Артем Бочаров - Первое свидание (сборник)
Всё это здорово, конечно, но такой идиллии не бывает даже в сказках.
Чтобы дети особо не увлекались свободой, их сразу организовывали, и день пионера был наполнен самыми разнообразными мероприятиями. Все они являлись идеологически направленными. А как без неё, без партийной идеологии?! Да никак! Вот и шагали по территориям летних лагерей в СССР нестройные ряды красногалстучных отрядов. Целыми днями вышагивали. То на утреннюю линейку, то на вечернюю. Шагали в столовую, из столовой, потом ещё куда-нибудь.
В каждой смене обязательно проводился праздник песни и строя. Вот и готовились к нему все отряды, тренируясь по нескольку раз на день. Готовились основательно, поэтому вновь подолгу маршировали и совершенно нестройно – каждый в своей тональности – выкрикивали слова:
Нам, парашютистам,
Привольно в небе чистом.
Легки ребята на подъём,
Совет задирам мы даём:
Шутить не следует с огнём!
Пением это назвать было трудно.
В помощь марширующим – чтобы лучше держали такт – пионервожатые призывали на помощь барабан и горн. Совершенно счастливые, но абсолютно никакие музыканты, пытаясь оправдать высокое доверие, сразу пытались что-то изобразить, и этой аритмичной какофонией ещё больше сбивали с толку шагающих. Но это было уже не так важно. Главное, все атрибуты пионерского отряда: горн, барабан, флаг, алые галстуки и сами пионеры к ним – имеются в наличии. А что ещё начальнику лагеря нужно? К примеру, нагрянут с очередной проверкой – будьте любезны, и здесь у нас полный порядок! Глядишь, отметят на собрании, грамоту вручат, на Доску почёта повесят. Вот они – простые земные радости!..
Никакой радости у меня не было и в помине, когда я первый раз в своей девятилетней жизни уезжал из дома на месяц насыщенного, организованного, коллективного отдыха. Лагерь под Новосибирском носил соответствующее такому времяпровождению название – «Дружба». Такое откровение немного настораживало и дурные предчувствия меня не обманули. Ничего хорошего в изолированном от мира отдыхе я не нашёл. Ни сразу, ни тем более чуть погодя. Не нравилось мне в лагере решительно всё. Ни ранний подъём, ни показушная зарядка, ни еда в столовке, ни песни, которые неслись изо всех лагерных репродукторов:
Эх, хорошо в стране советской жить!..
Пожалуй, именно там, в «Дружбе», первый раз в жизни в мою головёнку закралась крамольная мыслишка: «Если так хорошо у нас жить, то почему тогда – эх?!».
В отряде у меня со всеми были ровные прохладные отношения. Так, поверхностное общение, не более. Я не был интересен пацанам, впрочем, ровно так же, как и они мне. Только в Лёньке Рогачёве я нашёл близкого по духу человека. Мы взахлёб делились впечатлениями о прочитанном в книжках и увиденном в кино. «Республика ШКИД» и «Три мушкетёра», Виннету – вождь апачей и неуловимые мстители… Вот темы наших разговоров и импровизированных сценок по ролям. Мы говорили о других планетах, о дальних странах, где мы обязательно побываем…
Через несколько дней я понял, что компании одного Лёньки мне уже не хватает.
В футбол тогда гоняли мало, мяч выдавался вожатыми на определённое время. Может, оттого и удовольствия от игры было немного. Зато маршировали мы предостаточно, но разве это может приносить радость?
Короче, я захандрил. И серьёзно.
А вскоре был первый родительский день. Свою линию поведения с приезжающими я вычертил в голове чётко и к встрече родственников был готов.
Бабушка с дедом приехали проведать внучка в приподнятом настроении. Уезжали они расстроенными и чуть потерянными. Их любимый внук ни к чему «вкусненькому, домашненькому» так и не притронулся, а лишь только смотрел всё куда-то грустно в сторону и молчал. Помолчит-помолчит, посмотрит на родню свою задумчиво, вздохнёт глубоко и опять в сторону взгляд отводит.
Актёр! Да что там, ак-тё-ри-ще!.. Какой талант пропал!
Апофеоз встречи, сцена прощания. Уходят дед с бабулей по дорожке от лагерных ворот, а любимый внучок, обхватив своими детскими ручонками прутья забора, провожает их с тоскою вселенской во взоре и… Молчит!
Сработало безотказно! Не выдержали сердца сентиментальных стариков. Через два дня, в пасмурный вторник примчался в «Дружбу» дед Пётр и забрал меня оттуда.
Через два года мои родители зачем-то решили повторить эксперимент.
Путёвку по блату доставал мне родной дядька, работавший не где-то там, а в самом обкоме партии! И не важно, что был он обыкновенный водила, путёвочка-то не куда попало, а в «Зелёную республику»! Этот лагерь, по неизвестным мне до сих пор причинам, тогда котировался очень высоко в Новосибирске.
