Татьяна Соломатина - Мало ли что говорят
Правда о правде и ничего, кроме правды
Мои шутки заключаются в том, что я говорю людям правду. Это самая смешная шутка на свете.
Джордж Бернард Шоу, драматург – то есть автор сценариев для костюмированных шоу, в древности именовавшихся пьесами и предназначавшихся для постановки на сценах театров.Хроники XXI векаМировой опыт борьбы с несправедливостью гласит следующее: «Если ты уже принял решение послать всех к чертям собачьим – будь готов отправиться туда сам».
Сонин личный опыт с учётом уже принятых решений подсказывал, что идти в столь неопределённом направлении через Америку куда интереснее, нежели известной всем непутёвостью.
Посему неделю спустя она извлекла анкету на свет божий и положила перед собой на стол. Срок отправки истекал через два дня. Для начала Соню объял панический ужас перед бюрократией в письменной форме. Но, пролистав анкету под сигарету и чашку кофе, она всё-таки решилась. Побудительным мотивом явился спасительный фатализм: правду и ничего, кроме правды, – пан или пропал. Стажировка такого уровня – лотерея. Выигрышные билеты наверняка даже не поступали в свободную продажу, так что мешает развлечься?!
Вопросы анкеты производили странное впечатление. Представлялось, что их выдумывали где-то на границе часовых поясов и системных восприятий за игрой в домино под ящик пива парочка жизнерадостных образцово-показательных американских адвокатов и несколько прожжённых чекистов с весьма своеобразным чувством юмора.
Посреди двадцатичетырёхстраничного массива, включающего «не был», «не участвовал», «не состоял» – таких же привычных нам, как ФИО и чуть менее привычный вопрос о девичьей фамилии матери, встречались такие перлы: «Какое время года вы предпочитаете?», «Как вы относитесь к творчеству авангардистов?» и «Любимый фасон вашей юбки/брюк». Ну, если с фасонами юбок Соня ещё более-менее была знакома – донельзя напрягши умственную деятельность, припомнила «солнце-клёш», «татьянку» и «мини», – то брюки повергли её в пятиминутный ступор. Решив, что это гендерное, она двинулась дальше, оставив составителей в неведении о своих предпочтениях в плане штанов.
В ответ составители, ни разу не покраснев, спросили о сексуальной ориентации и нравится ли ей запах мужского/женского тела. И что прикажете отвечать? С ориентацией более-менее ясно – Соня вписала слово «гетеросексуал», за которое её покойная бабушка Полина Фроловна Полякова наверняка бы высекла. Мысленно принеся ей свои извинения, Соня дописала: «-ка» – и сосредоточилась на запахах. Ей нравился запах лишь одного мужчины на этой планете, но, согласитесь, невероятно глупо писать в казённой графе: «Предпочитаю запах Иванова Ивана Ивановича», – или что-то в этом роде. Тем не менее она так и написала.
Затем, вы можете, конечно, не поверить, составители поинтересовались девичьими фамилиями бабушек. Если с Полиной у Сони не было никаких проблем, то с матерью отца вышла неувязочка. Минут десять напряжённо повспоминав, она, через «не хочу», набрала номер родительской квартиры. Первый раз трубку бросили. Но «если я чего решил, то выпью обязательно!» После десяти гудков повторного дозвона к телефону подошёл отец.
– Папа, привет! Как девичья фамилия твоей матери?
– Привет!!! – заорала ей в ухо телефонная трубка, как белый медведь в жару. – У тебя всё в порядке?
«Надо же!»
– В полном, – ответила Соня. – Для абсолютной гармонии «инь-ян» мне не хватает сущей хрени – девичьей фамилии моей бабки по отцу.
– Я не знаю.
– Не знаешь или не помнишь? Пожалуйста, напрягись. Это важно. Представь – если ты сейчас не скажешь фамилию своей матери, я не полечу в космос. Потому что я и так уже «Фома без креста и квартиры», а буду ещё и «не помнящей родства». И тогда меня расстреляют.
Сонин отец, последние лет пятнадцать не злоупотреблявший чувством юмора, обиделся и изрёк:
– Ты позвонила, чтобы поиздеваться?
– Нет, папа, – ответила Соня и, сказав «пока!», положила трубку. Потому что именно в этот момент она сама вспомнила, что фамилия родной сестры бабушки – тётки её отца, которая ни разу в жизни не была в зарегистрированном браке, – Семёнова. И тут же вписала её круглыми буквами в кондуит, боясь запамятовать.
