены кирпичом, они тускло просматривались сквозь грязные стёкла рамы, а на втором частично. Из одного – форточка была приоткрыта, вместе с лёгким паром, из неё доносились звуки трубы. Не доносились, лились. Абсолютный слух и профессиональный навык подсказали Левону Вагановичу, что играет музыкант не плохо. Даже очень не плохо. Прилично. И звук, и техника и… Вдохновенно. Без сурдины. Это Армстронг. «The Dummy Song», узнал мелодию Саркисов. Знакомая тема. Трубач исполнял и партию певца, и вставки… Рублеными фразами, связно, на стаккато, не ошибаясь. Левон Ваганович быстро нашёл входную дверь – к ней была проложена единственная тропинка, быстро и вбежал. Зима же, и музыка. В вестибюле никого не встретил, но звук доносился со второго этаж. Оганезов прогромыхал замёрзшими ботиками по лестнице… Пробежал фойе, коридор… Звук слышался уже совсем громко. Дёрнул ручку двери… Угадал…