Только вот заминка – на меня её оформить никак не получалось. Оказывается, на племянников обкомовская благодать не распространялась. Тут родня проявила смекалку, и дядя Гена скоренько выправил документы на своего сына, моего двоюродного брата Женьку.
В один из прекрасных июньских дней 75-го, меня, вдруг помолодевшего на два года, неизвестно чему радующиеся родственники посадили в автобус и заботливо подали чемоданчик с вещами. «ЛАЗ» занял свой номер и колонна под охраной ГАИ солидно потянулась в ту самую хвалёную «Республику». В кармане моей рубашки, для надёжности застёгнутом булавкой, лежали метрики брата.
Здесь мне категорически не понравилось!
В отряде одни малявки, не с кем даже поговорить на серьёзные темы. Опять эти линейки, маршировки, разучивание отрядных песни и речёвки, ненавистная перловка, старое неинтересное кино, да и то – не каждый вечер.
И, конечно, – конспирация. Я очень старался стать на этот месяц Евгением Крюковым, но…
– Женя! – зовёт меня зачем-то пионервожатая. – Женя!.. Крюков!
Я и в ус не дую.
Кто-нибудь из окружающих участливо – вдруг у парня со слухом беда? – трогает за рукав:
– Тебя зовут.
– Меня?
– Ну да. Ведь ты – Женя.
– Я?!
Секунда недоумения, другая, и – быстро беру себя в руки:
– Ах, да!.. Я – Женя. Да, Женя – это я!
Иду к вожатой и вполголоса медитирую:
– Точно, Женя! Я – Женя!..
Динамики разносили по всей «Республике» бодрую песню:
До чего же хорошо кругом!..
Крутил я своей белобрысой головой, крутил… Туда посмотрел, сюда глянул, но ничего хорошего так и не увидел.
Всё, понял я, хочу домой!
Письмо было написано на одном дыхании. Смысл послания заключался в том, что у меня вдруг нестерпимо заболело горло, и лагерная докторша, внимательно исследовав его, сделала заключение – необходимо срочно удалять гланды. Поэтому меня надо забирать и незамедлительно ехать в Новосибирск. Информация подавалась так искренне, будто я на самом деле побывал на приёме у специалиста, и жизнь моя теперь находится под серьёзной угрозой. Промедление – смерти подобно!
Дня через три приехал перепуганный дед. Врачихи, очень кстати, не оказалось на месте, она уехала в город за медикаментами. Вот везуха! Я совсем осмелел и, почти не краснея, выдал заученную назубок легенду начальнику лагеря. Тот смотреть моё горло не стал, а лишь развёл руками – ну надо, так надо!
Счастливый, я шагал рядом с дедом, который нёс мой чемоданчик с приклеенной бумажкой «Женя Крюков. 8-й отряд». Шёл, и, радуясь жизни, думал – больше никогда, никогда в жизни я не поеду в пионерлагерь! И от этой мысли становился ещё счастливее.
Наивняк!
Ещё через два года родители затеяли ремонт в нашей крохотной комнатке в коммуналке. Под этим немудрёным предлогом сослали меня в третий раз «всего-то на один сезон».
В пионерлагере имени Зои Космодемьянской, что находился в 72-х километрах от Магадана, вроде бы всё ничего поначалу складывалось. Даже надзирательные вышки, торчащие неподалёку, настроения не портили. Мы знали, где живём, и о том, что творилось на Колыме совсем недавно, тоже были осведомлены. Двадцать лет назад здесь тоже находился лагерь, только исправительно-трудовой.
Мужики в нашем 3-м отряде подобрались неплохие, а девчонки так и совсем ничего себе. В столовку ходили не строем, а как хотели, и кормили там тоже более или менее сносно. Мы до устали гоняли мяч на плешивом кочковатом футбольном поле, и потом вволю, одну за другой, дымили в дальней беседке болгарскими сигаретами «Опал».
Курево покупалось в магазинчике посёлка Стекольный, который был неподалёку от лагеря. В один из таких походов нам с Сашкой Нерознаком выпала возможность позвонить в Магадан, родных проведать. Набрал я номер 2-61-67, пообщался с мамой минут пять на все темы сразу, вышел на улицу и вдруг загрустил. Так мне захотелось домой, что вот прямо невмоготу! В лагере неплохо, спору нет, но дома-то, дома, а?!
Какое это наслаждение – засыпать в своей постели и не беспокоиться, что ночью сердобольные товарищи измажут тебя зубной пастой или прокатят на «велосипеде», вставив между пальцев ног клочки бумаги, а потом подожгут её. Несчастный во сне пытается избавиться от огня, дёргает ногами, словно педали крутит. А вокруг всем очень весело!