Продравшись за каких-то два часа сквозь адреса и места работы близких и не очень родственников, сквозь названия кладбищ и номера могил пращуров, стандартные «участвовали ли вы в боевых действиях» и «есть ли у вас родственники за границей», Соня опять наткнулась на явно американский сектор анкеты: «Ваши жизненные цели и установки?» «Жить», – старательно вывела она. А что прикажете ответить? «Как вы позиционируете свою поездку в Америку? Она нужна вам для карьерного роста? Расширения кругозора?» и т. д. и т. п. И тут, особенно в свете того, что, простите за каламбур, Соне ничего не светило, она ответила честно, что хочет увидеть «бабу с факелом», убедиться в том, что нью-йоркская подземка действительно страшная и грязная, побывать на Бродвее и в Метрополитен-опера и, вообще, хочет, чтобы её нога постояла на континенте по другую сторону океана. Где никогда не бывали её родители, почти все родители родителей, а только прадедушка, расстрелянный в 1917 году. Ну и бабушка, но она мало что помнила, потому что в момент посещения Америки была слишком мала. В 1915 году Сонина бабушка была далеко не бабушкой, а совсем девочкой и было ей всего пять лет. И ещё Соня призналась анкете, что очень хочется хотя бы на пять минут войти под своды Гарвардского университета, потому что он в зубах уже навяз своей легендарностью, известной ей лишь из кино и книжек чуть не с самого раннего детства… Длинная графа получилась.
На вопрос «Курите ли вы?» с массой примечаний о том, что это никоим образом не отразится на решении (на воре шапка горит!), Соня, ни секунды не раздумывая, ответила: «Курю». И, ещё немного подумав, дописала: «Одну пачку в день… Минимум. Всякое ведь в жизни случается».
Ещё у неё поинтересовались, как она относится к гомосексуалистам, попросив уточнить отдельными пунктами лесбиянок, геев и бисексуалов. Не забыли уточнить «гражданскую позицию» по вопросу трансгендеров. Ниже следовал вопрос о мнении по поводу ВИЧ-инфицированных и заключённых… Перечитав пару раз, Соня аккуратненько вывела: «Мне всё равно, в какой цвет человек красит стены собственного дома, потому что я люблю Маркеса за «Сто лет одиночества». Для меня не имеет значения сексуальная ориентация и вероисповедание. А «вор должен сидеть в тюрьме!», но сострадание в пределах разумного никто не отменял. На всё остальное – воля Божья».
Из анкеты (как вовремя!) осторожно поинтересовались на предмет Сониного психического здоровья. Она честно призналась, что в четырнадцать лет было подозрение на эпилепсию и даже шизофрению. Но год спустя диагноз сняли. Просто темпы роста неординарного головного мозга опережали темпы роста обычной черепной коробки.
Составителей это не успокоило, и они поинтересовались, не было ли у Сониных близких родственников психических заболеваний. И, хотя «близкими родственниками» в подобного рода документах считаются родители, братья-сёстры и дети, Соня всегда считала родного дядю очень близким родственником – и честно призналась в наличии шизофреника в семейном анамнезе. В настоящий момент покойного. Подумала и добавила, что математик Нэш хоть и не состоял с ней в кровном родстве, но страдал параноидальной шизофренией, что не помешало ему стать нобелевским лауреатом. И про Эрнеста Хемингуэя, страдавшего маниакально-депрессивным психозом и получившего ту же премию, на всякий случай напомнила чрезмерно любопытной анкете.
Осчастливив «мировую закулису» списком своих научных статей и патентов, она уже свесила язык набок от перенапряжения. А к анкете ещё полагалось приложить ксерокопии! Соня уже немного жалела о том, что взялась за столь непосильный труд, но решила довести начатое до конца с маниакальным упорством, несмотря на очевидную полную бесперспективность.
На вопрос «К чему вы относитесь нетерпимо?» ответила: «К насилию. В любом виде. И к политической пропаганде. Любых партий. Потому что это самый низкий и самый массовый вид насилия». Поэтому интересующимся: «В какой партии состоите?» – без лукавства и лицемерия сказала: «Ни в какой и не уговаривайте!»
Далее, признавшись, что в её жизни были постыдные эпизоды употребления лёгких наркотиков, Соня честно ответила, что не помнит число половых партнёров. Не потому, что их было так много, а потому, что ничего запоминающегося, кроме (см. пункт о смене фамилии), не было. Как на духу призналась, что она – агностик. И чуть-чуть деист. В общем, космополит. То есть вероисповедания не имеет, но в Бога верит и ей плевать на то, какой он национальности и гражданства. Помещения для молитв ей, Соне, не требуется. В качестве духовника сойдёт и любой прохожий, если что. Или просто воздух сотрясти, покаявшись публично. Если будет публика. Или про себя. Если публика предпочтёт более талантливое и кассовое представление, чем Сонина смерть. Белая представительница европеоидной расы. Зубы целые. Все тридцать два. Размер ноги – тридцать седьмой. 89/65/89. С ч/ю. В качестве обряда погребения предпочитает кремацию. Играет на рояле. Не Рахманинов, но с листа читает неплохо. Среднегодовая температура тела – 36,6 °С. Давление 120/80 мм рт. ст. Английский знает неплохо – т. е. всегда сможет ткнуть пальцем в нужный предмет, а также представиться, сообщив всем, что very glad. Отличит представителя пола male от пола female, если увидит его… гормональный профиль. Крайне отрицательно относится к феминизму. Неполиткорректна. Знает значение слов «минет» и «педераст», а также идиомы, обозначающие женские и мужские половые органы.
